Такое мнение в авторитетном американском издании Foreign Policy высказывает бывший заместитель руководителя отдела национальной разведки по России и Евразии в Национальном совете по разведке и бывший сотрудник аналитической службы ЦРУ Питер Шредер.

Если десять лет назад Москва играла центральную роль в дипломатии вокруг гражданской войны в Сирии, то теперь ее усилия в Совете Безопасности ООН, направленные на прекращение огня в Газе, оказались безрезультатны, пишет он. Еще при недолгом президентстве Дмитрия Медведева Владимир Путин был полон решимости вернуть России заметную роль на Ближнем Востоке. Он стремился не допустить, чтобы Запад вновь получил свободу действий.

А когда в 2011 году началась и позже усилилась гражданская война в Сирии, Кремль занял жесткую позицию против любых действий ООН, опасаясь повторения событий в Ливии.

Именно на фоне сирийской войны Москва наметила курс на восстановление своего влияния на Ближнем Востоке.

Первый серьезный шаг в этом направлении Путин сделал в сентябре 2013 года. Тогда сирийский режим перешел красную черту, объявленную тогдашним американским президентом Бараком Обамой, и применил химическое оружие против собственного народа, а США готовились к вооруженной интервенции.

И тут Россия пообещала помочь ликвидировать сирийский арсенал химического оружия. Два года спустя Россия закрепила свои позиции в регионе военным вторжением в Сирию. Менее чем за год российские войска переломили ход войны, обеспечив правление сирийского диктатора Башара Асада.

Укрепившись в Сирии, Россия заняла центральное место в региональной дипломатии от Анкары до Эр-Рияда и Каира. Сотрудничая с Ираном и «Хизбаллой» в Сирии, Москва налаживала отношения с Тегераном.

Израилю приходилось считаться с российскими вооруженными силами по соседству, особенно с российскими подразделениями ПВО, потенциально способными поставить под удар израильские ВВС.

Ирак и Египет стремились к сотрудничеству с Россией в области разведки и борьбы с терроризмом. Вскоре поддерживаемые Россией силы начали прибывать в Ливию, чтобы вмешаться в гражданскую войну и там.

Вернувшаяся в регион Москва позиционировала себя в качестве альтернативы влиянию США. Турция подчеркивала, что именно Запад поддержал неудавшийся переворот против президента Реджепа Тайипа Эрдогана в 2016 году, а также постоянные конфликты по поводу сотрудничества США с курдскими силами в Сирии (Анкара считает их террористическими группировками).

В Египте Путин упоминал недовольство администрации Обамы свержением демократически избранного правительства. В Израиле Путин играл на ледяных отношениях между Обамой и Биньямином Нетаниягу.

В Саудовской Аравии Путин сделал ставку на амбициозного кронпринца Мухаммеда бин Салмана, демонстративно пожав ему руку на саммите G20 в 2018 году – всего через месяц после убийства журналиста Джамаля Хашогги.

Подход с учетом интересов партнера и умелая дипломатия помогли Москве преодолеть региональные расколы. Россия смогла одновременно улучшать отношения с Ираном, Израилем и Саудовской Аравией. Ей удалось привлечь к сотрудничеству турецкое правительство и курдские группировки в Сирии, хотя сотрудничество Вашингтона с последними весьма раздражало Анкару.

Однако вторжение России в Украину в феврале 2022 года начало разрушать влияние Кремля на Ближнем Востоке.

Например, Каир под давлением Вашингтона согласился прекратить запланированные поставки в Россию оружия, необходимого для войны в Украине. Анкара отказалась от закупки очередной партии российских зенитно-ракетных комплексов С-400.

Рычаги влияния Москвы на отношения с ключевыми государствами региона также сведены на нет. Если в 2015 году Россия смогла ввести болезненные санкции против Турции в ответ на сбитый российский истребитель и в итоге вынудить Эрдогана принести извинения, то теперь Россия зависима от турецкого канала для переправки товаров в обход западных санкций. Российские самолеты теперь летают через Стамбул и Дубай, чтобы избежать ограничений европейского воздушного пространства. Москва закупает вооруженные беспилотники иранского производства и строит в России завод по производству беспилотников по иранской лицензии.

Россия по-прежнему сохраняет ключевую военно-морскую и военно-воздушную базу в Сирии, но сократила часть своих сил, чтобы поддержать военные операции в Украине. Для подпитки своей уставшей военной машины Россия вербует сирийских боевиков.

Хотя Россия присутствует в Ливии за счет группы «Вагнер», оттуда также идет переброска сил для участия в боевых действиях в Украине.

В случае регионального кризиса России не хватит сил и на Ближний Восток, и на Украину.

Атака ХАМАСа 7 октября и жесткий ответ Израиля, вероятно, станут точкой невозврата для слабеющего влияния России на Ближнем Востоке. Российско-израильские отношения и без того осложнены вторжением России в Украину, но реакция Путина на кризис в Газе, скорее всего, усугубила ситуацию.

Обвиняя в случившемся США, Москва воздержалась от прямого осуждения атаки ХАМАСа. Отказ Москвы встать на сторону Израиля не остался незамеченным. Путин, вероятно, испортил личные отношения с Нетаниягу, но двусторонние отношения станут еще хуже, если последний в результате кризиса в Газе покинет свой пост.

Россия воздерживалась от признания ХАМАСа террористической организацией и стремилась содействовать примирению палестинских группировок в качестве шага на пути к созданию палестинского государства.

За последнее десятилетие представители ХАМАСа неоднократно посещали Москву, в том числе месяц назад. Но даже если ХАМАСу удастся пережить продолжающееся наземное вторжение Израиля в Газу, внутрипалестинское примирение в будущем – не главный вопрос в ближневосточном мирном процессе.

Война между Израилем и ХАМАСом усложнит для России и задачу лавирования в региональном соперничестве, особенно с учетом ее связей с Тегераном. Москва, вероятно, предпочла бы не выбирать между Израилем и Ираном, но попытки сохранить нейтралитет, скорее всего, приведут лишь к трениям с обоими государствами.

Если бы Москве пришлось выбирать, она, возможно, приняла бы решение, исходя из своих представлений о влиянии на войну в Украине, через которую Путин сейчас рассматривает все международные проблемы. Кремлю не избежать вопроса о том, что важнее для России – иранское оружие или сохранение влияния на Израиль, чтобы отговорить его от поставок оружия Украине.

Эскалация кризиса до более широкой региональной войны с участием Ирана, что кажется маловероятным, но остается возможным, сделает бессилие России очевидным. Несмотря на наличие баз в Сирии, военного присутствия России недостаточно, чтобы влиять на ход событий.

В прошлом, когда ей бросали вызов, она предпочитала отступить, как это произошло в 2018 году, когда США нанесли карательные авиаудары по сирийским объектам. У России просто нет рычагов влияния, чтобы найти компромисс или возглавить переговоры. Даже при хороших связях Москвы с Ираном и Саудовской Аравией посредником в налаживании их отношений стал Пекин.

Безусловно, война между Израилем и ХАМАСом – благоприятное событие для Москвы, отвлекающее внимание мировой общественности от войны в Украине и вынуждающее США выбирать, кому помогать в сфере безопасности. Полномасштабная поддержка Вашингтоном израильских военных операций порождает и неудобные сравнения с российскими атаками в Украине. Однако собственные цели Вашингтона в арабском мире или Глобальном Юге не обязательно пойдут на пользу Москве.

Кризис, спровоцированный масштабной атакой ХАМАСа на Израиль, определит будущее Ближнего Востока.

Но если десять лет назад Россия занимала центральное место в дискуссиях вокруг гражданской войны в Сирии, то после кризиса в Газе траектория развития Ближнего Востока, скорее всего, будет определяться без какого-либо существенного участия Москвы.

Источник:ДЕТАЛИ