УРОКИ ИСТОРИИ: Почва для диктатуры. Франция конца 18 века.
Из книги Е.Тарле “Наполеон”
18 век
Глава IV. Восемнадцатое брюмера. 1799 г.
Крупная буржуазия мечтала о диктаторе, о восстановителе торговли, о человеке, который обеспечит развитие промышленности, принесет Франции победоносный мир и крепкий внутренний «порядок»; мелкая и средняя буржуазия — и прежде всего купившее землю и разбогатевшее крестьянство — желала того же; диктатором мог быть кто угодно, только не Бурбон.
Парижские рабочие после массового разоружения их и направленного на них свирепого террора в прериале 1795 г., после ареста в 1796 г. и казни Бабефа и ссылки бабувистов в 1797 г., после всей политики Директории, направленной всецело на защиту интересов крупной буржуазии, особенно спекулянтов и казнокрадов, — эти рабочие, продолжая голодать, страдать от безработицы и от дороговизны, проклиная скупщиков и спекулянтов, конечно, ни в малейшей степени не были склонны защищать Директорию от кого бы то ни было.
Что касается пришлых рабочих, поденщиков из деревень, то для них действительно был только один лозунг:
«Мы хотим такого режима, при котором едят» (un régime oú l’on mange).
Эту фразу полицейские агенты Директории частенько подслушивали в предместьях Парижа и докладывали своему обеспокоенному начальству.
За годы своего правления Директория неопровержимо доказала, что она не в состоянии создать тот прочный буржуазный строй, который был бы окончательно кодифицирован и введен в полное действие.
Директория за последнее время показала свою слабость и в другом.
Восторги лионских промышленников, шелковых фабрикантов по поводу завоевания Бонапартом Италии, с ее громадной добычей шелка-сырца, сменились разочарованием и унынием, когда в отсутствие Бонапарта явился Суворов и в 1799 г. отнял Италию у французов.
Такое же разочарование овладело и другими категориями французской буржуазии, когда они увидели в 1799 г., что Франции становится все труднее бороться против могущественной европейской коалиции, что золотые миллионы, которые Бонапарт присылал в Париж из Италии в 1796–1797 гг., в большинстве расхищены чиновниками и спекулянтами, обкрадывающими казну при попустительстве той же Директории.
Страшное поражение, нанесенное Суворовым французам в Италии при Нови, смерть французского главнокомандующего Жубера в этой битве, отпадение всех итальянских «союзников» Франции, угроза французским границам — все это окончательно отвратило от Директории буржуазные массы города и деревни.
За годы своего правления Директория неопровержимо доказала, что она не в состоянии создать тот прочный буржуазный строй, который был бы окончательно кодифицирован и введен в полное действие.
Об армии нечего и говорить.
Там давно вспоминали об уехавшем в Египет Бонапарте, солдаты открыто жаловались, что голодают из-за всеобщего воровства, и повторяли, что их зря гонят на убой.
Внезапно оживилось всегда тлевшее, как уголь под пеплом, роялистское движение в Вандее.
Вожди шуанов, Жорж Кадудаль, Фротте, Ларош-Жаклен, поднимали снова и Бретань и Нормандию.
В некоторых местах роялисты дошли до такой смелости, что кричали иногда на улице: «Да здравствует Суворов! Долой республику!»
- Целыми тысячами бродили по стране уклонившиеся от воинской повинности и поэтому принужденные покинуть родные места молодые люди.
- Дороговизна росла с каждым днем вследствие общего расстройства финансов, торговли и промышленности, вследствие беспорядочных и непрерывных реквизиций, на которых широко наживались крупные спекулянты и скупщики.
Если бы кто пожелал выразить в самых кратких словах положение вещей во Франции в середине 1799 г., тот мог бы остановиться на такой формуле:
- в имущих классах подавляющее большинство считало Директорию со своей точки зрения бесполезной и недееспособной, а многие — определенно вредной;
- для неимущей массы как в городе, так и в деревне Директория была представительницей режима богатых воров и спекулянтов, режима роскоши и довольства для казнокрадов и режима безысходного голода и угнетения для рабочих, батраков, для бедняка-потребителя;
- наконец, с точки зрения солдатского состава армии Директория была кучкой подозрительных людей, которые оставляют армию без сапог и без хлеба и которые в несколько месяцев отдали неприятелю то, что десятком победоносных битв завоевал в свое время Бонапарт.
Почва для диктатуры была готова…
16 октября (24 вандемьера) генерал Бонапарт прибыл в Париж.
Директории оставалось просуществовать еще три недели после этого прибытия, но ни Баррас, которого ждала политическая смерть, ни те директора, которые помогли Бонапарту похоронить директориальный режим, не подозревали еще в тот момент, что развязка так близка и что до установления военной диктатуры сроки нужно исчислять уже не неделями, но днями, а скоро и не днями, а часами…
Источник: Е.В. Тарле. Наполеон (1957 г., из-во: Академия Наук СССР).
Книга выдающегося советского историка академика Евгения Тарле рассказывает о жизни и деятельности Наполеона Бонапарта.
Монографию отличают богатство фактического материала, глубина исследования, прекрасный литературный стиль. Автор создал яркую, запоминающуюся картину жизни первого французского императора – Наполеона Бонапарта, дал характеристику его как человека, исторического деятеля, полководца.
Евге́ний Ви́кторович Та́рле (первоначальное имя — Григорий Вигдорович Тарле; родился 27 октября (8 ноября) 1874, Киев — 5 января 1955, Москва) — русский и советский историк, педагог, академик АН СССР (1927).
Родился в еврейской семье, был назван Григорием.
Отец, Вигдор Герцевич (Виктор Григорьевич) Тарле, был купцом второй (позже первой) гильдии, но занимался в основном воспитанием детей; служил распорядителем магазинчика, принадлежавшего киевской фирме, а управлялась там его жена Розалия Арнольдовна. Он владел немецким и даже переводил Достоевского.
Мать происходила из семьи, в истории которой было много знатоков и толкователей Талмуда.
Детство и ранняя юность Тарле прошли в Херсоне, где отец служил коммерческим агентом общества «Волга» и семье принадлежал дом на углу Потёмкинской и Суворовской улиц.
В 1892 году окончил Херсонскую гимназию.
В Одессе, в доме старшей сестры он познакомился с известным историком-византинистом профессором (впоследствии академиком) Ф. И. Успенским.
По его совету и рекомендации Тарле был принят в Императорский Новороссийский университет. Успенский свёл Тарле с его будущим учителем — профессором киевского университета Св. Владимира Иваном Васильевичем Лучицким и на второй учебный год Тарле перевёлся в Киев, историко-филологический факультет которого окончил в 1896 году.
Его дипломное исследование: «Крестьяне в Венгрии до реформы Иосифа II».
В феврале 1900 года учёный совет Киевского университета присвоил Тарле звание приват-доцента.
С 1898 по 1914 год он регулярно посещал с целью изучения рукописей и других архивных документов архивы Германии и Франции.
В Киеве, в августе 1893 года Тарле крестился по православному обряду в Софийском соборе и был наречён Евгением.
Причина принятия православия была романтична: ещё со времён гимназии Тарле любил очень религиозную русскую девушку из дворянской семьи — Лёлю (Ольгу Григорьевну) Михайлову, и чтобы они могли соединиться, он принял православие. Вместе они прожили 60 лет.
Их единственный ребёнок, сын Виктор, умер в трёхлетнем возрасте в 1899 году.
Своё этническое происхождение Тарле никогда не скрывал.
Стала знаменитой его фраза «…я не француз, а еврей, и моя фамилия произносится Та́рле», произнесённая им на первой лекции по новой истории Европы и Северной Америки первому курсу историко-международного факультета МГИМО МИД СССР осенью 1951 года (в это время «В СССР вовсю набирала обороты антисемитская кампания, не за горами было дело „врачей-убийц“, официально, по „пятому пункту“ в анкете, в МГИМО тогда не было ни одного еврея…»).
Как многие студенты Киевского университета того времени (например, как Бердяев), он пошел в марксистские кружки социал-демократов.
Там Тарле делал доклады, участвовал в дискуссиях, «ходил в народ» — к рабочим киевских заводов;
1 мая 1900 года Тарле был арестован вместе с другими членами кружка на студенческой квартире во время доклада Луначарского о Генрихе Ибсене и выслан под гласный надзор полиции по месту жительства своих родителей в Херсон. Как «политически неблагонадёжному», ему запрещалось преподавать в императорских университетах и в казённых гимназиях.
Через год его допустили к защите магистерской диссертации. Его магистерская диссертация об английском утописте Томасе Море (издана в 1901 году) была написана в духе «легального марксизма».
В 1902 году на основе диссертации Тарле напечатал в либерально-народническом журнале В. Г. Короленко «Русское богатство» статью «К вопросу о границах исторического предвидения».
В 1903 году после прошений, поддержанных видными профессорами, полиция разрешила Тарле преподавание на почасовой основе приват-доцентом в Петербургском университете.
В феврале 1905 года он был арестован вновь за участие в студенческой сходке и снова отстранён от преподавания в университете; 18 октября 1905 года Тарле был ранен конными жандармами на митинге у Технологического института в Петербурге.
Митинг был посвящён поддержке царя Николая II и его манифеста о «гражданских свободах» от 17 октября 1905 года. Манифест амнистировал всех неблагонадёжных, и Тарле вернулся в Петербургский университет.
В 1909—1910 годах состоял в качестве «сведущего лица» (выражение Охранного отделения) при социал-демократической фракции в Государственной думе III созыва, занимаясь экономическими и финансовыми вопросами (в момент написания записки «выслан за границу»).
«Круг его общения составляли А. Достоевская и С. Платонов, Н. Кареев и А. Дживелегов, А. Амфитеатров и Ф. Сологуб, П. и В. Щеголевы, В. Короленко и А. Кони, Н. Рерих и И. Грабарь, К. Чуковский и Л. Ф. Пантелеев и многие другие».
В 1911 году защитил докторскую диссертацию на основе двухтомного исследования «Рабочий класс во Франции в эпоху Революции».
В 1913—1918 годах он был также профессором университета в Юрьеве. С 1918 года Тарле — один из трёх руководителей Петроградского отделения Центрархива РСФСР.
В октябре 1918 года избран ординарным профессором Петроградского университета (а потом Ленинградского), затем стал профессором Московского университета и жил в Москве (до ареста).
Был избран 10 декабря 1921 года членом-корреспондентом Российской академии наук по отделению исторических наук и филологии, а 7 мая 1927 года — действительным членом Академии наук СССР
Репрессии
После Февральской революции 1917 года Тарле сразу идёт служить «молодой демократии».
Его (как и поэта А. Блока) включают в число членов Чрезвычайной следственной комиссии Временного правительства по преступлениям царского режима.
В июне 1917 года Тарле — член Российской официальной делегации на III международной конференции пацифистов и социалистов в Стокгольме.
К Октябрьской революции Тарле относится настороженно.
В дни «красного террора» Тарле в 1918 году в либеральном издательстве «Былое» публикует книгу: «Революционный трибунал в эпоху Великой французской революции (воспоминания современников и документы)».
Осенью 1929 — зимой 1931 года ОГПУ по «Академическому делу» академика С. Ф. Платонова была арестована группа известных учёных-историков. Привлекались Ю. В. Готье, В. И. Пичета, С. Б. Веселовский, Е. В. Тарле, Б. А. Романов, Н. В. Измайлов, С. В. Бахрушин, А. И. Андреев, А. И. Бриллиантов и другие, всего 115 человек. ОГПУ обвиняло их в заговоре с целью свержения Советской власти[13]. Тарле в новом Кабинете предназначался, якобы, пост министра иностранных дел. Академия наук СССР исключила арестованных из своего состава.
Е. В. Тарле был также обвинён в принадлежности к «Промпартии».
Решением коллегии ОГПУ от 8 августа 1931 года Е. В. Тарле был сослан в Алма-Ату, где провёл около двух лет.
В конце 1932 года вернулся в Ленинград и был восстановлен в должности профессора ЛГУ.
В марте 1935 года начал писать для серии «Жизнь замечательных людей» биографию Наполеона, по заказу, как он сообщил жене, «очень больших шишек».
17 марта 1937 года Президиум ЦИК СССР снял судимость с Е. В. Тарле.
Однако 10 июня 1937 года в «Правде» и «Известиях» были опубликованы разгромные рецензии на книгу «Наполеон». В частности, она была названа «ярким образцом вражеской вылазки».
Тем не менее уже на следующий день эти газеты опубликовали редакционные опровержения. Е. В. Тарле был прощён, предположительно, по личной инициативе Сталина.
25 апреля 1938 года Политбюро приняло решение о возможности включения Е. Тарле в состав членов Академии наук. 29 сентября 1938 года общее собрание АН СССР восстановило его в правах академика.
В начале Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. Е. В. Тарле находился в эвакуации в Казани, где работал профессором кафедры истории (1941—1943) историко-филологического факультета Казанского государственного университета им. В. И. Ульянова-Ленина (КГУ).
Одновременно с педагогической деятельностью в КГУ Евгений Викторович работал над подготовкой монографии «Крымская война» и читал для трудящихся Татарской АССР публичные лекции на историко-патриотические темы.
С. М. Голицын в своих воспоминаниях «Записки беспогонника» пишет:
“В газетах я, наконец, прочёл, что Западный фронт прорван, нами оставлены Вязьма, Сычёвка и Ржев, и враг приблизился к дальним подступам Москвы.
И ещё я прочёл подвал — статью академика Тарле. Услужливый историк, вспоминая 129-ю годовщину нашествия французов, доказывал правильность стратегии Кутузова, решившего Москву оставить, но армию спасти. Статья эта мне очень не понравилась.”
Член Чрезвычайной государственной комиссии по расследованию злодеяний немецко-фашистских захватчиков (1942).
Удостоен Сталинской премии (первой степени) 1942 года за коллективный труд «История дипломатии», т. I, опубликованный в 1941 году. Почётный доктор университетов в Брно, Праге, Осло, Алжире, Сорбонне, член-корреспондент Британской академии (1944), действительный член Норвежской академии наук и филадельфийской Американской академии политических и социальных наук.
Умер 5 января 1955 года. Похоронен на Новодевичьем кладбище в Москве.
Last Updated on 11.12.2023 by iskova
