Как НЕ следует оценивать вероятность ядерной войны

ПОРЯДОК ИЗ ХАОСА

Когда Россия в ответ на разрушение Украиной Керченского моста нанесла удары по энергетическим объектам и гражданским целям в Киеве, комментаторы вернулись к вопросу об эскалации событий и о том, приближается ли мир к грани ядерной войны. Оценки вероятности этими наблюдателями, что неудивительно, также выросли.

На высоком уровне эти оценки варьировались от 10-20% до чрезмерно точных 16,8% и 20-25% для “некоторых аналитиков”. Некоторые из таких оценок в броских заголовках, вероятно,  намеренно завышены для того, чтобы создать ощущение неотложности и оказать давление на политиков с целью заставить их принять меры, а не для того, чтобы продемонстрировать способность тщательно разрабатывать оценки вероятности. Разница между оценками может просто отражать значимость каждого ядерного сценария в сознании каждого аналитика.

Здесь мы излагаем суть дебатов о вероятности применения ядерного оружия, указывая на недостатки существующих оценок.

Мы предлагаем альтернативный подход, который фокусируется на широком мышлении по нескольким сценариям и минимизации выгоды от применения ядерного оружия, чтобы свести к минимуму вероятность ядерной войны.

МОЖЕТЕ ЛИ ВЫ НАЗВАТЬ ЦИФРУ ВЕРОЯТНОСТИ ПРИМЕНЕНИЯ ЯДЕРНОГО ОРУЖИЯ?

Предсказать будущее сложно, и оценка вероятности будущих событий не является исключением. Оценить вероятность будущих событий, подобных тем, которые уже происходили много раз, достаточно сложно, поскольку в сложном мире трудно определить, какие факторы уменьшали или увеличивали вероятность прошлых событий. Например, возможные причины нападения России на украинских граждан охватывают международные, внутренние и психологические объяснения.

Попытка оценить вероятность применения ядерного оружия не менее трудна, если не более. Ученый-ядерщик и эксперт по российским вооруженным силам Павел Подвиг рассуждал на эту тему в Newsweek и в Твиттере, публично утверждая, что ядерные удары настолько редки, что невозможно подсчитать их частоту и, следовательно, бессмысленно переводить эту частоту в вероятность.

Директор Института глобальных катастрофических рисков Сет Баум отметил, что Подвиг критиковал частотные подходы в расчетах, которые делают вывод о вероятности наступления события на основе выборки прошлых аналогичных событий. Он утверждал, что вместо этого байесовские подходы (которые опираются на субъективные вероятности, обновляемые при поступлении новой информации) могут быть более полезным способом осмысления множества различных ядерных сценариев, как это сделал сам Баум в своей рабочей статье.

Суперпрогнозирование, когда обычные люди развивают свое интуитивное чувство для предсказания, и которое частично опирается на хорошее обновление Байеса, является одним из таких подходов к ядерным сценариям; соавтор Баума и суперпрогнозист Роберт де Нойфвилль в марте утверждал, что существует 4% вероятность по крайней мере одного смертельного случая от применения ядерного оружия к 1 июля 2022 года.

Что же здесь происходит? Прав ли Баум, что байесовский подход – это правильный способ думать о применении ядерного оружия? И полезна ли эта война ботаников для понимания того, как избежать ядерной войны?

Подвиг и Баум правы в том, что частотные подходы здесь определенно не годятся. Оценка вероятности будущей ядерной войны на основе того, как часто происходили ядерные войны в прошлом, не подходит, учитывая, насколько редко в прошлом применялось ядерное оружие.

Байесовские подходы полезны для того, чтобы подумать о корректировке собственной субъективной оценки вероятности, но не для определения фактической вероятности того, что Путин решит применить ядерное оружие. Более того, не существует никакого способа решения между субъективными оценками, и, следовательно, нет способа прийти к общей оценке.

Даже люди, обладающие одинаковой информацией, могут иметь совершенно разные предположения: бывший президент США Джон Кеннеди оценивал вероятность ядерной войны во время Кубинского ракетного кризиса как один к трем или 50/50, в то время как бывший советник по национальной безопасности США Макджордж Банди считал, более правильной цифрой было 1/100 (один к ста).

Даже те подходы, которые пытаются решить проблему противоречивых субъективных оценок (например, совместная работа команды суперпрогнозистов), – они здесь просто не работают, поскольку они в значительной степени зависят от хороших оценок базовой вероятности наступления события, что также непросто.

Как сказал экономист RAND Ален Энтховен одному высокопоставленному генералу ВВС: “Генерал, я участвовал в стольких же ядерных войнах, как и вы”. Более того, никто в Кремле не поворачивает циферблат вверх или вниз, создавая объективные изменения в вероятности применения ядерного оружия.

Мы также склонны переоценивать вероятность ядерной войны, когда эти оценки основаны на общественном поведении, потому что мы не видим частного поведения, которое могло бы снизить наши оценки.

У российских лидеров есть веские причины для многочисленных публичных угроз. Усиливая восприятие другими странами того, что Россия готова применить ядерное оружие, Кремль увеличивает рычаги влияния России на переговорах (хотя это также может создать “ловушку обязательств”, когда страна, угрожавшая применить ядерное оружие, может быть вынуждена сделать это, чтобы сохранить доверие к себе).

Это означает, что при многочисленных угрозах, субъективные оценки вероятности ядерной войны действуют как храповик (трещотка), даже если подобные заявления будут повторяться. Эти оценки не могут учесть ненаблюдаемые частные усилия, которые предпринимаются для снижения вероятности войны.

Хотя мы склонны думать о ядерной эскалации как о лестнице, она может быть больше похожа на эскалатор или вихрь, или даже на американские горки.

То, что выглядит как ужасающий спуск к ядерной войне, может быть уравновешено негласными противовесами, которые замедляют движение и возвращают его на ровную поверхность: предвидение опасности применения ядерного оружия заставляет акторов пытаться преодолеть ее. Такие перекалибровки, возможно, лучше проводить в конфиденциальном порядке. Как отметил госсекретарь США Джейк Салливан, “мы донесли до русских, каковы будут последствия, но мы были осторожны в том, как мы говорим об этом публично, потому что с нашей точки зрения мы хотим заложить принцип, что последствия будут катастрофическими, но не вступать в риторическую игру “око за око””.

Ошибка аналитиков заключается в том, что они приписывают статистическую вероятность возможности ядерной войны вместо относительного утверждения (например, “очень” или “более чем вчера”). Они также должны сопровождать оценки своей уверенностью в них. Тем не менее, многие эксперты по внешней политике, похоже, слишком уверены в своих оценках. Полезная оценка вероятности невозможна в условиях неопределенности, когда нам не хватает информации о разнообразии возможных исходов или вероятности этих исходов.

ВМЕСТО ТОГО ЧТОБЫ СОСРЕДОТАЧИВАТЬСЯ НА ЦИФРАХ, ДУМАЙТЕ О ВОЗМОЖНОСТЯХ

Здесь, как и при рассмотрении других будущих событий с высоким воздействием, уместнее использовать  вероятностный подход. Это когда считается само собой разумеющимся, что что-то может произойти, но с вероятностью, которую невозможно определить.

Истоки такого подхода к рассмотрению вероятности ядерной войны лежат в ранних подходах теории игр (экономические исследования взаимодействующих вариантов выбора, где результат действий страны зависит от действий других людей), которые предложили рамки, позволяющие нам ясно мыслить об условиях для ядерной войны.

Однако подобные подходы могут ввести нас в заблуждение, если мы думаем, что можем реально оценить вероятности или что полученные нами оценки должны быть общепризнанными.

Вместо того чтобы рассуждать о вероятности применения Путиным ядерного оружия, нам следует рассмотреть шаги, ведущие к войне, и уменьшить вероятность того, что мы пойдем по этому пути. В сфере контроля над вооружениями это означает ликвидацию особо дестабилизирующих систем вооружений; здесь это означает минимизацию выгоды в результате применения ядерного оружия.

Апокалиптические сценарии не принесут выгоду. Тем не менее, сценарии ограниченного применения,  помогающие Путину достичь целей, могут показаться ему привлекательными, несмотря на то, что такие стратегии имеют высокую дисперсию и по сути являются “азартной игрой в воскрешение”, когда актор чувствует, что проигрывает, и ведет расчеты из “области потерь”.

Следовательно, в центре внимания должны находиться действия государств и частных лиц, снижающие любую кажущуюся ценность для Путина ограниченного применения ядерного оружия.

Поскольку ядерное оружие не дает больших преимуществ для тактического применения из-за рассредоточения сил на современном поле боя, его использование, скорее всего, будет направлено на демонстрацию решимости и сохранение своей власти внутри страны и за рубежом для противодействия экзистенциальным угрозам его режиму. Следовательно, должны быть заверения в том, что НАТО не намерено угрожать его режиму сейчас, и намеки на то, что оно может это сделать в случае применения ядерного оружия.

Западные лидеры осторожно заявили, что они не стремятся к смене режима, и должны продолжать это делать. Тщательно продуманные заявления о том, что их военные цели и средства могут измениться в случае применения ядерного оружия, помогут свести к минимуму любые выгоды, которые Путин мог бы извлечь от применения ядерного оружия. Например, генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг заявил, что “любое применение ядерного оружия в корне изменит характер конфликта и будет иметь серьезные последствия”.

Поэтому, если эксперт предлагает вам вероятностную оценку вероятности начала ядерной войны, вам следует отнестись к этому весьма скептически. Более умные вопросы и ответы должны вместо этого фокусироваться на сценарных подходах, которые предлагают различные пути, полезные для снижения или исключения определенных сценариев.

Даже если мы не считаем, что количественная оценка вероятности применения ядерного оружия полезна для обоснования политики США, думать о том, как снизить вероятность наиболее очевидных потенциальных путей применения ядерного оружия, будет являться наилучшим подходом.

19/10/2022

Авторы: Эми Дж. Нельсон и Александр Х. Монтгомери

Источник: Brookings

Last Updated on 21.10.2022 by iskova