В книге “О происхождении видов” Чарльз Дарвин задавался вопросом, почему люди готовы рисковать собой ради незнакомцев. Только в 1871 году, в книге “Происхождение человека”, Дарвин нашел ответ:
общества, где есть храбрые люди, имеют преимущество, когда сталкиваются с безнадежными делами – ситуациями, в которых храбрые действуют без учета личного выживания в случае успеха.
Другими словами,
особенно в экзистенциальных конфликтах, когда поражение от конкурирующей группы может означать генетическое или культурное вымирание, моральные обязательства в отношении групповой лояльности, самопожертвования и героизма являются наиболее значимыми.
В своих меняющихся оправданиях войны против Украины Владимир Путин отвергает право Украины на государственность, представляя украинскую национальную идентичность как фикцию, возникшую в результате ошибок, совершенных его предшественниками в Кремле, начиная с Владимира Ленина.
Это не новый аргумент для Путина: во время саммита НАТО в Румынии в апреле 2008 года Путин заявил: “…Украина — это даже не государство! Что такое Украина? Часть ее территорий — это Восточная Европа, а часть, и значительная, подарена нами!”. Подобные взгляды не редкость среди российской элиты.
В апреле 2016 года тогдашний премьер-министр России Дмитрий Медведев заявил, что в Украине “нет государства”. В феврале Владислав Сурков, который более 20 лет служил советником Путина, а в 2020 году потерял свою популярность, заявил: “Нет никакой Украины. Есть украинство: специфическое расстройство умов… Сумбур вместо государства. Борщ, Бандера, бандура есть. А нации нет. Брошюра “Самостийная Украина” есть, а Украины нет”.
Справка: «Самостийная Украина» (укр. Самостійна Україна) — брошюра Н. И. Михновского (1900). Работа содержит авторское видение политических, правовых и философских аспектов бытия украинской нации и государства. – Википедия – прим.пер.
В длинной полемике, опубликованной в прошлом году, Путин назвал русских и украинцев “одним народом”, утверждая, что именно Запад пытается навязать “смену идентичности” и вырвать Украину с ее законного места в орбите России.
Своим вторжением Москва подвергла эту точку зрения испытанию. И она потерпела неудачу в горниле войны. [эксперт] Оксана Шевель считает, что одной из самых больших ошибок Путина была его вера в то, что российские солдаты будут встречены как освободители, что правительство Зеленского быстро падет, а пророссийская квазинезависимая Украина последует за ним. Она объяснила:
“Для украинцев это экзистенциальная борьба за выживание. Это действительно не что иное, как борьба за выживание. Украинцы прекрасно понимают, что конечной целью Путина является уничтожение их суверенной нации как таковой. Он отказывает украинцам в отдельной идентичности и в праве Украины на существование как суверенного государства.”
Поэтому вместо того, чтобы приветствовать российских солдат как освободителей, их встречают оскорблениями и украинскими флагами, даже в тех регионах, которые до войны считались наиболее дружественными России частями страны.
Развязав войну против Украины, Путин упустил из виду эффективность насилия и войны в трансформации идентичности.
Идентичности – конструкции своего времени, они зависят от конкретных категорий, используемых в определенный исторический период, и от сил, которые их оживляют. Человеческие существа склонны сильнее привязываться к той идентичности, которая в данный момент находится под угрозой. Даже черта или категория, которую мы не считаем значимой для нашего самоощущения, может обрести большое значение, если мы считаем, что с нами плохо за это обращаются.
Таким образом, идентичность (национальная, этническая, племенная или религиозная) может быть скорее результатом войны, чем ее причиной, и это нормально для возникновения идентичности “мы”, когда “мы” подвергается коллективной угрозе. Как отметил гарвардский антрополог Джон Комарофф, “именно … в ситуациях борьбы и во времена неприятностей происходит (пере)формирование содержания этнического самосознания”.
Исследование, проведенное 18 марта социологической группой “Рейтинг” (независимая неправительственная исследовательская организация) во всех областях Украины (за исключением оккупированных Россией Крыма и Донбасса) показывает, что война уже помогла уменьшить региональные различия настолько, что “Россия и Беларусь рассматриваются как враждебные страны подавляющим большинством украинцев, независимо от места проживания”. Другими словами, подавляющее большинство украинцев по всей стране, даже на исторически более дружественном к России востоке, теперь рассматривают Россию как противника.
Это правда, что истоки Украины и России переплетены, пересекаясь в первом славянском государстве, Киевской Руси. Однако Украина имеет свою собственную историю смены религий, границ и народов, которая насчитывает более тысячи лет.
Ее столица, Киев, официально отмечает год своего основания – 482 [н.э.]. Когда Москва была ещё только маленькой деревней, Киев уже являлся крупным городом. Легендарный и одноименный основатель Киева Кий вместе со своими братьями Щеком, Хоривом и сестрой Лыбидью часто изображается прибывшим на ладье в стиле викингов.
Однако, вскоре после обвинений Путина в том, что Ленин создал Украину, украинские пользователи Facebook поделились отфотошопленными изображениями Ленина во главе этой легендарной ладьи. Такая сатирическая картинка иллюстрирует, как украинское чувство государственности, восходящее, по меньшей мере, к средневековому периоду, глубоко противоречит путинским представлениям о современной дате происхождения [Украины].
Конечно, еще более впечатляющим является то, что Украина и Россия находятся в состоянии войны. А война и насилие могут формировать взаимосоставляющие идентичности у обеих сторон конфликта. Революция Евромайдана, также известная как Революция достоинства, и прошлые российские угрозы и агрессии уже сделали многое для укрепления украинской государственной идентичности.
Ольга Онуч, участвовавшая в нескольких исследованиях, посвященных украинской идентичности и политическим взглядам, говорит, что данные, полученные после Евромайдана, показали, что уже тогда “гражданская идентичность или привязанность к государству была чрезвычайно сильна среди украинцев”, но добавляет, что “по мере эскалации конфликта росла и поддержка украинского государства”.
Тогда украинцы разного происхождения коллективно выступали против пророссийского правительства Виктора Януковича, как и сейчас они сопротивляются жестоким попыткам России восстановить прямое влияние на страну.
Онуч вместе с коллегами Генри Э. Хейлом и Гвендолин Сассе отмечают, что имеются признаки того, что в Украине “гражданская идентичность набирает силу в ущерб этно-националистической идентичности”.
Так, хотя украинцы на юге и востоке страны в основном отдавали предпочтение пророссийским кандидатам в президенты с 2004 по 2014 год, к 2019 году эта поддержка испарилась. В 2015 году 56% украинцев считали, что украинскую нацию составляют различные национальности Украины, тогда как в 2007 году таких было всего 39%.
Любая страна, в том числе и Украина, ставшая объектом агрессии, вероятно, испытает эффект “сплочения вокруг флага” (rally ‘round the flag) – хорошо изученное явление, которое может помочь сформировать более широкую гражданскую и национальную идентичность.
Но этот опыт, следует отметить, может также сопровождаться большей склонностью к карательному насилию. Таким образом, хотя необходимость защищаться от иностранной агрессии может способствовать укреплению солидарности между местными идентичностями, она также может негативно повлиять на шансы дипломатических решений.
Люди в целом более готовы принять тяжелые потери в ходе насилия, чем в дипломатии. Доводы в пользу милитаризма и насильственных решений могут быть более эффективными для привлечения сторонников, поскольку нам нужно лишь апеллировать к моральной ответственности за борьбу со злом, в то время как убедительные доводы в пользу дипломатии зависят от установления четких критериев эффективности, а также уверенности в том, что она может быть достигнута.
Таким образом, со злобным агрессором может быть “очень трудно разговаривать”, поскольку обороняющийся чувствует себя морально обязанным ответить на такое насилие силой возмездия – даже если это возмездие в конечном итоге приносит больше вреда, чем пользы.
Людям, считающим, что они ведут оборонительную войну против жестокого агрессора, может быть труднее опустить пистолет и взять в руки ручку.
Такая эмоциональность в далеком прошлом человечества могла быть адаптивной: группы древних людей, которые представляли свою общность – “мы” посредством соблюдения священных принципов, связывавших и объединявших их вместе, имели преимущество перед теми, кто этого не делал. Есть, по крайней мере, некоторые доказательства в пользу такого утверждения – ведь само слово “религия” (religio) на латыни означает “воссоединение”. Эта идея священных связей имела особое значение для культурного выживания, когда сообщество “мы” оказывалось на проигрышной стороне экзистенциального конфликта.
Недавнее исследование проливает свет на эффект “сплочения вокруг флага” в военное время. Политологи проанализировали неявные предубеждения среди 600 респондентов, которые идентифицировали себя как этнические русские или украинцы, в четырех городах Украины.
Имплицитные ассоциации ценны тем, что они могут быть хорошими предсказателями поведения, часто в большей степени, чем явно заявленные взгляды. Они обнаружили, что через год после начала российских военных действий в 2014 году в среднем этнические украинцы и русские в Украине были как неявно, так и явно предрасположены в пользу Украины.
Это говорит о том, что этнические меньшинства не обязательно предрасположены в пользу страны своего этнического происхождения. Напротив, опрос показывает, что в тех случаях, когда государство их этнического происхождения является агрессором, значительное предрасположение может сформироваться именно в пользу своей родины.
Таким образом, в стране, ставшей жертвой агрессии, вместо раздробления граждан на местные этнические идентичности может проявиться формирование “над-этнической” или гражданской национальной идентичности.
Таким образом, дальнейшая агрессия против Украины со стороны России сегодня, согласно прогнозам, приведет к активизации национальной идентичности среди украинских граждан.
Какой бы Путин ни представлял себе украинскую национальную идентичность – именно российская агрессия против Украины может наполнить и укрепить то, ЧТО значит быть украинцем.
Опыт коллективной защиты и самопожертвования в борьбе с Россией уже сам по себе может способствовать реализации и радикализации этого нового чувства украинской национальной идентичности.
Ведь идентичность – это основа смысла; быть с другими людьми, разделяющими наше чувство собственного достоинства, принадлежность к ним – это ключевой элемент смысла идентичности.
Мы можем быть “собой” только тогда, когда мы вместе, как сейчас, так и чувствуя связь с другими людьми до нас и после нас, через нашу общую историю – таким образом, групповая идентичность дает нам почувствовать, что наши страдания и победы почитаются и празднуются.
Именно сама угроза, побуждая к жертвам, может помочь создать и утвердить узы привязанности, солидарности и стойкости.
Что же тогда говорить о российской идентичности?
На идею российской жизнестойкости было пролито много чернил. Но стоит отметить, что наибольших успехов русские добились в защите своей родины против наполеоновской Франции и немцев во Второй мировой войне, а не в качестве армии вторжения. Наступая, они проиграли японцам, в Афганистане и Первую чеченскую войну.
Но жертвы, понесенные при защите города в Сталинградской битве, стали призывным кличем во время Второй мировой войны. Эти настроения сохраняются и сегодня, и город по-прежнему является для россиян символом патриотической жертвенности и единства. Поэтому тем более парадоксально, что сегодня русские делают многочисленные Сталинграды в Харькове, Киеве и Чернигове.
Это можно легко увидеть в растущем чувстве украинского национализма, использовании желтого и синего украинских цветов, наряду с иконографией “святого Джавелина“, сочетающей украинский национализм, религиозные образы и насилие.
Когда мы видели такое сочетание религии, национализма и насилия в Ливане, Сирии, Йемене, Афганистане и Ираке, то возникал вопрос: “является ли ислам религией насилия?” В конечном счёте, утверждали защитники данного подхода, все эти страны, такие разные, объединяло одно – религия. Однако, у этих стран конечно было ещё кое-что общее – все они являлись зонами активных конфликтов.
Когда люди сталкиваются с экзистенциальной угрозой со стороны превосходящих сил противника, они используют все аспекты своей идентичности для поиска смысла, мотивации и вдохновения – в том числе и религию.
Сэмюэл Хантингтон все неправильно понял.
К войне приводит не конфликт убеждений между культурами или “цивилизациями”, а ВОЙНА, которая меняет наши представления о себе, сообществе и вере.
Таким образом, сегодня может случится так, что помощь в становлении Украины в большей степени окажется наследием самого Путина, а не Ленина.
13 апреля 2022 года
Автор: Сиамак Тундра Нафиси
Сиамак Тундра Нафиси – старший преподаватель кафедры оборонного анализа Военно-морской аспирантуры. Антрополог с междисциплинарным подходом к социальным, биологическим, психологическим и культурным вопросам, его интересы простираются от антропологического подхода к теории конфликтов до священных ценностей, когнитивной науки и поведения животных. Высказанные взгляды принадлежат автору и не отражают точку зрения Министерства обороны, ВМС США, армии США или Военно-морской аспирантуры.
Источник: WAR ON THE ROCKS
Читайте iskova.news в соцмережах:
Telegram: https://t.me/iskova_news
Twitter: @IskovaNews
Last Updated on 14.04.2022 by iskova
