Тогда — в мае 1945 года — автор этих строк еще находился в киевском детском доме, который располагался на улице Керосинной (теперь — улица Шолуденко), 4. Старший брат, семнадцатилетний Георгий, учился в Киевской художественной средней школе им. Т.Г. Шевченко, мать, Евгения Константиновна, работала (после детского дома) в Комитете по делам искусств, а отец, Василий Федорович, старший лейтенант, только что вернулся с войны домой, но еще служил в штабе Киевского военного округа. Жилы мы на улице Гоголевской, 34-а — в так называемых «корпусах», построенных в 1932 году, которые и до сих пор стоят напротив Павловского садика. Наш корпус был вторым, квартира №63.

Война вот-вот должна была завершиться, киевляне не выключали «радиоточки» (единственного тогда проволочного радиовещания), чтобы не пропустить желанную новость. Так в ночь на 9 мая и услышали сообщение о подписании акта капитуляции нацистской Германии. Сразу же поднялся страшный радостный гвалт: Победа, конец войне!

Отец выхватил из кобуры пистолет «ТТ» и ринулся на балкон, чтобы салютовать! Во дворе — в нашем доме и соседнем первом «корпусе» люди кричали: «Ура!»; все, кто имел огнестрельное оружие, стреляли в небо из пистолетов, наганов, винтовок, ракетниц. Но наша мама схватила отца за руку: «Не стреляй, ты поубиваешь Ганопольских!». То были соседи этажом выше, которые недавно вернулись из эвакуации и теперь так же рьяно кричали с балкона: «Ура!»

На следующий день мы с братом Георгием, находясь на шумном Евбазе (в настоящее время — площадь Победы), увидели, как вверх по бульвару Тараса Шевченко ехали американские трехосные грузовики «студебекер» с отечественными 85-миллиметровыми зенитными пушками на прицепе. Следовательно, вечером будет артиллерийский салют! После освобождения Киева у нас, как и в других столицах союзных республик и в тогдашних четырех городах-героях (Ленинград, Одесса, Севастополь и Сталинград), раздавались артиллерийские салюты в честь выдающихся побед Красной армии в ходе войны. Вполне естественно, что в такой день салют должен был быть особенно мощным: Победа!

Вечером Георгий пошел на Софийскую площадь, потому что именно туда прибыл тот артиллерийский дивизион, который мы видели днем. Пушки стояли под фасадом большого дома на Владимирской, 19, сожженного немцами при побеге из Киева осенью 1943 года. Окон там не было, поэтому дом не мог бы пострадать от залпов пушек. Софийская площадь была полна радостно возбужденных киевлян. Где-то перед восьмью часами вечера обслуга расчехлила стволы пушек и подняла их в небо — все одинаково длинной вереницей. Наступило 20 часов. В темное небо уперлись лучи прожекторов, которые обычно «аккомпанировали» салютам. Не стреляют. Люди рассудили: следовательно, в 21.00 будет. Прошел час — не стреляют. Нет пока еще приказа! Значит, в 22.00. Наступил и этот час — не стреляют! Подумайте: ни транзисторных приемников, ни мобильных телефонов тогда не было! За несколько минут до десяти ночи обслуга стала опускать стволы, зачехлила их, зарычали «студеры» (так их у нас называли сокращенно) и медленно дивизион двинулся с площади под безумный свист и крики удивленных и возмущенных киевлян. И тогда с балкона дома на углу Владимирской и Рыльского переулка, 18/2 прозвучали выстрелы какого-то жителя той комнаты — офицера. Ему ответили десятки выстрелов в небо всех, кто имел в то мгновение оружие. Так киевляне салютовали в День Победы!

А приказа таки не было: поднимите в библиотеках газеты тех дней — в приказе Верховного Главнокомандующего, Генералиссимуса Сталина сказано одно: салютовать в «столице нашей Родины городе Москве». Так почти два последних года войны победные салюты гремели и в Киеве, но именно самого главного — 9 мая 1945-го — не было!

Теперь можно лишь думать: то был недосмотр авторов приказа (в состоянии эйфории?) или извечная позиция Москвы относительно Киева — ведь кое-кто там и до сих пор считает себя главным победителем в прошлой войне.

Киевлянам 9 мая 1945 года запомнилось именно народным салютом, а не официальным. Впрочем, и киевлян тех уж слишком мало осталось ныне.

Под свежим впечатлением от увиденного Георгий Малаков тогда же изобразил карандашом ночную Софийскую площадь.

…Кое-что о нашем детском доме. Он был открыт для детей дошкольного возраста в начале 1942 года вместе с рядом других таких заведений по распоряжению Киевской городской управы в оккупированном нацистами Киеве. Да, да, в оккупированном нацистами Киеве! И сделали это не немецкие оккупанты (их такие сантименты не интересовали), не большевистские подпольщики (они заботились лишь о диверсиях, саботаже и листовках), а украинские патриоты из сознательной интеллигенции, которая по разным обстоятельствам осталась в Киеве и была привлечена к общественному делу спасения киевлян членами производных групп ОУН, которые прибыли в город осенью 1941 года. Тогда — в годы оккупации — одним из важнейших патриотических дел считалось спасти детей — будущее нации. В приютах очутились дети, чьи родители или погибли оба, или чей отец был на фронте, а дома не было чем кормить ребенка. 10 января 1942 года от голода и недоли умерла наша бабушка, а меня отдали в детский дом. Только что брату исполнились четырнадцать, должен был пойти работать, чтобы не забрали в Германию. Да, жилось чрезвычайно трудно, холодно и голодно, но в тех условиях для малышни это было спасение. После освобождения все киевские детские дома перешли под государственную опеку: прежде всего улучшилось питание — вместо кусочка хрупкого и сыпучего хлеба эрзаца мы получали настоящий хлеб и не по одному кусочку; супы стали не прозрачной жижей, а густыми, хотя и по большей части постными или заправленными американской тушенкой. Уже и на закуску иногда давали по два американских финика каждому. Кое-кого уже находили родители, на праздничные утренники к нам приходили военные, иногда фотографировали, а мы ходили с концертами в соседний военный госпиталь, содержащийся в прежней школе на соседней улице Фабричной (в настоящее время — улица Исаакяна).

В те майские дни сорок пятого нашу старшую группу из детдома пригласили вместе с воспитательницей Верой Константиновной Волохиной (дети ласково называли ее Мусенька) и музыкальной воспитательницей Нелей Григорьевной Кукловской выступить с концертом по радио. Конечно, прямой эфир для таких передач не практиковался, поэтому нас должны были записать в студии. В тот день нам дали выпить по сырому яйцу каждому (кстати, впервые в жизни!), чтобы были чистыми и звонкими голоса. Нас посадили на дно застеленного каким-то рядном кузова грузовика «полуторки». Дорогой мы потихоньку договаривались между собой рассказать по радио, что техничка Дуся Захаровна иногда полосует нас мокрой тряпкой, вытирая после обеда столы — чтобы не вертелись под ногами. Такие вот были маленькие гордые правдолюбцы. Поехали вверх по Керосинной, потом по Павловской, Обсерваторной, Большой Житомирской — на улицу Жертв Революции, 14, где находился Радиокомитет и откуда велись передачи проволочного радио на Киев. Теперь этот бывший прибыльный дом на улице Десятинной, 8 населяют почтенные должностные лица. Мы поднялись на, кажется, бельэтаж, направо и оказались в комнате без окон. Там стояли литавры, а под стеной был сооружен амфитеатр для хорового пения. Напротив, в толстой стене, было вмуровано в два ряда глухое зеленоватое стекло, за которым сидели какие-то тетеньки. Конечно, никто из нас, пораженных всем увиденным, и не вспомнил о намерении пожаловаться на Дусю Захаровну. Впрочем, она и голубила нас ласково, когда не мешали в ее работе. Мы пропели хором, прочитали по очереди стихотворения. Нас хвалили. Запомнились лишь две первых строчки из собственного сольного выступления на тему дня:

Победа! Какое великое слово!

Оно, как огонь, зажигает сердца!

Мы очень любили и гордились нашей заведующей детским домом Екатериной Константиновной Кропивницкой — особенно, когда узнали, что за спасение детей в годы оккупации ее наградили орденом «Знак Почета». Ее портрет поместили в фотоочерке в журнале «Украина» №10 за 1946 год. Приведем полный текст той заметки Б. Шмулевича, озаглавленного «Дети одного дома»:

«Посмотрите на эту здоровую, жизнерадостную детвору! Это — воспитанники киевского детского дома №1, которым руководит опытная воспитательница Екатерина Константиновна Кропивницкая. О детях здесь заботятся так, как могут заботиться только родные матери. Теплая, удобная одежда, белоснежное белье, удобные кровати, регулярные прогулки и сон на свежем воздухе, чистота, опрятность, хороший уход. Здесь нет «сирот» — есть дети, которые потеряли родителей, но не потеряли родительскую любовь и заботу. Иногда выясняется, что потерянные родители — живы, и тогда воспитанники детского дома становятся свидетелями трогательных, незабываемых сцен. Артистку киевского кукольного театра т. Проничеву немцы должны были расстрелять в Бабьем яру. Ей удалось спастись, но связь с ребенком она потеряла. Сыну ее Виталию было шесть месяцев. Теперь Проничева нашла его в детском доме. Четырехлетнего сына нашла здесь и Мария Сапожникова, которая также потеряла связь с ребенком в вихре событий военного времени. Нашел своего сына в детдоме и инженер «Арсенала» Резник».

Добавим, что обо всем этом подробнее рассказывается в книге воспоминаний автора этих строк «Киевляне. Война. Немцы» (издательство «Амадей», 2010 год). А Владимир (настоящее имя) Викторович Проничев и сегодня живет в Киеве.

Детскую одежду, белье и обувь предоставила тогда жена президента США Элеонора Рузвельт. Между прочим, и для других детских домов и нынешней Киевской областной больницы (тогда — №1).

Воспитательницами работали Мария Петровна Витковская, Ольга Константиновна Галабутская, сестры Вера Константиновна Волохина и Евгения Константиновна Малакова, врачом — Ольга Андреевна Коваленко, бухгалтером — Валентина Демьяновна Македон. Это — те имена и фамилии, которые впоследствии записал со слов старших. Низкий поклон отважным женщинам!

Было и продолжение: после выхода в свет фотоальбома «Киев. 1939—1945» (издательство «Кий», 2005 год) к автору пожаловала Наталья Македон — тоже воспитанница нашего детского дома, где ее называли по-домашнему, по-детски: Тута. Оказалось, что эта хрупкая женщина вдвоем с мужем Валерием Петущаком в 1994—1998 годах осуществили кругосветное путешествие на собственной яхте «Лелитка» под украинским флагом. Об этом — в книжке В. Петущака «Соленый гопак», изданной в Киеве в том же 2005 году.

…А салютный дивизион впоследствии размещался во время праздников на Парковой дороге, за стадионом «Динамо». И залпы гремели над широкими днепровскими просторами. Потом дивизион располагался на Институтской, 5 — под стенами сожженного немцами же бывшего Института благородных девиц. На акварельном рисунке Георгия Малакова — салют на Институтской 17 июля 1949 года — по случаю Дня авиации. Будущий дворец культуры промкооперации еще стоял в руинах, а на месте будущей гостиницы «Украина» экскаватором выгружали в самосвалы обломки застройки этого квартала, специально разрушенного советскими минами на пятый день нацистской оккупации Киева — 24 сентября 1941 года…

P.S. В выставочном зале главной экспозиции Мемориального комплекса «Национальный музей истории Великой Отечественной войны 1941—1945 гг.» открылась выставка «Семейная память о войне: Малаковы», в основе которой — фотографии, документы и другие реликвии из семейного архива типичной и вместе с тем необычной киевской семьи Малаковых.