ОТКАЗ ОТ ИДЕОЛОГИИ НАСТУПЛЕНИЯ

Мы уже говорили, что такое оборона — это просто более эффективная форма войны, средство для достижения победы, позволяющее перейти в наступление после завоевания превосходства, то есть перейти к активному объекту войны.

-Карл фон Клаузевиц

«Вы бы предпочли быть Украиной в обороне, или Россией в наступлении?» «Я бы всегда предпочел быть в наступлении».

-Разговор с офицером пехоты армии США незадолго до вторжения России в Украину.

После сокрушительной победы Америки над Ираком президент Джордж Буш заявил:

• «Призраки Вьетнама нашли свой вечный покой под песками Аравийской пустыни».

Возможности и концепции, разработанные для борьбы с Советским Союзом, показали блестящие результаты.

Однако праздник был недолгим, поскольку после холодной войны продолжалось сокращение численности вооруженных сил, временно отложенное после нападения Ирака на Кувейт. Впервые с 1940-х годов, Соединенные Штаты не сталкивались с угрозой со стороны другой мощной страны. Следовательно, три основных фактора, определяющих военную проблему — место, противник и возможности противника — находились в движении.

Ключевыми вопросами были:

• Чем будут заниматься вооруженные силы США после распада Советского Союза?

После окончания холодной войны, в отсутствие явной угрозы, министерство обороны США перешло на планирование, основанное на возможностях. Учитывая отсутствие в обозримом будущем равного по силе противника, это было неизбежно.

Отныне это уже не так. С учетом указаний президента сдерживать Китай и Россию и одерживать верх в конфликте, если сдерживание не удастся, у министерства обороны США теперь есть угрозы, против которых нужно планировать.

Настала эпоха перемен.

Американские вооруженные силы, предназначенные для наступательных экспедиционных операций, плохо подготовлены к выполнению своей главной задачи — сдерживанию. На самом деле, против противников, обладающих ядерным оружием, некоторые аспекты американских концепций ведения войны имеют высокий риск эскалации. Кроме того, информационные технологии и методики точного удара продвинулись до такой степени, что преобладающим фактором стала именно оборона.

Это сейчас проявляется в Украине и должно изменить подходы США к сдерживанию. Такая переориентация будет трудной из-за сильных институциональных и культурных предпочтений американских военных в отношении наступательных операций.

Создание вооруженных сил в отсутствие значительной военной проблемы

В ходе подготовки к представлению бюджета Министерства обороны в феврале 1990 года председатель Объединенного комитета начальников штабов Колин Пауэлл работал в администрации Буша над достижением консенсуса по плану, который стал известен как «Базовые силы».

Этот план предусматривал сокращение существующей структуры на 25 процентов и призывал к созданию «вооруженных сил, способных вести борьбу с двумя крупными региональными конфликтами «почти одновременно»» в качестве конструкции для определения конечной численности сил.

В целом, Пауэлл считал, что базовых сил вполне достаточно для решения задач обозримого будущего. В то время это казалось логичным в связи с окончанием холодной войны. Как написал Пауэлл в своих мемуарах,

• «наш старый заклятый враг не только уничтожен, но и выведен из игры».

В то время, когда он написал эти слова, Пауэлл, да и большая часть мира, вполне верили в них.

Хотя объединенные силы все еще нуждаются в потенциале, он будет предназначен для других целей, чем во времена холодной войны. Например, как отметил Пауэлл,

• «у нас больше не может быть конкретной потребности в воздушных перевозках, чтобы перебросить X миллионов тонн материальных средств в Европу в ответ на потенциальное советское вторжение. Но нам по-прежнему нужна возможность переброски огромных запасов в непредсказуемые проблемные точки по всему миру».

Однако оправдать новые боевые возможности будет сложнее, поскольку, на любую прогнозируемую непредвиденную ситуацию можно будет ответить с помощью существующих и запрограммированных систем. Если они смогли так легко победить Ирак, значит, они были также пригодны для борьбы с меньшими противниками, которые были единственными на горизонте.

С учетом значительных сокращений, запланированных для сил, базирующихся в Европе, объединенные силы неуклонно становились все более континентальными силами США. «Места» для этого были везде и всюду.

Важно отметить, что, помимо обороны Южной Кореи, боевые задачи требовали от этих сил проведения наступательных операций, как правило, чтобы заставить противника изменить свое поведение, например, прекратить преследование Сербией этнического албанского населения в Косово.

Это были времена доктрин Уайнбергера и Пауэлла, которые призывали к четким целям, использованию силы в качестве крайнего средства для достижения четких политических целей и использованию подавляющей силы при применении военной мощи.

В Стратегии национальной безопасности 1991 года Буш сделал заявление, которое отражало мнение о том, что, несмотря на надвигающиеся проблемы,

• «мы не можем быть мировым жандармом, ответственным за решение всех мировых проблем безопасности».

Мировой жандарм

После вступления в должность, администрация Клинтона имела другой взгляд на военную достаточность и ее пользу. Взгляды министра обороны Леса Аспина на базовые силы, высказанные в выступлении в Атлантическом совете в январе 1992 года, показали, что грядут новые сокращения.

Он рассматривал базовые силы как «то же самое, только поменьше», по сути, уменьшенную версию структуры времен холодной войны. Аспин санкционировал то, что стало известно как «Обзор снизу вверх», утверждая, что «американская озабоченность экономическими угрозами означает, что новые американские силы должны быть менее дорогостоящими».

Затем последовала серия значительных сокращений бюджета — так называемый «Дивиденд мира», — которые продолжались на протяжении всей администрации Клинтона. Были проведены значительные сокращения персонала, уменьшено количество сил, базирующихся за рубежом, особенно в Европе, а также расформированы военные части и демонтированы корабли ВМС. Целью было сокращение численности вооруженных сил, рассчитанное на совершенно иной мир, чем тот, который был во времена холодной войны.

В то время эти решения выглядели логичными. После десятилетий значительных инвестиций в сдерживание и изолирования Советского Союза, исчезла главная угроза — сам СССР. Помимо осознания возможности инвестировать во внутренние приоритеты, администрация Клинтона была полна решимости сократить дефицит, чтобы улучшить экономическое положение США.

К сожалению, безопасный мир, вопреки многим предсказаниям, не стал реальностью. Операции «Щит пустыни» и «Буря в пустыне» не стали завершением холодной войны; проблемы, тлевшие под поверхностью советской угрозы, теперь внезапно всплыли на поверхность.

Администрация Клинтона вскоре обнаружила себя в роли мирового жандарма в чрезвычайных ситуациях в Сомали, Гаити, Руанде, Боснии, Косово и других странах. Эти операции включали в себя войну, поддержание мира, ликвидацию последствий стихийных бедствий и оказание гуманитарной помощи по всему миру. Это истощало вооруженные силы, но, несмотря на нежелание Пауэлла, бытовали мнения, подобные, тому, что был озвучено госсекретарем Мэдлин Олбрайт:

• «Какой смысл иметь эти превосходные вооруженные силы, о которых вы постоянно говорите, если мы не можем пустить их в ход?»

Хотя два крупных региональных конфликта на основных театрах военных действий, переименованные в войны, по-прежнему оставались основной конструкцией, требования к силам неуклонно росли.

Это создало ситуацию сродни идеальному шторму. Вооруженные силы, созданные для обычных боевых действий, часто развертываемые в непредвиденных ситуациях с непредсказуемой частотой, действующие в условиях постоянно сокращавшегося бюджета.

В первую очередь,  пострадали исследования и разработки будущих возможностей, которые было особенно легко сократить в отсутствие конкурентной угрозы. Таким образом, унаследованные от эпохи холодной войны системы оставались на вооружении — и предполагалось, что они будут находиться там бесконечно долго, — а на замену им практически ничего не готовилось.

Наконец, с учетом позиции сил после холодной войны, военные интервенции были в основном наступательными операциями, направленными на то, чтобы:

• заставить противника изменить свое поведение (например, остановить этническую чистку в Косово);
• или тем, что в то время называлось военными операциями, но отличными от обычной войны, например, операциями по обеспечению стабильности в Боснии.

Концепции стали отражать практику, и быстрое развертывание достаточных сил с континентальной части США или оставшихся зарубежных баз стало нормой.

Модернизация без военных проблем

Четырехлетний обзор обороны 2001 года ввел планирование на основе возможностей как новый подход к модернизации.

Это решение окажет значительное влияние на будущие концепции ведения боевых действий США и поддерживающие их возможности.

С распадом Советского Союза исчезла специфика существовавшей десятилетиями военной проблемы, связанной с конкретным местом, противником и возможностями противника.

Что-то должно было прийти на смену. Это что-то лежало в основе планирования на основе возможностей.

Это решение означало, что:

• «Министерство обороны [США] больше не будет планировать борьбу с реальным противником«. Таким образом, критический контекст военной проблемы был заменен подходом, который «будет планировать борьбу с совокупностью возможностей противника«. … Стратегия, ориентированная на потенциального противника, была исключена«.

Трудно было согласиться с таким подходом, поскольку он «игнорировал необходимость учета культурных, географических и стратегических аспектов любого конкретного противника и вместо этого концентрировался на технологии». Военный эксперт Пьетруча подверг критике планирование на основе возможностей в контексте «стратегии оборонных закупок», а также подход к ведению войны как «интеллектуально ленивый».

Как отметила бывший помощник министра обороны по вопросам оперативной энергии Шэрон Берк: «Мы больше не знали, кто враг, но все равно хотели действительно больших программ вооружений«.

В ретроспективе эти критические замечания могут показаться правдивыми, но в то время они были неуместны. Противники, с которыми столкнулись американские вооруженные силы, были даже менее способными, чем иракские вооруженные силы, которые были разбиты во время операции «Буря в пустыне».

Соединенные Штаты уже значительно превосходили лучших в своем классе. Но будет ли так и в будущем?

Это была проблема, с которой столкнулись американские военные из-за длительных сроков разработки и внедрения передовых систем вооружений.

Для кого и что именно?

При планировании, основанном на возможностях, практически не существует ограничений для технологии, императивом которой является поражение «лучших в своем классе» всех потенциальных противников в отдаленном будущем. Это важно, потому что временные рамки, определяющие развитие, как правило, находятся на десятилетия в будущем.

Например, одним из ключевых документов, определяющих модернизацию объединенных сил, является документ Joint Vision 2020, опубликованный в 2000 году. На таких временных горизонтах специфика любых конкурирующих технологий в значительной степени неизвестна.

Это имеет два последствия для планирования на основе возможностей.

Во-первых, потенциал США должен постоянно совершенствоваться, потому что ни одно оружие никогда не будет «достаточно хорошим».

Во-вторых, поскольку в будущем все возможно, концепции предполагают использование пограничных теоретических технологий, по сути дела делая ставку на то, что они созреют со временем и что противник также будет стремиться к их приобретению.

Совсем недавно это воплотилось в заявлениях о будущей революции в военном деле, которая произойдет в результате военного применения искусственного интеллекта, машинного обучения и автономных систем.

Таким образом, был создан цикл, в котором возможные возможности неконкретного противника создавали спрос на более совершенные возможности, затем концепция включала эти возможности и создавала спрос на дальнейшее развитие возможностей. Центральная роль воображаемых возможностей приводит к тому, что Бенджамин Дженсен и Майкл Раунтри характеризуют как фундаментальный недостаток наших процессов:

• оборонная стратегия слишком часто сводится к тому, что мой виджет смертоносен, смертоносность выигрывает войну, мой виджет выиграет следующую войну. Контекст, препятствия и конкуренция отбрасываются. Сложные исторические случаи сводятся к мифотворчеству, а тенденции сводятся к упрощенным сценариям, чтобы оправдать прогнозы, полученные путем дедукции.

Как заметил Майкл Кофман, это может привести к:

• «техно-романтизму, вере в то, что новые датчики, сети и интеграция решат реальные и долговременные проблемы на войне».

Концепций было много, но, возможно, единственной, которая лучше всего отражала военные амбиции США, была концепция «Быстрых решительных операций» (Rapid Decisive Operations), которая способствовала достижению целей «полного спектра доминирования», как указано в концепции Joint Vision 2020. Согласно этой концепции, для достижения целей национальной безопасности объединенные силы будущего будут использовать «способность американских войск, действующих в одиночку или в сочетании с многонациональными и межведомственными партнерами, победить любого противника и контролировать любую ситуацию во всем диапазоне военных операций».

Объединенное командование сил отвечало за разработку совместных концепций до своего упразднения министром Робертом Гейтсом в 2011 году. Его оперативная концепция полного спектра доминирования называлась «Быстрые решительные операции», в которой были сформулированы завышенные ожидания американских военных в отношении того, что они считали своими исключительными возможностями.

В концепции говорилось, что она «обеспечит способность быстро и решительно принудить, заставить или разгромить противника для достижения наших стратегических целей без длительной кампании или масштабного наращивания сил«. Как отметил историк Уильямсон Мюррей, эта концепция предвещала «настолько мощную концепцию ведения войны, что вооруженные силы США смогут выиграть войну одним ударом».

Таким образом, «быстрые решающие операции» обещали короткие, решительные войны с низким уровнем потерь в результате наступательных операций США с использованием превосходящих технологий. Короче говоря, наполеоновские результаты с силами масштаба Фридриха Великого.

На мой взгляд, планирование на основе возможностей имеет три фундаментальные проблемы.

Во-первых, оно ориентировано на технологически ориентированные подходы и решения, которые игнорируют волю противника к сопротивлению: мол, поразите их системы, и они уйдут. При этом игнорируется возможность затяжной войны на истощение или повстанческого движения.

Во-вторых, дорогое высокоточное оружие и сенсорные системы, которые не закупаются в больших количествах, учитывая их стоимость и ожидания короткой решающей войны, могут не заменить большой объем обычных «тупых» боеприпасов, необходимых в затяжной войне на истощение.

В-третьих, концепция, основанная на способности победить совокупность лучших технологий в любой точке мира, кажется, обещает, что она может победить любого противника с меньшими комбинациями оружия. По иронии судьбы, именно такой была точка зрения тех, кто считал, что великолепно оснащенная, модернизированная российская армия быстро победит Украину. Пока этого не произошло.

Опять же, планирование, основанное на возможностях, было необходимо ввиду отсутствия значительной военной проблемы, подобной той, что была у Советского Союза во время холодной войны. Это был важный мост от холодной войны до наших дней. Несмотря на свои недостатки, он дал толчок для исследований и разработок, результаты которых во многих случаях имеют отношение к текущим и будущим вызовам.

Однако этот подход сохраняется, несмотря на то, что равные угрозы, с которыми сталкиваются Соединенные Штаты, известны — это Китай и Россия.

Комментарий Огдена Нэша:

• «Возможно, когда-то прогресс был в порядке, но он продолжался слишком долго»

— подходящая эпитафия, и пришло время двигаться дальше.

Министерству обороны необходимо вернуться к подходу, основанному на угрозах, который фокусируется на военной проблеме сдерживания равных противников, обладающих ядерным оружием. Опять же, тремя компонентами проблемы должны быть место, противник и возможности противника.

Элемент военной проблемы — «конкретное место»

Впервые с 1940-х годов Соединенные Штаты сталкиваются с соперничеством и конфликтом с государствами-противниками в Тихом океане и Европе, которые могут оспаривать операции во всех областях — на суше, на море, в воздухе, космосе и киберпространстве.

География этих двух театров радикально отличается, и каждый из них потребует различных концепций и возможностей.

Здесь у новых концепций служб есть ключевой недостаток:

• недостаточное количество сил и средств на месте до начала войны, чтобы обеспечить их выполнение. Все преимущества позиции уступаются противнику.

Продолжающаяся война в Украине показала, что показания и предупреждения являются рискованным показателем, на котором можно основывать решения о переброске сил на театр военных действий. Для России, чье расстояние развертывания составляет всего лишь шаг через границу, в то время как Соединенные Штаты должны пересечь океан и всю Западную Европу, это особенно опасно.

Китайское преимущество близости аналогичным образом создает проблемы при защите Тайваня и других стран региона. Эти реалии, в сочетании с постоянно растущей угрозой для авиабаз и морских портов со стороны дальнобойных высокоточных ракет, только усложняют задачу подготовки к бою.

Даже при наличии достаточного предупреждения, как это было в феврале этого года в Украине, развертывание может застопориться из-за опасений эскалации или провоцирования агрессии противника.

В качестве первого шага в создании регионального сдерживания в Тихоокеанском регионе и Европе необходимо оценить, какой минимум должен быть создан до кризиса, чтобы заверить партнеров и союзников в том, что коалиция может убедительно проводить сдерживание. Это будет включать вклад союзников, поэтому США не придется в одиночку нести все бремя сдерживания. Если имеющихся сил для реализации плана окажется недостаточно, то, скорее всего, они все равно не успеют до начала боевых действий.

Другой элемент военной проблемы — «противник»

Китай и Россия отличаются друг от друга. Тем не менее, американские военные концепции часто рассматривают их так, будто они по своей сути одинаковы.

Вероятно, это результат планирования на основе возможностей, предполагающего, что война — это состязание между системами, а не народами. Если вы победите системы противника, он не сможет сопротивляться, и война закончится благоприятно. Если бы все так было на самом деле, то войны в Афганистане и Ираке закончились бы всего за несколько недель и с благоприятным исходом.

То, что видно в Украине — с обеих сторон — это не просто способность продолжать сопротивление, а поразительная сила упорства. В том, что превратилось в изнурительную войну на истощение с большим количеством жертв с обеих сторон, ни одна из сторон, похоже, не готова уступить (капитулировать).

Можно представить, что Россия будет иметь такую же волю к борьбе с НАТО. Китай, хотя он почти наверняка будет вести себя иначе, чем Россия, я полагаю, также будет иметь сильную волю к борьбе.

Кроме того, существует неизбежная реальность — у обеих этих стран есть ядерные арсеналы.

Пришло время реально действовать в соответствии с тем, что цитировалось из Сунь-Цзы в бесчисленных военных классах на протяжении десятилетий: «Если ты знаешь врага и знаешь себя, тебе не нужно бояться результата ста сражений». Россия и Китай разные, и победа над их волей к сопротивлению — и упорству — несомненно, потребует детального понимания каждого из них.

Третий компонент военной проблемы — «Возможности противника»

Предыдущее обсуждение планирования на основе возможностей совсем не означает пренебрежение важности превосходства над противником. Конкретное место и противник создают контекст — понимание того, в какой географии и какими конкретными возможностями обладает противник, которого нужно победить или нейтрализовать.

Продолжающаяся война в Украине дает прекрасную возможность оценить российские возможности и концепции их применения. Это особенно важно, если, как отмечается в последних оценках, русские не столь грозная сила, как считали многие до войны.

В отсутствие конкретной проблемы для сравнения, данных для грамотного анализа вполне достаточно.

Взять, например, расчет достаточной дальности для новой модели ракеты. В случае с ракетами дальнего радиуса действия наземного базирования, ракета с радиусом действия в тысячу миль может поразить Москву с территории стран НАТО.

Преднамеренно или нет, но такое оружие, скорее всего, будет восприниматься россиянами как стратегическая угроза и потенциально может привести к эскалации. Более того, Москва будет считать, что эта ракета, как и другие ракеты аналогичной дальности, обладает ядерным потенциалом, что увеличит степень восприятие риска.

С другой стороны, при запуске с острова Гуам такая же ракета просто упадет в Тихий океан, так и не долетев до Китая.

Оценка возможностей конкретных противников позволит получить данные, которые могут создать спрос на две системы разной дальности. Эти данные также позволят провести анализ пробелов, чтобы показать, сколько каждой из них потребуется на каждом театре военных действий. В отсутствие этого контекста «большая дальность» и «больше оружия» — единственный возможный ответ.

Как ни странно, все технологии, которые разрабатывались и разрабатываются для быстрых, решительных наступательных операций, оказываются еще более грозными в обороне. Они лишают противников  США, их партнеров и союзников эффекта внезапности и позволяют Америке располагать вооруженные силы там, где они могут наиболее эффективно защищаться от нападения.

Следовательно, как отмечает Алекс Вершинин (отставной полковник армии США):

• «Новые технологии в области сетей, искусственного интеллекта и космоса смещают баланс обратно в сторону обороны».

Он также добавляет, что Соединенные Штаты, возможно, пропустили этот сдвиг, и что последствия этого значительны:

• «Не имея возможности вести короткую [военную] кампанию по обезглавливанию, Соединенные Штаты могут быть вынуждены начать длительную кампанию на истощение, что повлечет за собой неприемлемые политические издержки».

15/08/2022

Источник: War On The Rocks

Автор: Дэвид Джонсон

Дэвид Джонсон — полковник армии в отставке. Является старшим научным сотрудником в корпорации RAND и научным сотрудником в Институте современной войны в Вест-Пойнте. Автор книги «Быстрые танки и тяжелые бомбардировщики: Инновации в армии США, 1917-1945, Hard Fighting: Израиль в Ливане и Газе, и Learning Large Lessons: The Evolving Roles of Ground Power and Air Power in the Post-Cold War Era. В 2012-2014 годах основал и возглавлял Группу стратегических исследований начальника штаба сухопутных войск генерала Рэймонда Т. Одиерно.

СПРАВКА

Last Updated on 15.08.2022 by iskova