Об этом свидетельствуют аудиозаписи.

Цуй Цзянь, отец китайского рок-н-ролла, играл на площади Тяньаньмэнь — за несколько недель до бойни 35 лет назад. 

«Сегодня седьмой день голодовки, верно?» — спросил он толпу. 

«Да!» — ответили студенты. Завораживающая тишина. Затем он вздрогнул. Сначала он только зачитывал текст. Затем с гитарой.

В тот день ты повязал мне глаза красной тканью.

Ткань закрывала мои глаза, а также небо.

Вы спросили, что я вижу.

Я сказал, что вижу счастье.

«Ein rotes Tuch» (“一块红布”) — так называлась песня. 

Цуй Цзянь повязал кроваво-красную ткань на глаза, когда пел песню и играл вслепую. 

Красный, цвет коммунистов.

 Годы спустя Цуй Цзянь написал в журнале Time: «Студенты были героями. Они нуждались во мне, и я нуждался в них».

Идол: дух живет в рок-н-ролле

Прохладной ночью 1986 года меня пригласили принять участие в беспрецедентном концерте, проходившем на Пекинском рабочем стадионе. Место было переполнено. Я спел оригинальную мелодию «Nothing to My Name», которая, похоже, понравилась людям. 

Когда концерт закончился и я вышел на улицу, я увидел на улице детей, которые подражали моим движениям. Мало кто из китайцев действительно знал, что такое рок-н-ролл в то время. Но мы знали, что это что-то, что дает энергию. Это была музыка с посланием.

Моя музыкальная одиссея началась рано. Мой отец, трубач в Народно-освободительной армии, начал учить меня, когда мне было 14 лет. Мои вкусы были строго классическими. В 1981 году я присоединился к Пекинскому симфоническому оркестру и играл в нем в течение семи лет. Однако ситуация начала меняться в 1985 году, когда группа Wham! дала концерт в Пекине. Год спустя я услышал свою первую кассету «Битлз». Я научился играть на электрогитаре. После того концерта 1986 года я сформировал группу и сделал рок своей жизнью.

Я выступал на площади Тяньаньмэнь в 1989 году, за 15 дней до разгона демонстрации. Я спел «Кусок красной ткани», мелодию об отчуждении. Я закрыла глаза красной тканью, чтобы символизировать свои чувства. Студенты были героями. Они нуждались во мне, и я нуждался в них. Однако после событий на площади Тяньаньмэнь власти запретили концерты. Вместо этого мы выступали на «вечеринках», неофициальных шоу в отелях и ресторанах.

Сейчас все по-другому. Рок стал коммерциализированным, и исполнители хотят зарабатывать деньги. Тем не менее, есть и более молодая сцена, поддерживающая дух живым. Рок-н-ролл — это о равенстве. Некоторые китайцы являются рабами западной культуры; другие смотрят на восток. Я говорю f___ их всех и будьте собой. Это то, что мне нравится в рок-н-ролле. Вы можете говорить прямо.

–Автор: Цуй Цзянь

Цуй Цзянь, первый великий рок-музыкант Китайской Народной Республики, также является ее последним рок-музыкантом. 

Потому что время, когда Цуй Цзянь доводил  до кипения целые стадионы в Китае, было примерно в 1989 году. Тогда, когда Китай одним махом безвозвратно поменяли, чтобы все осталось по-прежнему.

В сопровождении своей электрогитары и своей группы Цуй Цзянь пел рок-баллады с соло на трубе и гитаре. Также использовались традиционные китайские инструменты, такие как гучжэн.

 Голос Цуй Цзяня грубый, проникновенный – безошибочный. 

Его рок-музыка дала его юным поклонникам чувство свободы. 

В его текстах поднимался вопрос о собственной идентичности и отношении граждан к правящей партии.

Китайские восьмидесятые: красные песни и Coca-Cola

Музыка — это мощь.

 Он пробуждает тоску в самой сокровенной части людей, заставляет незнакомцев чувствовать себя связанными, как будто невидимой связью. Коммунистические правители тоже знали об этом. 

При основателе государства Мао Цзэдуне доминировали так называемые красные песни.

 Они называются «Ода Пекину», «Восток красный» или «Моя Родина».

 В искусстве допускался только социалистический реализм.

Но затем Мао умер в конце 1976 года. 

Небольшая группа реформаторов вокруг Дэн Сяопина постепенно ввела свободную рыночную экономику и открыла Китай для внешнего мира. 

Неопределенность была велика, контрасты гигантские. «

В школе мы пели красные песни, а по дороге домой пили кока-колу», — говорит режиссер-документалист Ян Ян в своем фильме «Мои восьмидесятые».

Внезапно вместо униформы появились отдельные женщины в юбках. Или с помадой. Были даже мужчины, которые позволяли своим волосам расти, как Цуй Цзянь. В стране, которая до недавнего времени запрещала несколько причесок, это было скандалом.

Травматический опыт Культурной революции и смерть Великого Председателя Мао все еще сказывались, но Китай уже был на пути к современности.

 Не только деловая хватка китайцев медленно расцвела, но и их мышление также стремилось к свободе. 

Творчество, подавленное десятилетиями, вырвалось наружу. Были сформированы группы художников. Поскольку им не была предоставлена официальная платформа, они выставили свои современные работы на заборе Национального музея в 1979 году. Десятки тысяч любопытных людей стекались посмотреть на него.

«Люди были шокированы», — говорит Ули Сигг, бывший посол Швейцарии в Китае, который часто бывал в Пекине по делам с 1979 года, а позже включил некоторые из этих ранних работ в свою коллекцию современного китайского искусства. Эти работы не представляли собой ничего особенного с западной точки зрения – были скульптуры, картины импрессионистов. 

«На 100 лет с опозданием для наших глаз», — говорит Сигг. То, что проникло в Китай извне в то время, было фрагментарным, возможно, единым каталогом. Однако китайцы, посмотревшие на неофициальную выставку, сочли это возмутительным. Возбуждающий. Любопытный. Сигг говорит: «Они никогда не видели ничего подобного».

Новый Китай

Экономические реформы неумолимо распространялись в начале 1980-х годов. 

Сначала в сельском хозяйстве, затем разрешили открыть частные парикмахерские, небольшие семейные предприятия в городе. «После неуверенного старта это был невероятный шаг в стране», — говорит Сигг. Реальность жизни людей, идеология, взаимодействие поколений – все было новым. «И художники надеялись стать частью строительства этого нового Китая».

Цуй Цзянь в то время все еще был трубачом в Пекинском симфоническом оркестре. Затем он услышал свою первую кассету Beatles и решил научиться играть на электрогитаре. Это было в середине восьмидесятых. «Мало кто из китайцев знал, что такое рок-н-ролл в то время. Но мы знали, что это высвобождает энергию. Это была музыка с посланием», — позже написал Цуй Цзянь в журнале Time.

В 1986 году он впервые появился на Рабочем стадионе в Пекине. Он сочинил свою собственную песню для этого вечера. Он написал ее быстро, по вдохновению. «Destitute» стал его самым большим хитом. И песня, которую все знали наизусть три года спустя, когда они шествовали по Пекину со своими знаменами и знаменами. Ничто лучше не выражало их надежду на политические перемены и наэлектризованный дух оптимизма.

Китай замерзает

Затем наступила ночь 4 июня 1989 года, когда по широким улицам столицы проехали танки. Были произведены выстрелы, которые прошли через костный мозг и кости. Весь Китай замер. 

Демократическое движение, которое распространилось по всей стране, потерпело неудачу. 

Те, кто требовал, пел, танцевал, сотнями лежали на улице, среди них была лужа крови. Диктатура восторжествовала и сказала: «Никогда больше не смейте мечтать».

Мир искусства и культуры был парализован. 

«Художники относятся к числу чувствительных. Многие из них впали в глубокую депрессию», — говорит Сигг.

 4 июня вызвало коллективную травму, но вскоре об этом больше не разрешалось говорить. 

Художественно обработать его поначалу было немыслимо. Так что ничего не оставалось, как погрузиться в творческий кризис.

Цуй Цзянь в это время сбежал и скрылся. Люди задавались вопросом, не случилось ли с ним что-то. Но вскоре он снова выступал на небольших частных мероприятиях, продавая свои кассеты. Его карьера не закончилась. В следующем году ему снова разрешили заполнить залы. Это была серия благотворительных концертов.

Цуй Цзянь вышел на сцену, завязал глаза и запел. 

Его зрители формировали пальцами знак победы – символ мертвого демократического движения. Это было коллективное воспоминание о невыразимом.

Затем Цуй Цзянь сыграл свою песню «The Last Shot». (“Последний выстрел”).

Он уже написал ее до бойни на площади Тяньаньмэнь. Но теперь песня приобрела совершенно новый смысл.

Дикий выстрел ударяет мне в грудь,

И в этот момент мое сердце переполняется

всем, что я когда-либо испытывал.

О, последний выстрел.

Говорят, что на выступлении в Чэнду он сказал после этой песни: «Я надеюсь, что выстрелы, которые мы слышали в прошлом году, будут последними». 

Вот тогда цензоры испугались. Тур был отменен, хотя он был только на полпути.

Китайский мир искусства снова оттаял только через два или три года после резни. 

Политический реализм доминировал как стиль.

 Артисты еще не решались обратиться к 4 июня 1989 года, если только не были за границей. 

Современное искусство было в центре внимания цензоров больше, чем музыка, потому что они понимали его еще меньше. 

Только более десяти лет спустя были созданы первые работы, посвященные травме 4 июня — например, картина «Новый Пекин» Ван Синвэя. 

На нем изображены два пингвина, лежащие на спине, один с огнестрельным ранением, которых перевозят на велосипедном прицепе.

Цуй Цзянь регулярно выступает с девяностых годов, в основном в небольших барах, иногда в больших залах, но сначала он отправился в Гонконг, США или Европу. 

Его зрителями там были зарубежные китайцы. 

Цуй Цзянь неоднократно давал интервью иностранным СМИ. В последние годы он стал более осторожным. Он не хотел разговаривать с NZZ.

В Китае  власти часто усложняют ему жизнь. 

Как и все музыканты, он должен представить текст песни перед публикацией. 

Перед своими выступлениями он должен указать, какие песни он будет играть. 

«Красная тряпка» или «обездоленные» давно не были в списке. «Последний выстрел», конечно, нет.

Музыкальная индустрия в Китае высоко коммерциализирована.

 Группы из оживленной андеграундной сцены редко добиваются общенациональной славы, если только они не идут на художественные компромиссы с цензорами. 

Рок-музыка не должна быть ни бунтарской, ни подрывной. 

Это объясняет, почему в Китае нет второго Цуйцзяня.

 В жестко контролируемой китайской публике просто больше нет места подлинным рокерам. Самые популярные музыкальные звезды в Китае часто приезжают из Гонконга, Тайваня или Южной Кореи.

Забытые

Несмотря на высокие требования властей, Цуй Цзянь никогда не переставал выпускать новую музыку – и таким образом становился проекционным экраном. 

Его последний альбом вышел во время пандемии коронавируса. 

Он представил его в прямом эфире, и его посмотрели более 40 миллионов. 

«Я надеюсь, что музыка придаст вам сил в это трудное время», — сказал Цуй Цзянь. 

В комментариях его поклонники обсуждали правительственные блокировки, город Шанхай только что был опечатан. В конце того же года сотни людей протестовали против политики нулевого Covid в Пекине, Шанхае и по всей стране. Это были самые крупные протесты с 1989 года.

Тем не менее, очень немногие молодые люди в Китае сегодня знают, что произошло 4 июня 1989 года. 

У них есть только смутное представление о том, что эта дата является чувствительной темой, о которой не говорят. 

Правительство заставило забыть о позорной “бойне на площади Тяньаньмэнь” 

Дата не появляется на уроках истории или в интернете. 

Родители, которые были там, не говорят об этом своим детям, потому что хотят защитить их. 

И поэтому все знают Цуй Цзяня – они также знают его лучшие хиты «A Red Cloth» и «Destitute». 

Но они не знают, почему он больше не поет их.

Иначе обстоит дело с песней “Последний выстрел” Если вы введете название песни в китайском поисковике Baidu, вы не получите никаких результатов. Как будто песни никогда не существовало.

Last Updated on 08.07.2024 by iskova