КАК ВЫИГРАТЬ ВОЙНУ ДО ЕË НАЧАЛА? ФРАНЦУЗСКИЙ ВЗГЛЯД НА КОГНИТИВНУЮ ВОЙНУ

На дворе 2050 год, и общество разделено на архипелаг альтернативных зон реальности, основанных на сообществах. Перед французскими вооруженными силами поставлена задача «обеспечить безопасность реальности» перед лицом противника, способного изменять коллективное поведение в широких масштабах с помощью обмана и подрывной деятельности.

Именно такой сценарий был предложен прошлым летом Министерству вооруженных сил Франции программой «Красная команда», которая связывает авторов научной фантастики с военными.

Это может показаться просто забавной игрой воображения, однако, понятие «когнитивной войны» постепенно набирает обороты в стратегическом мышлении. Но что вообще может означать эта концепция? Предвещает ли она новый способ ведения войны? Или это просто как старое вино (психологические операции, операции влияния или «информационная война») — просто в новых бутылках?

В данном понятии есть кое-что полезное. Когнитивная война — это междисциплинарный подход, объединяющий социальные науки и новые технологии для прямого изменения механизмов понимания и принятия решений с целью дестабилизировать или парализовать противника. Другими словами, она направлена на взлом эвристики человеческого мозга в попытке «выиграть войну до начала войны», повторяя стратегическое видение начальника штаба обороны Франции генерала Тьерри Буркхарда.

Воздействие на мозг противника, чтобы победить. Старая проблема

Война всегда была связана с разумом, который Карл фон Клаузевиц определил следующим образом:

• Война — это акт насилия, имеющий целью заставить противника выполнить нашу волю.

Эрве Куто-Бегари напоминает нам, что стратегия — это «диалектика интеллекта в условиях конфликта», когда каждая сторона пытается предугадать реакцию другой стороны, чтобы получить преимущество.

Разумеется, война — это нечто большее, чем диалектика воли и интеллекта, поскольку организация и технологии также имеют значение. Однако в свете военной истории и стратегической мысли утверждение Джеймса Джордано о том, что «человеческий мозг стал полем боя 21 века«, в этом смысле звучит спорно, поскольку воздействие на мозг в стратегической диалектике всегда было структурным элементом.

Операции симуляции, лицемерия или обмана так же стары, как и сама война, и заключаются в игре на восприятии противника с целью обмануть его относительно намерений, возможностей и стратегии.

В своей книге La Ruse et la Force (Коварство и сила) Жан-Винсент Холеиндр объясняет: «Хитрость навязала себя в истории стратегии не только как тактическая процедура, основанная на лицемерии и обмане, но и как интеллектуальное качество, вдохновляющее стратегическое планирование и адаптацию к ситуациям неопределенности.»

В этом смысле, стратегия — это, прежде всего, «наука о другом», цель которой — получить доступ к мозгу своего противника и даже манипулировать им.

Восприятие всегда имело важное значение, как это иллюстрирует эпизод с телеграммой из Эмса, в которой канцлер Германии Бисмарк успешно склонил Наполеона III к продолжению непродуманной войны. При публикации телеграммы короля Вильгельма I, Бисмарк умышленно убрал некоторые смягчающие формулировки, в частности, опустив отзыв немецкой кандидатуры на испанский престол, тем самым спровоцировав злополучную франко-прусскую войну, что в конечном итоге привело к краху Второй французской империи.

Использование ложной информации для получения преимущества над противником не является чем-то новым в истории стратегии.

Например, Черчилль, говорят, как-то сказал Сталину:

• Во время войны правда так драгоценна, что ее всегда должен сопровождать телохранитель — ложь.

Информационные операции уже давно включаются в более традиционные военные операции для достижения эффекта в традиционных областях ведения боевых действий.

Например, британская операция «Минсмит» была успешным военным обманом, призванным убедить верховное командование стран Оси в том, что союзники вторгнутся на Балканы и Сардинию вместо Сицилии, как это было показано в фильме «Человек, которого не было». В 1944 году, хотя Гитлер, похоже, все же догадался, что войска союзников в конечном итоге высадятся в Нормандии, операция «Фортитьюд» аналогичным образом была направлена на то, чтобы убедить немецкую 15-ю армию в возможности нового наступления в Па-де-Кале.

Точно так же подрывная деятельность занимала центральное место в диалектике Восток-Запад во время холодной войны.

Эти три наблюдения —

• что война всегда подразумевала диалектику воли и интеллекта;
• что стратегия — это «наука другого»;
• и что информация — это оружие, которое дает стратегическое преимущество —

— лежат в основе подхода к стратегическому мышлению, основанному на когнитивной войне.

Новая конкуренция, усиленная цифровыми и социальными преобразованиями

Новый импульс для когнитивной войны признает текущие цифровые и социальные преобразования войны, которые увеличивают как масштабы традиционных информационных операций, так и круг аудитории.

Цели больше не ограничиваются политическими и военными руководителями. Более широкие слои населения также подвержены манипуляциям в больших масштабах и могут быть использованы для влияния на национальные решения.

Цифровая революция обострила конкуренцию в информационной сфере, расширив возможности многосторонней интерактивной связи (many-to-many communication) в рамках целого сообщества и резко увеличив поток данных. Кроме того, информационная эпоха придает зрелищности вирусный характер в ущерб опыту и практике.

По словам философа Бруно Патино, «истина уступает место правдоподобию, рефлекс — размышлению«, что способствует балканизации реальности, которая, в свою очередь, предоставляет злонамеренным конкурентам благоприятную почву для манипуляций и влияния.

В ответ на эту динамику Дэвид Ронфельдт и Джон Аркилла недавно высказались в пользу более комплексной информационной стратегии США, чтобы лучше учесть появление ноосферы, «коллективной формы интеллекта, ставшей возможной благодаря цифровой информационной революции».

По мнению этих авторов, суть американской стратегии теперь должна подчеркивать «вооруженные нарративы» как ключевой решающий фактор победы «в царстве разума». В конце концов, нарративы — это эвристика, используемая мозгом для обработки и организации информации, чтобы «придать» смысл данному контексту и создать значение. Как таковые, они занимают центральное место в познании.

Стоит отметить, что сама конфликтность также претерпела глубокую эволюцию. Китайские стратеги долгое время уделяли внимание информационной или психологической войне, а теперь рассматривают когнитивную войну как «конечную область военного противостояния между крупными державами».

Аналогичным образом, так называемая война нового поколения, термин, введенный генералом Валерием Герасимовым, подчеркивает деятельность в «серой зоне», которая размывает границы в континууме «мир-кризис-война» до тех пор, пока эти категории просто перестают различаться по смыслу.

Отныне нулевой день — это каждый день, что подчеркивается новым триптихом «конкуренция — спор — конфронтация», который лежит в основе стратегического видения начальника штаба обороны Франции.

В этом свете конкуренция — это форма войны «до войны», в которой главную роль играют стратегическое запугивание, кибер-операции и нарративная война.

Стратегическое обновление Министерства вооруженных сил Франции от января 2021 года также представляет манипулирование информацией как ключевой элемент гибридных стратегий, реализуемых нашими противниками, что может привести к форме подрывной деятельности с целью влияния, паралича или замешательства.

В подтверждение этого, на презентации военной доктрины компьютеризированного управления влиянием в Париже 20 октября 2021 года министр вооруженных сил Франции Флоранс Парли заявила, что ложная, манипулируемая или подрывная информация — это оружие, которое, при разумном использовании, позволяет победить противника без боя.

Таким образом, борьба с «оружейными» нарративами и когнитивными агрессиями стала как никогда актуальной в условиях новой стратегической конкуренции, усиленной цифровой революцией. Она требует более широкого подхода, когнитивной войны, объединяющей социальные науки и новые технологии во всех областях, чтобы действовать одновременно на уровне информации, нарративов и человеческого мозга.

Когнитивная война через использование конкурирующих функций мозга

Познание относится к механизмам, управляющим рассуждениями, эмоциями и сенсорным опытом, которые позволяют нам понимать мир, формировать его внутреннее представление и, в конечном счете, действовать в нем.

Поэтому, познание является основным элементом процесса принятия решений, в ходе которого наш мозг вступает в борьбу с различными функциями: наша интуитивная эвристика, которая может быть мобилизована быстро, но подвержена предвзятости, и наши логические стратегии, которые медленнее и более затратные с точки зрения энергии.

Это то, что психолог Дэниел Канеман в своей книге «Мышление, быстрое и медленное» называет системой 1 (эвристика) и системой 2 (рассуждение). Хотя лауреат Нобелевской премии недавно признал некоторые ошибки, его теория остается полезной и ценной для описания процесса принятия решений. По мнению Канемана, для принятия решения требуется арбитраж между этими конкурирующими функциями, который может включать в себя торможение нашей интуиции, чтобы не стать жертвой наших предубеждений. Оливье Гуде называет этот механизм торможения и исполнительного контроля нашего мозга Системой 3 — механизмом, который позволяет викариантность в схемах интеллекта, понимаемую как «способность адаптироваться между вниманием и торможением».

Конфликтность в когнитивной сфере направлена на стратегическое использование этих конкурирующих функций и когнитивных предубеждений, ограничивающих рациональность различных субъектов, чтобы спровоцировать искажение представлений, изменить процесс принятия решений и тем самым вызвать неоптимальные стратегические маневры.

Желаемые эффекты не ограничиваются контролем информации, а распространяются на контроль исполнительной и арбитражной функции самого мозга. В этом смысле концепция выходит за рамки информационной войны: воздействие на информацию — это только воздействие на данные, которые питают познание, в то время как когнитивная война стремится действовать на сам процесс познания. Цель состоит в том, чтобы воздействовать не только на то, ЧТО люди думают, но и на то, КАК они думают, тем самым создавая условия (обуславливая) их действий.

В недавнем исследовании, проведенном при поддержке французских вооруженных сил и НАТО, Французская высшая школа когнитивистики (École Nationale Supérieure de Cognitique) предлагает взглянуть на детерминанты когнитивной войны. Сочетая точные и социальные науки, она подчеркивает, что нейронаука является ключевым фактором для продвижения вперед в этом направлении.

Согласно Бернару Клавери и Франсуа дю Клузелю, когнитивная война должна усилить синергию между наступательной кибервойной, информационной войной и психологической операцией, и может быть концептуализировано как:

• «Искусство использования технологий для изменения познания человеческих целей, чаще всего без их ведома и без ведома тех, кто отвечает за предотвращение, минимизацию или контроль желаемых последствий, или чей возможный контроль был бы устаревшим или запоздалым».

Однако этот подход является не только технологическим: он отвечает новым требованиям командной автономии человека, которая должна позволить использовать преимущества точности и скорости цифровых технологий (ИИ, аналитика больших данных/Big Data и т.д.), в то же время многократно увеличивая маневренность и креативность человеческого интеллекта.

К командным структурам, адаптированным к когнитивному измерению конфликта

Когнитивная война в основном (но не исключительно) связана с командованием и управлением операциями для обеспечения превосходства в принятии решений.

Для достижения этой цели можно выделить три направления усилий.

Первое направление касается необходимости защиты от наших собственных индивидуальных и коллективных когнитивных дисфункций.

Это требует знания и идентификации, насколько это возможно, когнитивных предубеждений, которые обуславливают наши ментальные модели. Согласно прекрасной формуле французского философа Жана д’Ормессона, «думать — это прежде всего думать против самого себя».

Как объяснил покойный Роберт Джервис, «лица, принимающие решения, склонны вписывать поступающую информацию в существующие теории и образы».

Непонимание идей или ценностей противника, предположение, что он видит нас такими, какими мы видим себя, и в целом презрение к инаковости — все это мощные факторы, способствующие нестабильности в конфликтных отношениях.

Помимо отдельных людей, бюрократии также подвержены тому, что психолог Ирвинг Дженис назвал «групповым мышлением», особенно когда члены группы схожи по происхождению и когда группа изолирована от внешних мнений. Групповое мышление приводит к игнорированию альтернатив, дегуманизации других групп и, в конечном итоге, к ухудшению «умственной эффективности, проверки реальности и моральных суждений».

Поэтому образование и обучение имеют решающее значение для защиты от наших индивидуальных и коллективных «когнитивных ошибок», требуя постоянных вопросов и перекрестного опроса самих себя, подкрепленных социально-психологическим подходом к конфликтности.

Более того, необходимо освободиться от утопического идеала совершенного понимания поля боя, которое возможно только благодаря технологиям. В действительности, технологические средства не всегда рассеивают туман войны. Напротив, большая доступность данных может «напустить еще больше туману» и добавить сложности в ущерб военной эффективности, если мы не сумеем работать с потоком информации.

Более того, предубеждения могут быть обнаружены в алгоритмах или базах данных, используемых для предсказания будущего. Это может привести к форме когнитивного диссонанса. Поэтому именно качество организации должно превалировать над технологическими решениями в практике работы с информацией, как объясняет Джон Р. Линдсей.

Для военных важнейшее качество командования и управления заключается именно в сбалансированной интеграции человека и системы для сохранения ясности в условиях сложности военных действий. Перефразируя французского писателя Бруно Патино, философские огни не должны быть погашены в пользу цифровых сигналов.

Второе направление усилий касается защиты от постоянной информационной агрессии и оппортунистической эксплуатации противником наших когнитивных предубеждений, которые могут ограничить или исказить наш процесс принятия решений и даже парализовать нас. Наши основные противники осознали уязвимость наших обществ, к которым принадлежат и наши армии.

Во время слушаний в Конгрессе в апреле 2021 года, американский исследователь Герберт Лин выделил три проблемы.

Первая касается ограниченной рациональности действующих лиц. Наш вкус к противоречивым и сенсационным историям («когнитивным лакомствам»), а также склонность к систематическим сомнениям отвлекают наше внимание и мешают нам мыслить здраво.

Вторая проблема связана с нашим обществом: «свободный рынок идей» также сопровождается гнусными альтернативными фактами и фальшивыми новостями в мире постправды, усугубленном технологиями. Усугубляет проблему тот факт, что противник может использовать в своих интересах пористость между институциональными и иностранными информационными границами для преднамеренного распространения вредоносных нарративов. Эти три вызова касаются как общества, так и вооруженных сил.

Поэтому —

когнитивная война требует глобального, многодоменного и общегосударственного подхода, способствующего лучшей интеграции кибер- и информационных доменов для защиты одного из наших самых важных активов — информации.

На сугубо военном уровне наши архитектуры командования и управления должны оставаться достаточно устойчивыми, чтобы использовать преимущества новых технологий, при этом максимально ограничивая проблемы автоматизации и когнитивные диссонансы. 

Наступательная война в когнитивной сфере представляет собой третью ось усилий, даже если она поднимает этические вопросы, от ответа на которые уклоняться не следует. Герберт Лин с юмором заметил во время слушаний, что этические ограничения, наложенные Министерством обороны, привели к парадоксу: «Легче получить разрешение на убийство террористов, чем лгать им».

Ведение настоящей наступательной когнитивной войны не должно быть свободным от тщательного этического рассмотрения, но оно также должно быть стратегически последовательным. Поэтому одной из задач когнитивной войны является реабилитация обмана и неожиданности в стратегии, предварительно затуманив сознание противника.

Следовательно, организация структур командования и управления должна измениться, чтобы способствовать лучшей интеграции эффектов во всех областях, включая кибер- и информационную.

В качестве примера можно привести создание в армии США многодоменных оперативных групп, в состав которых наряду с батальонами ПВО и стратегических огневых средств входит батальон I2CEWS (разведка, информация, кибернетическая, радиоэлектронная борьба и космос).

К новой области ведения боевых действий?

Когнитивная война — это не революция. Она заключается в том, чтобы повлиять на принятие решений противником, создать замешательство и, в конечном итоге, парализовать его действия ради победы.

Точно так же она, сама по себе, не является панацеей для достижения стратегического преимущества, о чем свидетельствуют неудачи России в Украине в этом вопросе.

Тем не менее, это больше, чем просто старое вино в новых бутылках, поскольку направлена такая когнитивная война на объединение информационной войны, наступательных кибер-операций и психологических операций.

Она признает как технологические прорывы, так и обновление стратегической конкуренции, делая акцент на запугивании, влиянии и манипуляции для принуждения противника еще «до войны».

Означает ли это, что необходимо создать новую область ведения боевых действий?

Не обязательно. Основные усилия должны быть направлены на более эффективную интеграцию когнитивной войны в наземные, морские, воздушные, космические и кибер-операции, как недавно утверждал Коичиро Такаги. Говоря иначе, союзникам действительно следует продолжать изучать эту тему, но более эффективно интегрировать ее в нынешнюю совместную вседоменную структуру.

Когнитивная война только выиграла от качественного изменения масштабов доступных эффектов и теперь может одновременно нацеливаться на несколько аудиторий для создания стратегического воздействия на противника. Это проблема, которую теперь необходимо решать более эффективно. Для этого Французское агентство оборонных инноваций недавно запустило проект под названием MYRIADE для изучения новых технологий, связанных с когнитивной войной.

На стратегическом уровне, для обеспечения принятия решений и достижения достаточного уровня коллективной «когнитивной безопасности» необходимы усилия всего правительства, что подразумевает необходимость в более образованном и подготовленном населении, способном защитить себя от вооруженных нарративов и других когнитивных атак.

На военном уровне, чтобы «выиграть войну до войны», мы должны защищаться от когнитивной агрессии и быть готовыми дать отпор, позволяя себе в свою очередь воздействовать на мозг противника. Более конкретно — командование и управление должны быть лучше адаптированы к когнитивному измерению многодоменной войны, гармонично сочетая человеческие суждения и цифровые технологии, чтобы иметь возможность удивлять, не будучи удивленными.

01/08/2022

Источник: War On The Rocks

Автор: Давид Паппалардо
Давид Паппалардо (@DavPappa) — офицер французских ВВС и космических войск, в настоящее время работающий военно-воздушным атташе при посольстве Франции в Вашингтоне. Как пилот Mirage F1, а затем многоцелевого Rafale, он является бывшим командиром 2/30 истребительной эскадрильи «Нормандия-Ньемен». На его счету 2 300 летных часов и 134 боевых вылета в Сахеле, Афганистане, Ливии и Леванте. Он окончил Академию ВВС Франции и является отличным выпускником Командно-штабного колледжа ВВС США.

Читайте также об ИИ —

https://iskova.news/iskusstvennyj-intellekt-uroki-dlja-voennogo-obrazovanija/nauka/

Last Updated on 27.08.2024 by iskova