История в лицах. XIX век. Киевские типы (антики). Чиновник-тело (зарисовка)

XIX век

Чиновник-тело

Всё новое — это хорошо забытое старое.
— Жак Пеше

Чиновник-тело — оригинальный тип «антика» старого Киева, — пьяница, упивавшийся на всех вечеринках до беспамятства и предоставлявший своим собутыльникам право носить себя, куда бы они не направлялись в своих ночных странствиях по городу.

Походы с «телом» носили ритуальный характер. Они давали гулякам возможность проявить «заботу о ближнем» и таким образом воочию продемонстрировать благопристойность своей компании.

В годы студенческой юности композитора А. Кошица роль «тела» играл некий чиновник Жуковский, оставивший глубокую память по себе в его воспоминаниях.

«Не могу забыть, — пишет композитор, – одной вечеринки на именинах ка-кого-то чиновника […] Приходим и видим, действительно, именины — стол накрыт, на столе скромная, но весьма «обширная» закуска […]

Мое внимание привлек какой-то хмурый, молчаливый тип со страшной черной бородой, который молча ел, а еще больше пил. Спрашиваю, кто такой.

Оказывается, что это знаменитое «тело».

Назывался он «телом» потому, что сразу молча напивался, засыпал и отключался настолько, что с ним можно было делать что угодно.

Поэтому каждая компания, к которой он приставал, считала своим святым долгом не бросать его одного, а забирать его «мертвого» с собою, куда бы они не шли. Если едут куда-то, то кладут «тело» на извозчика, вносят его в ресторан или пивную, кладут где-нибудь в уголке, а сами ведут беседы, пока не придет фантазия ехать дальше. Тогда его опять переносят на новое место.

Если не едут, а идут, — то несут на руках. Но факт, что нигде не оставляют, а таскают с собою. Так он, бывало, мертвецки пьяный объезжает много прекрасных мест, пока утром не принесут его на Софийское подворье, в дом «Училищного совета» и не положат на главный стол канцелярии.

Начались танцы. Оркестр играл очень старательно […]

Среди этого шума, гама и смеха вдруг раздался страшный крик из соседней комнаты. Кричала хозяйка. Дело в том, что она бежала из гостиной в кухню через узенькую проходную комнатку, где за занавеской стояла ее кровать, а рядом в коляске маленький ребенок.

В комнате стоял полумрак. Ребенок начал плакать, и хозяйка побежала его кормить. Глянула на свою койку, а на подушке чья-то лохматая голова, распустила по белому одеялу страшную, широкую, черную бороду «лопатой». Хозяйка чуть не умерла со страху и закричала не своим голосом.

Оказывается, пока мы танцевали, «тело» по своей привычке захотело спать, потому что было уже «готово». Пошло за занавеску, разделось, аккуратненько сложило и развесило на стуле одежду, а само нырнуло в хозяйскую постель, закрывшись, также аккуратно, белым одеялом по самое горло и распустивши по нему свою бороду. Не могу описать, какой взрыв смеха и острот вызвал этот скандал».

Этот старый киевский ритуал напоминает обычай, принятый в компаниях армянских гуляк. Только там все пьют, сколько хотят, а один остается до конца гуляния трезвым, чтобы было кому позаботиться о пьяных.

У них один заботится о многих «телах», у нас все оставались более-менее трезвыми, чтобы всю ночь хлопотать вокруг одного пьяницы.

Такова «логика» этого старинного ритуала.

Источник: Из книги А. Макарова «Малая энциклопедия киевской старины»

Первая половина ХХ века

[2019 год]

На этих лицах прежде всего нет обыденности, простоты. Все они почти сплошь резко отталкивающие, пугающие злой тупостью, каким-то угрюмо-холуйским вызовом всему и всем.

____________

И вот уже третий год идет нечто чудовищное. Третий год только низость, только грязь, только зверство. Ну хоть бы на смех, на потеху что-нибудь уж не то что хорошее, а просто обыкновенное, что-нибудь просто другое!

Иван Бунин. «Окаянные дни»