Сегодня, когда коренные киевляне считаются исчезающей натурой, тем интереснее узнавать об истории и образе жизни столицы в таком еще недавнем прошлом.

Рассказ о Киеве чрезвычайно сдержанного в отношении себя лично Дмитрия Малакова раскрывает, тем не менее, и его личность, и его позицию, а также своеобразный ракурс восприятия мира.

«Придите к нам княжить»…

— К величайшему сожалению, Киев не продуцирует руководителей из своей среды.

Они приходят извне — чужие, равнодушные.

За всю историю Киева городом никогда не правили киевляне.

Даже за 200 лет существования должности городского архитектора ее занимали разве что два-три киевлянина.

А то, что у власти находятся люди, не укоренившиеся здесь, свидетельствует, что проблемы города их не занимают, — рассказывает Дмитрий Васильевич.

— Обратимся к советской истории. В 1934 году Киев стал столицей УССР. Тогда в город прибыла руководящая группа из Харькова — Постышев, Косиор, а с ними приехали и проектировщики.

По легенде, когда харьковчане пересекали Днепр, Постышев, посмотрев из окна вагона на многочисленные храмы и колокольни, возвышавшиеся над зелеными холмами, сказал, что город имеет «несоциалистический» вид.

И началось создание «социалистического вида» — разрушались храмы, да к тому же преимущественно украинского барокко — самое ценное и дорогое.

Среди них были шедевры — Михайловский Златоверхий собор, Благовещенский собор на Подоле, Пирогоща. А это памятники ХІ—ХІІ веков.

Вместо них вырастали архитектурные «монстры» вроде здания НКВД — сейчас там Дом правительства.

В историческом центре Киева, на Михайловской площади, должна была появиться правительственная площадь с Домом правительства на месте уничтоженного ради этого Михайловского Златоверхого собора.

Исчезала и киевская традиция кирпичных фасадов.

Искусность каменщиков из-за «большевистских темпов» сошла на нет, а новый кирпич производился низкого качества.

Так, Институт биохимии на улице Леонтовича, 9 сооружен из кирпича разрушенной церкви Александровской больницы и из сожженной в 1920 году мельницы Бродского на Подоле.

После войны 1941—1945 гг. изменилось коренное население Киева.

В 1914 году в городе было 623 тысячи жителей, потом эта численность уменьшалась и начала расти уже в 30-х годах.

В 1940 году в столице было 930 тысяч населения.

А когда началась война, в армию ушло 200 тысяч киевлян, 325 тысяч эвакуировались на восток, 100 тысяч (и это молодежь) увезли в Германию, более 100 тысяч киевлян нацисты расстреляли в Бабьем Яру.

В конце 1943 года в столице осталось 180 тысяч киевлян.

После войны, конечно, люди возвращались с фронта и из эвакуации. Но к тому времени Киев лишился носителей живой памяти, городской культуры и традиционного быта.

Послевоенное восстановление города нуждалось в большом количестве рабочих рук — их поставляло село.

Колхозники тогда были лишены паспортов, и молодежь бежала в Киев, чтобы поступать в ремесленные училища…

… Однако Киев не украинизировался в конце 40-х— начале 50-х годов прошлого века: вновь прибывшие киевляне стремились как можно быстрее перейти на русский — «городской» язык в давно русифицированном Киеве, им не хотелось говорить на украинском — «сельском», «это неприлично».

Настоящие киевляне до сих пор не воспринимают левую сторону Крещатика — это «советский самопал», там ничего нет от тогдашней европейской архитектуры: боялись тлетворного влияния Запада.

Тогда Хрущев руководил Украиной, и архитекторы сумели довести до его сведения, что традиционная украинская керамика — чудо, которого нет нигде в мире.

Так и возник новый Крещатик — с облицованными узорчатой керамической плиткой фасадами и причудливыми керамическими украшениями, похожими на кремовые торты. Городской фольклор донес до нас выражение тогдашних киевлян — «бред сумасшедшего кондитера».

В конце 50-х годов Киев стал городом-миллионником.

Он продолжал «высасывать» рабочую силу из сел — нужно было строить жилые дома, новые заводы и фабрики. Для вновь прибывшей молодежи, учившейся и работавшей в столице, своего рода гимном стала песня на слова Дмитрия Луценко «Як тебе не любити, Києве мій».

Еще была жива традиция любоваться красотой Левобережья с днепровских круч.

«Дорогими для мене стали схили Дніпра», — пелось в песне, но новые упрямые «озеленители» засадили эти склоны деревьями, и хорошая городская традиция ушла в небытие

Начало 70-х годов — так называемый исход — уезжали евреи.

Стал пустеть Подол. А до войны 26% населения Киева составляли евреи. Я очень хорошо помню, как весной 1944 года услышал новость: «Евреи появились!» — и это звучало как «Весна пришла!», как символ возврата к обычной мирной жизни.

Там, где живут не люди, а деньги

— Что происходит сейчас с нашим городом?

Когда существовали генеральные планы застройки столицы (а они составлялись еще с ХІХ века), невозможно было соорудить здание там, где это не предусматривалось.

Так продолжалось до середины 90-х годов. А дальше начался строительный беспредел, пришло время «архитектурного хулиганства».

Тогдашний мэр Киева Александр Омельченко принял постановление об уплотнении застройки центра города. На практике это означало исчезновение киевских дворов, спортивных и детских площадок, скверов.

Во вновь возведенных «монстрах» живут не люди, а деньги, — недвижимость стала хорошим вложением капитала. Потому-то не светятся вечером окна высоток.

Новое время изменило у людей и представление о настоящем духе Киева.

Раньше считалось, что киевское дерево — такая же святыня, как корова в Индии.

Это повелось еще с древлянских времен, когда для человека было привычным спрятаться под зеленой сенью от жгучего солнца и от дождя.

Деревья — в самом деле гордость Киева.

… Раньше, чтобы срубить дерево в столице, требовалось разрешение. А теперь безнаказанно уничтожают целые рощи…

То, что сейчас строится в Киеве — это по-глупому выброшенные деньги.

К величайшему сожалению, эта практика породила своеобразную прослойку проектирующей братии, откровенно издевающейся над киевлянами.

Считается, что до двадцати этажей прибыли нет, а чем выше и дороже дома, тем больше гонорар архитектора. А заказчик, тот анонимный инвестор, — преимущественно прихавший с востока страны, не имеет представления ни о городской культуре, ни об эстетике. Зато его самолюбие польщено — как у голого короля из сказки Андерсена.

А пригласить для развития города иностранных архитекторов — опять-таки, «придите к нам княжить», — стыдно и корпоративно невыгодно.

К примеру, должен состояться конкурс архитектурных проектов относительно развития Контрактовой площади, и киевляне имеют право не доверять нашим «мастерам»… То же — с реконструкцией Львовской площади, верх берут не удобство для киевлян или градостроительные основы, а исключительно выгода.

Во времена оккупации было выражение «при немцах» — не «под немцами», вроде бы они сами по себе, а мы сами по себе.

Сейчас мы переживаем аналогичные времена — современные «денежные мешки», разрушающие Киев, нас не слышат и не видят, а мы их презираем.

На это состояние накладывается и перемещение населения столицы: наша молодежь едет работать на Запад, а рабочие места, от высших кресел до уборщиков, заполняют выходцы с востока страны..

Именно эти люди сегодня диктуют Киеву свои правила поведения, жизни, политики, морали.И с появлением именно этой прослойки население Киева коренным образом изменилось.

Кстати, на городскую культуру существенно влияет село, ведь приезжие тоже становились архитекторами.

В пятидесятые годы сооружались дома, в которых вход делали не с улицы, а со двора.

Чисто ментально это был двойной рубеж безопасности, поскольку в сельской усадьбе сначала идут ворота, двор, а уж потом — входная дверь… Те, кто вырос в «безэтажном» доме, не воспринял городские балконы и быстренько сделал из них если не застекленную веранду, так кладовую. Как следствие — навсегда погибли красивые фасады старых домов.

В конце 90-х в столице стали исчезать магазины на первых этажах жилых домов (там открыли залы игровых автоматов, кафе и банки).

А где же покупать хлеб? И тут появились киоски с продуктовым ассортиментом и всякой дрянью.

Опять-таки — сельская традиция: магазин должен стоять отдельно… Хотя проблема глубже — продавцы в этих торговых точках некогда были нашей научной и производственной интеллигенцией, вынужденной сменить специальность в смутные 90-е…

В угоду той же негородской ментальности в центре Киева уничтожено трамвайное и троллейбусное движение…

Постепенно городские традиции, правила поведения и морали старых киевлян растворились в более многочисленной массе новоприбывших.

«Нашей культуре заткнули рот…»

— Сегодня я не могу назвать ни одной киевской традиции.

Ментальность меняется.

Вспоминается первый праздник искусств на Андреевском спуске в 1985 году, трансформировавшийся потом в День Киева, — это было искреннее проявление любви киевлян к городу.

Даже Татьяна Яблонская выставила на обозрение и продажу свои этюды. Но традиция не сложилась — теперь на спуске царят безвкусица, китч, пользующиеся спросом у непритязательной публики…

О потере традиций свидетельствует и судьба Музея истории Киева.

Он был открыт в Кловском дворце в мае 1982 года.

Само здание, которому 250 лет, было экспонатом №1.

В 2004 году тогдашний премьер Виктор Янукович подписал постановление «о переносе музея из нежилого здания в Украинский дом».

Современные дети зачастую лишены и городских дворов, самого ощущения, что это их родина.

Я рос на улице с застройкой начала 30-х годов, но были дворы. И когда мы шли играть в футбол с соседним двором, мы словно пересекали границу. Во дворе формировалась детская нравственность.

Молодежь, как и остальных киевлян, интересует история города, — но изучать ее становится проблематично.

В 2001 году было издано школьное пособие «Нариси історії Києва» для 7—11 классов, в которых изучают киевоведение. Тираж был мизерный — по одному-два экземпляра на школу.

Ученые нашего музея до 2007 года каждую неделю публиковали в газете «Українська столиця» по два-три материала из истории Киева, публиковались и в «Вечернем Киеве», и в «Крещатике». С приходом к власти мэра Черновецкого мы лишились газетной трибуны. Мэр ликвидировал и интересную телевизионную программу «Киевские миниатюры», которая 11 лет шла на телеканале «Киев». Закрываются книжные магазины.

Вообще киевская власть демонстрирует крайне отрицательное отношение к городу, к культуре, а период нашей независимости стал временем, когда от нас ничего не зависит.

Культуре… фактически заткнули рот.

Интеллигенции остается разве что чувствовать себя выше тех оскорблений и глумления над культурой, которые нагло множат власть имущие.

Источник:  по материалам издания «Зеркала недели», 2010 г.