ПРОВАЛ ВОЗДУШНОЙ КАМПАНИИ

Воздушная кампания — это контролируемое проведение серии взаимосвязанных воздушных операций для достижения поставленных целей. Проведение эффективных воздушных кампаний является отличительной чертой всех успешных военно-воздушных сил. Эффективное планирование воздушной кампании основывается на профессиональном мастерстве личного состава ВВС, которое включает в себя понимание взаимосвязи между военными операциями и другими операциями по обеспечению национальной безопасности.

Продолжающаяся война с Украиной продолжает вызывать у западных наблюдателей некоторое недоумение по поводу использования Россией своей воздушной мощи. С самого начала вторжения российские Воздушно-космические силы (ВКС) поражали сторонников воздушной мощи своими явными неудачами, включая неспособность завоевать превосходство в воздухе, ограниченное применение высокоточного оружия и плохой выбор целей.

Ослепленные технологическим потенциалом новейших российских боевых самолетов, западные военные аналитики попали в ловушку «анализа на основе возможностей», обманутые легкостью сравнения оборудования в отрыве от культурных предпочтений, обучения и человеческого фактора.

Однако, в действительности мы видим именно то, что и следовало ожидать от российских ВВС. Российские военные не используют воздушную мощь так, как это делают США и НАТО, потому что им никогда не приходилось этого делать, и они никогда не страдали от противника, который это делал.

Россия не может планировать воздушную кампанию, потому что она никогда не видела ее ни с какой стороны (ни наступательной, ни оборонительной) и российская авиация всегда использовалась как «летающая артиллерия», а не как стратегический инструмент.

То, что мы видим от российской воздушной мощи в Украине, является логическим следствием того, как воюют российские военные, а вовсе не каким-то неудачным зеркальным отражением того, как Соединенные Штаты и их союзники используют воздушную мощь.

Вторая мировая война и послевоенный период

Дело не в том, что российские военные не используют воздушную мощь: просто они никогда не проводили кампаний с использованием воздушной мощи в качестве стратегического инструмента. Вместо этого они поддерживают наземную кампанию, а воздушная мощь используется только тактически для поддержки наземных сил.

В 1937 году СССР имел самые большие военно-воздушные силы в мире, но у него не было последовательной доктрины, которая была еще больше изуродована сталинскими чистками. Советские военно-воздушные силы (ВВС) мало интересовали Сталина в преддверии Второй мировой войны, поскольку он не предвидел намерений Гитлера в отношении Советского Союза и не предполагал, что  ему понадобится стратегическая воздушная мощь.

К 1939 году возможности российской авиации не росли, а наоборот, снижались, а к 1940 году многие из довоенных сторонников воздушной мощи России были либо ликвидированы или сидели по тюрьмах, попав под чистку, в результате которой было уничтожено 75% руководства советских ВВС, включая большинство боевых летчиков, участвовавших в гражданской войне в Испании.

Советская воздушная мощь в  Зимней войне 1939 года была неэффективной против хорошо обученных, если не сказать превосходно оснащенных ВВС, имевших всего две эскадрильи устаревших голландских Fokker D.XXI.

За три с половиной месяца финские летчики сбили 300 самолетов и добились соотношения боевых потерь пять к одному, причем 10 летчиков стали асами. (Когда я был по военному обмену в 21-й истребительной эскадрилье в Тампере (Финляндия) мне напомнили, что в Финляндии самое большое количество асов-истребителей на душу населения в мире).

Финские зенитчики также отличились в той войне, сбив еще 300 советских самолетов. 

Советское военное командование практически не учло их опыт, и в 1941 году Германия атаковала неподготовленные и некомпетентные российские (советские) ВВС, сбив более 200 самолетов в воздушном бою и уничтожив почти 900 на земле в первый же день войны.

В течение недели российские ВВС были неэффективны в боевом отношении. Это полностью соответствовало господствующей немецкой философии воздушной мощи, для которой завоевание превосходства в воздухе было первоочередной задачей.

Тем не менее, сами немецкие военные не проводили воздушную кампанию. Двухмоторные бомбардировщики Люфтваффе не могли достичь российских промышленных предприятий к востоку от Москвы, а немногочисленные четырехмоторные бомбардировщики были слишком малы, чтобы оказать эффект, особенно без сопровождения.

Таким образом, превосходство в воздухе не стало открытием воздушной кампании Люфтваффе, а наоборот, позволило Люфтваффе полностью сосредоточиться на тактической борьбе, ожидая короткой десятинедельной войны, где стратегические атаки, разрушающие инфраструктуру, были контрпродуктивны для военных целей нацистов.

Хотя верно, что Люфтваффе оказывали поддержку быстрому продвижению вперед войск, именно немецкая наземная мобильность разбила Красную армию, а не Люфтваффе. Неясно, пострадала ли  тогда Красная армия в стратегическом плане от потери своей ограниченной воздушной мощи. Да, огромные потери в начале операции пошатнули российские ВВС, но вряд ли у них было достаточно оборудования, обученного персонала или доктрины, чтобы быть чем-то большим, чем просто раздражителем для дивизий Вермахта, бушующих по всей Восточной Европе, даже если бы они были сколько-нибудь функциональными и могли проявить себя на поле боя.

К счастью для Германии. Согласно «Историческим исследованиям ВВС США» № 153, «Люфтваффе не могли одновременно выполнять две поставленные перед ними задачи — достижение превосходства в воздухе и поддержку сухопутных войск«, и через три дня после начала войны основные усилия переключились на последнюю задачу.

Немецкие войска потеряли бы превосходство в воздухе после Курской битвы не потому, что русская сторона завоевала его силой оружия, а потому, что немецкие вооруженные силы к тому времени проигрывали битву на истощение и не могли угнаться за союзными державами в плане подготовки или производства самолетов.

Однако, если СССР больше не мешал немецкий контроль над воздухом, он не стал проводить стратегическую воздушную кампанию против Германии, а сделал то же самое, что и немецкие военные — использовал самолеты в качестве летающей артиллерии для поддержки наземных войск. В этом нет ничего удивительного, поскольку Россия намеренно зеркально отражала действия своих немецких противников.

Воздушная мощь просто не была самостоятельным решающим фактором на восточном фронте, хотя она была эффективной вспомогательной силой для той стороны, которая могла ее задействовать. Как бы ни были совершенны Королевские ВВС Великобритании или ВВС армии США в разработке собственных воздушных кампаний, немецких и русских аналогов тогда просто не существовало.

Немецкое превосходство в воздухе, которое не было самоцелью, не помешало СССР повернуть вспять немецкое продвижение вглубь своей территории. А когда советские войска получили превосходство в воздухе, они не стали проводить воздушную кампанию против Германии, а вернулись к предпочтительному применению авиации в качестве летающей артиллерии.

Главным преимуществом превосходства в воздухе для СССР было сокращение потерь среди летчиков, которые рассматривались как расходный материал, впрочем, как и их прочие сослуживцы по Красной Армии. 

Совсем недавно превосходство в воздухе не было проблемой в Афганистане, оно не имело значения в Чечне (1994 и 1999 гг.), Грузии (2008 г.) и Украине (2014-2015 гг.). В Сирии (после 2015 г. ) Россия имела превосходство в воздухе и его использовала, но воздушная мощь все еще играла вспомогательную роль для наземных сил — и в основном сирийских, а не российских наземных сил.

Российская воздушная кампания против «Исламского государства» не была направлена на ликвидацию «Исламского государства» как системы, в отличие от других американских усилий наряду с ней.

Вместо этого, Россия использовала Сирию в качестве испытательного полигона, нанося удары воздушной артиллерией по приказу своих командиров внутри страны. Это полностью соответствовало российскому предпочтению вести огонь с помощью массированной артиллерии, и это предпочтение распространяется на воздушно-космические силы, где тактические самолеты часто используются в качестве «летающей артиллерии».

Высокоточная ближняя авиационная поддержка, практикуемая Соединенными Штатами, НАТО и Австралией, просто не является элементом российской боевой парадигмы.

Украина

Оглядываясь назад, кажется совершенно очевидным, что российские войска не планировали воздушную кампанию, будучи в плену все того же менталитета «скоротечной войны», который мешал немецким военным лидерам в 1941 году и планировщикам сил НАТО в 1999 году перед операцией «Союзническая сила» во время войны в Косово.

Если такая крупная держава с традициями воздушной мощи, как США, может стать жертвой «синдрома короткой войны», то нет ничего удивительного в том, что российские военные считают воздушную кампанию ненужной.

Похоже, что не существует российского аналога книги полковника Уордена «Воздушная кампания: Планирование боевых действий«, которая стала основополагающим документом для современного планирования воздушных кампаний в США после операции «Буря в пустыне». Аналогичным образом, они не разработали и последующие инструменты, процессы или методы, которые регулярно используются Соединенными Штатами и НАТО для планирования воздушных кампаний.

Словом, российские военные могли пропустить план воздушной кампании, потому что у них не было специалистов по планированию воздушной кампании — а если и были, то эти люди, похоже, не участвовали в подготовке плана войны против Украины.

Первые удары по Украине 24 февраля выглядели как хрестоматийные контрвоздушные операции: поражение стационарных радаров, препятствование командованию и управлению, подавление аэродромов. Стационарные радары, безусловно, попали, как и элементы С-300П (SA-10A), которые уже давно потеряли свою мобильность из-за отсутствия запчастей.

Несомненно, Украина потеряла всестороннее покрытие своего воздушного пространства на малых высотах, а С-300 из Беларуси успешно задействовали против, как минимум, одного украинского истребителя над Киевом, продемонстрировав способность России оспаривать контроль воздушного пространства на больших высотах за пределами Украины.

С восходом солнца, в бой вступила российская тактическая авиация: украинские военные заявили, что до наступления темноты в первый день войны сбили семь российских самолетов. Украинские войска не обошлись без потерь в авиации, потеряв самолеты как от наземных, так и от воздушных угроз.

Украинские летчики очень рано приспособились к использованию малых высот, где простые изгибы  ландшафта обеспечивали укрытие от ракет дальнего действия из Беларуси и России. Интервью с украинскими летчиками показали, что пилоты МиГ-29 склонны летать быстро и низко, используя преимущества режима малых высот для обеспечения обзорной стрельбы, используя при этом присущую им сложность поражения быстро движущегося самолета в условиях сильной помехи (радиолокационной и инфракрасной).

Это не было внезапной адаптацией необходимой тактики. Украинские пилоты готовились к действиям на малой высоте, а российские пилоты — нет.

Не имея плана кампании, российские войска совершали большие ошибки. Хотя первоначальные российские планы могли быть в чем-то верными, они не были реализованы. Аэродромы, как известно, трудно подавить, и российские военные не взяли на себя обязательство использовать массу металла, необходимую для этого. Подавление взлетно-посадочных полос должно быть комплексным и точным: Взлетно-посадочные полосы легко ремонтируются и наименее уязвимы к повреждениям из всех компонентов аэродрома, а советские МиГ-29 Fulcrum, состоящие на вооружении Украины, были разработаны для действий с поврежденных, усыпанных гравием аэродромов.

Потеря стационарных радаров ожидается профессиональными силами ПВО, у которых всегда есть план, как остаться в бою. Что особенно важно, российские войска не предприняли последующих усилий, направленных на то, чтобы использовать замешательство на начальном этапе боя, чтобы убедиться, что любая противовоздушная оборона, которая была выведена из строя, не останется в строю — похоже, они просто не приняли во внимание возможность украинской стойкости.

Они не приложили значительных усилий для противовоздушной зачистки с помощью самолетов, чтобы очистить небо от украинских истребителей. Другой критической неудачей было упущение возможности захватить станции управления беспилотниками TB-2 (Байрактар), пока они находились в гарнизоне. Эти системы рассеялись после первого раунда и вряд ли будут когда-либо уязвимы снова.

Также следует отметить предположение о том, что воздушное нападение может быть осуществлено без господства в воздухе. Вопрос о том, как российское военное руководство рассчитывало усилить воздушный штурм аэродрома Гостомель, остается открытым, и, возможно, он основывался на ожидании, что Украина сдастся раньше времени. В любом случае, Россия хоть по крайней мере поняла, что высаживать десантный корпус без превосходства в воздухе было равноценно самоубийству, хотя это понимание пришло слишком поздно для отчаявшихся в воздушном нападении.

Под поверхностью

Недостатки российской тактической авиации не ограничиваются доктриной или ограничениями планирования. России также не хватает глубины в своих силах истребителей.

Несмотря на наличие современных самолетов, российские ВВС, скорее всего, создавались как живая реклама для экспортных продаж, а не как надежная воздушная армия. Правда, Россия обладает стратегическими бомбардировщиками и крылатыми ракетами мирового класса, но ее тактической авиации не хватает реалистичной подготовки и возможностей по точности, как у ее оппонентов из НАТО.

Возможно, ей также не хватает выдержки: общее количество вылетов около 300 самолетов тактической авиации составляло от 200 до 300 вылетов в день на театре военных действий, что намного меньше, чем в воздушных операциях США или НАТО.

Через пять дней после вторжения Джастин Бронк из Королевского института объединенных вооруженных сил написал об удивительной неспособности российских сил добиться превосходства в воздухе, назвав в качестве возможных препятствий ряд факторов, включая низкий опыт летного состава, отсутствие высокоточных боеприпасов и датчиков целеуказания, неприятие риска и отсутствие уверенности в своей способности управлять зоной совместного поражения.

Каждый из этих факторов заслуживает доверия и хорошо документирован: российские летчики получают в разы меньше летных часов, чем большинство их коллег из НАТО — около 100-120 часов в год (согласно данных российских государственных источников).

Управлять совместной зоной поражения настолько сложно, что ни США, ни НАТО даже не пытаются это делать, вместо этого полагаясь на процедурные и географические меры по деконфликтированию, чтобы отделить зону поражения ракет от зоны поражения истребителей.

Даже прохождение через зону ракетного поражения с дружественным самолетом может оказаться рискованным: ракетная система Patriot никогда не сбивала враждебные воздушные цели, только дружественные.

И хотя Россия инвестировала в высокоточные боеприпасы, они в основном были сосредоточены в противокорабельных и баллистических ракетах, а не в высокоточных боеприпасах воздушного базирования: российские самолеты могут доставлять высокоточное оружие, но не все они оснащены таким оборудованием, и неуправляемые боеприпасы остаются предпочтительным оружием российской тактической авиации. Возможно также, что свою роль играет неприятие риска, поскольку количество современных истребителей-бомбардировщиков на вооружении России остается относительно небольшим.

Есть и другое объяснение — нереально завышенные ожидания аналитиков, которые слишком много внимания уделяют оборудованию и недостаточно — человеческому фактору, в сочетании с тенденцией к зеркальному отражению.

Простое обладание датчиками воздушного базирования и оружием с GPS не дает способности к точности: точное наведение авиационных боеприпасов на цель требует целого предприятия для обеспечения этого — от умопомрачительной работы по сбору и каталогизации библиотеки целей до фактического опыта, необходимого для того, чтобы поставить на нужный самолет соответствующие боеприпасы, а затем предоставить экипажу самолета достаточно данных для обнаружения, идентификации и поражения цели.

Но, на самом деле, это тактические соображения. Также отсутствует очевидная связь между планом кампании и тем, что в США называют генеральным планом воздушного нападения.

Трата высокоточных боеприпасов на поражение гражданских целей, таких как больницы, торговые центры и театры, — это всего лишь использование высокоточных боеприпасов в старомодной кампании террористических бомбардировок в стиле Дуэ — стиль воздушной войны, который никогда не работал.

И что теперь?

На данный момент ни одна из сторон не имеет превосходства в воздухе, но российская самолеты научилась избегать воздушного пространства, защищаемого Украиной, на любой высоте.

На малой высоте смертельной угрозой остаются переносные зенитно-ракетные комплексы, которые с обеих сторон используются в основном против вертолетов и штурмовиков Су-25 «Лягушка». На больших высотах радарные ракеты класса «земля-воздух» по-прежнему эффективны.

Противорадиолокационная ракета Х-31 (Kh-31 Krypton — аналогичная американской AGM-78 Standard, использовавшейся во Вьетнаме) просто слишком медленная и обычно запускается со слишком большого расстояния, чтобы прервать последовательность боевых действий, которая характеризуется жестким контролем выбросов.

Тем не менее, украинские войска понесли некоторые потери в радарах, которые они связывают именно с этой ракетой, и поэтому ограничивают количество времени, в течение которого их радары остаются в эфире.

Украинские радарные батареи также успешно защищаются от крылатых ракет, причем, по заявлениям украинской стороны, количество успешных столкновений превышает 50 процентов. Хотя это утверждение не поддается проверке, тот факт, что на многочисленных видеозаписях крылатые ракеты применяются поодиночке, а не плотными залпами, делает его правдоподобным. Советские С-300, состоящие на вооружении Украины, были разработаны для выполнения такой задачи даже по низколетящим целям.

Вполне вероятно, что российские войска постепенно улучшили свою противовоздушную оборону, и вероятность того, что беспилотники TB2 (Байрактар) застигнут врасплох системы ПВО на земле, сошла на нет с отступлением холодов (хотя зима уже не горами). Но возможности для применения воздушной мощи, обычно возникающие у стороны, владеющей инициативой, были упущены, и Россия их уже не вернет.

Российская авиация в основном вернулась в три области, где российским военным наиболее комфортно:

• поддержка летающей артиллерии;
• артиллерийское наведение;
• и бессистемное применение дальнобойного оружия по гражданским целям против населения, которое уже давно перестало испытывать страх.

По западным стандартам применения воздушной мощи, Россия потерпела неудачу.

Однако, совсем не очевидно, что к России вообще могут быть применимы западные стандарты.

Российское применение воздушной мощи не является отклонением по российским стандартам, и не совсем ясно, что то, что западные аналитики считают отвратительным провалом, так же рассматривается внутри России, по крайней мере, среди всех других, более убедительных провалов, на которые указывает вторжение в Украину.

Неразумно оценивать действия российских ВВС как провал по западным стандартам, потому что Россия не использует западные шаблоны для оценки успеха (это предостережение касается и Китая).

Российские войска никогда не демонстрировали такого же отношения к воздушной мощи, как другие союзные державы во Второй мировой войне, и поэтому их использование воздушной мощи в значительной степени является тем, чего мы должны были ожидать — если бы мы смотрели на Россию прямо, а не в зеркало.

11/08/2022

Источник: War On The Rocks

Автор: Майк Пьетруча

Майк «Starbaby» Пьетруча ушел в отставку из ВВС в звании полковника. Был офицером-инструктором по радиоэлектронной борьбе на самолетах F-4G Wild Weasel и F-15E Strike Eagle, совершив 156 боевых вылетов в течение 10 боевых командировок. В качестве офицера по операциям нерегулярных войн он имеет еще два боевых развертывания в составе пехотных, инженерно-боевых и военно-полицейских подразделений армии США в Ираке и Афганистане. 

Last Updated on 15.08.2022 by iskova