Япония. Возрождение империи?

КОНТЕКСТ

В большинстве специализированных дискуссий о современной политике великих держав нередко упускают из виду Японию. Такое аналитическое пренебрежение вполне объяснимо, поскольку на протяжении десятилетий после своего сокрушительного поражения во Второй мировой войне японцы занимали незаметное, второстепенное и скромное положение.

Однако, внешность может быть порой весьма обманчива. На самом деле, более тщательное изучение показывает, что роль, которую Япония потенциально может играть в ближайшем будущем, не будет такой уж незначительной для соотношения сил в Тихоокеанском бассейне и, возможно, даже за его пределами. Поэтому, в следующих разделах с точки зрения долгосрочной перспективы рассматриваются геополитические предпосылки, историческая траектория и текущая ситуация японского государства, чтобы понять, почему и как это восточноазиатское государство может вновь утвердиться в качестве тяжеловеса. Несмотря на длительную «спячку» и такие проблемные явления, как резкий демографический спад, звезда Японии не закатилась. Отнюдь нет.

Понимание истории Японии как великой державы

Как утверждает профессор Джаред Даймонд, уникальность Японии определяется ее географией. Хотя Японский архипелаг относится к Дальнему Востоку, он существенно отделен от азиатского материка (Южная Корея, его ближайший сосед, находится на расстоянии более 1000 километров). Это парадоксальное ощущение одновременной близости и удаленности заметно в нескольких чертах, которые исторически сформировали характерную азиатскость японского общества, включая исключительный профиль японского языка.

Кроме того, Япония расположена в зоне, периферийной по отношению к евразийскому континенту, которая в теоретическом геополитическом мышлении Николаса Спайкмана называется Римленд (Rimland). Поэтому такое положение означает, что национальная безопасность Японии часто подвергается угрозе со стороны естественного экспансионизма континентальных держав, таких как Китай и Россия.

Другими словами, положение Японии в некоторой степени аналогично положению Великобритании в Европе. Такое морское положение предлагает прямые и динамичные ворота для взаимодействия с широким миром в области торговли, дипломатии и военных вопросов. С другой стороны, местность Японии очень пересеченная, что часто влияет на развитие клановых, однородных и консервативных обществ, которые настороженно относятся к чужакам.

В результате судьбоносного знакомства с процветающими и могущественными мореходными западными империями, достигшими Востока, в эпоху Мэйдзи Япония решила встать на путь промышленного развития, экономической модернизации и технологического прогресса.

Этот курс был также вдохновлен идеями как классического меркантилизма, так и экономического национализма таких мыслителей, как Фридрих Лист, согласно которым параллельное стремление к богатству, власти и безопасности дополняют друг друга. Однако Япония не приняла западный либерализм.

Растущее процветание японской экономики породило олигополистическую структуру, в которой дзайбацу — крупные бизнес-кланы, нервными центрами которых управляли династические семьи, вовлеченные в многочисленные виды деятельности в нескольких секторах экономики через созвездие дочерних компаний и интегрированные с собственными источниками финансирования и финансовых услуг — были органически связаны с государством.

Прибыль, получаемая этими группами компаний, играла важную роль в повышении общего благосостояния японского общества, и, в свою очередь, государство способствовало их росту посредством заключения контрактов, доступа к новым потребительским рынкам для производимых ими товаров, а также поставок сырья, и проведения внешней политики, благоприятствующей их корпоративным интересам. Аналогичным образом, передовые возможности этих фирм были полезны и для усиления технической оснащенности японских вооруженных сил.

Неудивительно, что метеоритный взлет японского могущества усилил амбиции японской империи. В этом контексте японская государственная политика отказалась от изоляции, длившейся веками, чтобы взять на себя все более настойчивую и агрессивную роль в геополитике Тихого океана.

Японские войска завоевали Корею, Тайвань и Маньчжурию. Более того, воодушевленное победой над Китаем, а затем и Россией, японское государство приняло экспансионистскую великую стратегию, целью которой было создание «Большой восточноазиатской сферы совместного процветания» под гегемонией Токио.

Этот имперский проект предусматривал прямой контроль над большей частью Юго-Восточной Азии, включая такие стратегические ключевые позиции, как Сингапур, Филиппинский архипелаг и Малаккский пролив, большую часть побережья Китая и территории, принадлежавшие Советскому Союзу на Дальнем Востоке, но он пошел еще дальше, поскольку его последующие шаги (если державам Оси удастся одержать победу) были бы направлены на подчинение Австралии, Новой Зеландии, южной части Индийского субконтинента и даже Аляски и западного побережья Америки в качестве сателлитов или вассалов.

Такое стремление к Lebensraum подразумевало вытеснение западных держав из Азии и приобретение природных ресурсов (включая нефть, минералы, каучук, плодородную почву, пригодную для выращивания товарных культур), которые были необходимы для поддержания статуса Японии как крупной силы, с которой придется считаться в глобальном масштабе из-за их применения в производстве машин, логистической инфраструктуры, транспортных средств и оружия.

Когда-то считавшийся испанским озером, бассейн Тихого океана стал бы пространством, находящимся под исключительным японским сюзеренитетом. В этом новом азиатском порядке должна была воцариться гармония благодаря наличию общих знаменателей в виде культурного родства.

Этот ревизионистский план угрожал подорвать состояние, которого достигли Соединенные Штаты в качестве тихоокеанского тяжеловеса на основе военно-морской стратегии, сформулированной адмиралом Альфредом Тайером Мэхэном. В ответ на этот вызов, американцы решили дать отпор и вступить в бой с японскими силами.

Это вмешательство в сочетании с распространением местного сопротивления, которое возникло как естественная реакция против различных зверств, совершенных японскими захватчиками, остановило воплощение грандиозных имперских планов Токио. После ряда крупных сражений яростная волна японского экспансионизма была решительно отражена, а затем обращена вспять.

Японцы продолжали сражаться даже после капитуляции Германии, хотя их положение к тому времени было уже практически безнадежным. Вскоре после того, как США сбросили ядерные бомбы на два японских города, Токио окончательно капитулировал. Вашингтон прибег к такому оружию массового уничтожения, потому что хотел избежать затрат на наземное вторжение, предотвратить раздел Японии и послать сильный сигнал Советскому Союзу, поскольку на горизонте уже маячила конфигурация биполярного баланса сил.

Японии переосмысливает себя во время холодной войны

Когда Япония потерпела поражение, уже зарождалось сильное геополитическое противостояние.

В этом нарастающем стратегическом соревновании между Соединенными Штатами (ведущей морской державой мира) и Советским Союзом (ведущей теллурической державой мира) за глобальную гегемонию обе сверхдержавы стремились закрепиться в ключевых регионах.

Американский левиафан, будучи морской державой из так называемого «внешнего полумесяца» (Rimland), проводил политику сдерживания, чтобы ограничить влияние советской власти в Европе, и эта задача была решена путем создания НАТО.

Однако, с точки зрения Вашингтона, «санитарный кордон» был необходим и на Дальнем Востоке, особенно потому, что Китайская Народная Республика вновь позиционировала себя в качестве младшего партнера Кремля. Аналогичным образом, американцам необходимо было предотвратить потенциальное расширение советской военно-морской мощи через порт Владивосток. 

Эти обстоятельства предоставили японскому государству окно возможностей. В противном случае его судьба наверняка сложилась бы совсем иначе.

Таким образом, японцам была предложена сделка, от которой они не смогли отказаться. В обмен на доступ к американским потребительским рынкам, доступность кредитов для восстановления и возобновления экономической динамики, неограниченную возможность участвовать в международной торговле и, прежде всего, защиту гарантий безопасности Вашингтона, Токио должен был принять стратегическую, геополитическую и военную опеку американцев в качестве младшего партнера.

Это решение стало беспроигрышным. Таким образом, на протяжении большей части холодной войны Япония выступала в качестве якоря американского влияния и потенциального острия копья против Советского Союза и Китая. Без Японии положение США как азиатской державы находилось бы под угрозой. Хотя напряженность в Европе сохранялась в замороженном состоянии, начало военных действий на Корейском полуострове и в Индокитае наглядно продемонстрировало, что Азиатско-Тихоокеанский регион был важным фронтом холодной войны. 

Хотя об этом не было сказано, дополнительной негласной целью подчиненного положения Японии в качестве американского плацдарма было предотвращение возрождения японской военной агрессивности. Поскольку ее оборона, по сути, была передана на аутсорсинг США (что было пагубно с точки зрения национального суверенитета) у Токио тогда не было другого выбора, кроме как умерить свои амбиции и проявлять сдержанность, хотя Япония никогда полностью не отказывалась от своих былых мечтаний об имперской славе.

В этом контексте, японцы переосмыслили природу своей национальной власти. Следуя политике, вдохновленной теоретическими принципами «меркантильного реализма» (интеллектуальная призма, которая пересматривает концепции национальной безопасности, Realpolitik, дипломатии и большой стратегии в соответствии с экономическими, промышленными, коммерческими и финансовыми критериями), Токио стал меркантильным геоэкономическим тяжеловесом.

Таким образом, японцам удалось возродить международную конкурентоспособность своих промышленных компаний, увеличить свою рыночную власть в производственных секторах, продукция которых имеет высокую добавленную стоимость, наладить выгодные торговые партнерства и стимулировать развитие сравнительных преимуществ в области передовых технологий.

Кейрецу — финансово интегрированные и тесно переплетенные бизнес-структуры, представляющие собой духовных наследников старых дзайбацу — такие как Mitsubishi, Toyota, Toshiba и Nissan действовали как галеоны, наполнявшие казну японского государства. «Japan, Inc.» больше не была заинтересована в захвате иностранных государств, но ее корпоративные векторы могли завоевывать зарубежные рынки посредством экспансии, коммерции и инвестиций.

В этой области японские фирмы имели шанс сравняться и даже превзойти своих американских и европейских коллег. Японцы хотели обогнать Запад в плане экономического и технологического превосходства. В итоге, отказавшись от своего традиционного воинского этикета, Япония превратилась в нацию князей-торговцев, профессиональных технократов, инженеров и служащих.

Интересно, что, несмотря на то, что японская иена стала важной резервной валютой, Токио поддерживал денежную гегемонию доллара. Благодаря своему экспорту Япония накопила огромное количество авуаров, номинированных в долларах. Такое решение было продиктовано не только экономическими соображениями, но и стратегическими расчетами.

В этот период, как подчеркивали Роберт Гилпин и другие ученые-политэкономы, японский капитализм развития был известен своим управленческим мастерством, распространением искусных технократий, акцентом на коллективной гармонии японского общества, экспортоориентированным ростом, склонностью к инновационным программам НИОКР (научно-исследовательские и опытно-конструкторские работы), синергическим сотрудничеством между частным сектором и государственными органами, совместным осуществлением промышленной политики, неформальными сетями взаимного доверия в высших эшелонах системы корпоративного управления, настойчивым использованием рыночной разведки в качестве стратегического инструмента и выдающимся качеством своих промышленных товаров.

Одним словом, японцы стали виртуозными практиками экономического государственного строительства.

Тем не менее, баланс сил изменился в результате экономической и технологической стагнации Советского Союза, контрпродуктивной военной интервенции Москвы в Афганистан, саудовско-американского пакта по снижению цен на нефть, кипящих беспорядков в странах Варшавского договора в Восточной Европе, упреков между США и Китайской Народной Республикой и растущего процесса европейской интеграции.

В конце холодной войны некоторые американские геополитические прогнозы предполагали, что США и Япония в ближайшие десятилетия снова столкнутся. В свою очередь, японская деловая и политическая элита начала заигрывать с идеей установления более тесных связей с Азией и ослабления чрезмерной зависимости от США, что было бы удобно для стратегического использования регионального присутствия японских фирм, создания взаимодополняющих экономических партнерств и использования японских передовых преимуществ в стремлении к достижению регионального лидерства.

Наконец, еще одна отличительная черта этой эпохи — активные усилия по укреплению японской «мягкой силы». Это стремление отвечает необходимости минимизировать тень милитаристской агрессии, которая все еще омрачает международную репутацию Японии, увеличить возможности для бизнеса японских фирм на зарубежных потребительских рынках и укрепить международный престиж, привлекательность и влияние японского государства.

Таким образом, Япония проецирует свое культурное влияние через репрезентативные элементы своей традиционной кухни и напитков, боевых искусств, аниме, классической и современной литературы, поэзии, фильмов, музыки, видеоигр, церемониальных предметов, декоративных ремесел, мистики и знаковых персонажей японской истории (самураи, ниндзя, гейши). Аналогичным образом, изысканность японских технологий, привлекательность японских предметов роскоши, а также предпринимательская доблесть и мировая известность японских фирм также придают Японии «крутой» вид. 

Возвращение самурая?

В эпоху после холодной войны стратегическая обстановка в Японии кардинально изменилась.

Возвышение Китая как великой державы с далеко идущими геополитическими и геоэкономическими амбициями, превращение Индии в регионального тяжеловеса, все более сложное стратегическое соперничество между Пекином и Вашингтоном, усилия, предпринимаемые Поднебесной по модернизации своего военно-морского потенциала, конфронтация между Россией и Западом из-за Украины и периодические акты ядерного саблирования Северной Кореи — все это факторы, меняющие ход игры и влекущие за собой тектонические последствия для Токио.

Аналогичным образом, перспектива [военного] конфликта вокруг Тайваня, потенциальное воссоединение Кореи и возможные геополитические перестановки в Азиатско-Тихоокеанском регионе — регионе, который становится глобальным центром притяжения с точки зрения как высокой политики, так и экономического динамизма — также будут проблематичными.

Пока что кажется, что Япония прочно привязана к орбите Соединенных Штатов, особенно в сфере безопасности. Американцы относят Японию к числу основных союзников, не входящих в НАТО, и в этой восточноазиатской стране находится значительное американское военное присутствие, включая авиабазы, военно-морские объекты и арсеналы. Токио имеет привилегированный доступ к закупке сложного оружия американского производства, включая истребители, такие как F-35.

Кроме того, Япония сотрудничает с «Пятью глазами» — всеобъемлющим альянсом по обмену разведывательной информацией, возглавляемым США, в который также входят Великобритания, Канада, Австралия и Новая Зеландия. Примечательно, что Япония также присоединилась к так называемой «четверке» (QUAD — альянс, в который также входят США, Австралия и Индия и который намерен действовать как азиатский эквивалент НАТО), целью которого является сдерживание влияния Китая. Это вполне понятный шаг, если учесть, что Токио не обладает достаточными возможностями, чтобы самостоятельно противостоять все более мощной и напористой Поднебесной.

А ещё Япония входит в G7 — группу, контролируемую атлантистскими державами, а японская элита была кооптирована через участие в секретных сетях, объединяющих представителей власти, стратегических мыслителей и бизнес-магнатов, таких как Трехсторонняя комиссия.

С другой стороны, Япония, похоже, готовится бросить вызов инициативе «Пояс и путь» — китайскому проекту, запущенному с целью создания оси геоэкономической взаимосвязанности, которая охватит большую часть евразийской суши посредством транснациональных инфраструктурных сетей.

Токио, очевидно, стремится позаботиться об этом путем разработки альтернативных многосторонних рамок и интерфейсов (которые будут включать логистические коридоры, энергетику, цифровые телекоммуникационные платформы, торговлю, правила и поток инвестиций) с Вашингтоном и Брюсселем в качестве канала для обхода и противовеса схемам, разработанным Пекином.

Тем не менее, есть малозаметные признаки, указывающие на то, что прозападная стратегическая ориентация Японии не должна вечно восприниматься как нечто само собой разумеющееся.

Выступление на стороне американских военных против Китая в прямом столкновении будет чревато для Токио опасными рисками (т.е. тяжелым возмездием), а его политическая и материальная готовность к такому исходу неясна. Полагаться на защиту американского ядерного зонтика в оборонительных целях — это одно дело, но присоединиться к кампании экспедиционной войны — совсем другое.

В качестве альтернативы, упадок гегемонии США или нежелание вступать в войну из-за влияния изоляционистских политических настроений в Вашингтоне, естественно, заставит Японию пересмотреть свою позицию с целью укрепления своей независимости и поиска благоприятного баланса сил.

Другой парадокс заключается в том, что, несмотря на то, что Япония активно присоединилась к западной кампании экономической войны против России путем введения санкций, восточноазиатская страна по-прежнему является импортером российского ископаемого топлива, включая нефть, природный газ и уголь.

Показательно, что японская частная компания JERA (крупнейший в стране производитель электроэнергии) недавно возобновила контракты на долгосрочные поставки российской энергии с завода СПГ, расположенного на Сахалине-2, несмотря на атмосферу взаимной враждебности между Кремлем и Западом и последствия войны в Украине. Как будет решаться эта амбивалентность по отношению к Москве в обозримом будущем, неизвестно.

Некоторые интригующие прогнозы, предвещающие японскую стратегическую перестройку, были сформулированы геополитическими мыслителями.

Например, генерал Карл Хаусхофер считает, что в долгосрочной перспективе японское государство в конечном итоге присоединится к блоку пан-евразийских держав против их атлантистских коллег, добавляя в качестве показательного прецедента, что, будучи имперскими государствами, Китай и Япония веками сосуществовали симбиотически, и эта реальность может быть вновь осуществима в многополярном мире. Нет необходимости говорить о том, что для этого потребуется преодолеть историческую вражду и неурегулированные территориальные споры, а также общую готовность к укреплению связей сотрудничества как способа продвижения своего рода компромисса, скорее всего, посредством геоэкономического соглашения.

Интересно, что индийский мыслитель Параг Ханна считает, что Япония будет постепенно привлекаться экономическим, культурным, идентичным и цивилизационным притяжением зарождающегося — и плюралистического — азиатского мирового порядка в качестве одного из его столпов, а не простого сателлита.

В свою очередь, исходя из предположения, что могущество Поднебесной скорее пойдет на спад, чем продолжит восходящую траекторию, американский аналитик Джордж Фридман идет еще дальше. Он утверждает, что в ближайшие десятилетия национальные интересы Японии и США столкнутся как в Тихоокеанском бассейне, так и в космическом пространстве, и это столкновение вполне может привести к настоящей кинетической войне.

Хотя эти прогнозы неоднородны, все они сходятся в том, что ход истории так или иначе убедит Японию стать ключевым действующим лицом в грядущих событиях.

Важным фактором, который необходимо иметь в виду, является то, что национальная мощь Японии используется в недостаточной степени. Это может измениться, если японское государство решит, что пришло время взять на себя более напористую и независимую роль.

В конце концов, Япония:

• имеет третий по величине ВВП в мире (согласно Гарвардскому атласу экономической сложности, Япония — самая сложная экономика во всем мире);
• военно-промышленный комплекс производит самое современное оружие (продолжающаяся разработка Mitsubishi F-X в качестве стелс-истребителя шестого поколения является впечатляющим напоминанием об этом);
• имеет военно-морской флот, способный проецировать силу в регионе;
• имеет все возможности для использования стратегических, военных и коммерческих преимуществ «четвертой промышленной революции» (благодаря наличию сильных научных кадров).

Кроме того, Япония обладает техническим опытом, необходимым для разработки собственной программы ядерного оружия. В неопределенном мире, в котором вооружение сложной взаимозависимости, финансовая неустойчивость и случаи системных экономических сбоев стали обычным явлением, автономное сохранение надежного доступа к международным потребительским рынкам и поставкам природных ресурсов является жизненно важным приоритетом национальной безопасности Японии. Его удовлетворение не может быть передано исключительно в руки иностранцев.

Если отбросить цветистую риторику, Япония не разделяет абстрактные принципы, связанные с так называемой западной моделью либерального миропорядка или космополитическим мировоззрением так называемых «открытых обществ».

Вместо этого, тот факт, что Токио оказался достаточно умным и прагматичным, чтобы инструментально использовать конкретные преимущества, предоставляемые «Pax Americana» — такие как ядерный зонтик США и наличие открытых водных путей в Индо-Тихом океане — создает эту иллюзию.

На самом деле, определенные фракции в японском политическом классе твердо убеждены, что возрождение японской имперской традиции является самым мудрым курсом действий для того, чтобы эта страна могла играть активную роль в международной системе. Покойный Синдзо Абэ был политическим представителем именно этой точки зрения.

Ястребиная идеология, которая побудила Японию встать на путь войны в 20 веке, никуда не исчезла. Жесткий японский национализм просто оставался в спящем состоянии, ожидая своего пробуждения. Нынешние обстоятельства предлагают окно возможностей для реализации такой повестки дня. Показательным индикатором, указывающим в этом направлении, является активизация японских вооруженных сил, расширение военного сотрудничества со стратегическими партнерами и рост расходов на оборону.

Заключительные замечания

Во время холодной войны Япония могла позволить себе принять удобную политику благодушного игнорирования и сосредоточиться на бизнесе. Однако, обстоятельства, благоприятствовавшие сохранению статус-кво в Индо-Тихоокеанском регионе, подкрепленные сильным присутствием американцев в этом регионе, сходят на нет.

Региональная стабильность и пересмотр глобального баланса сил теперь под угрозой. Кроме того, в нескольких уголках мира уже идет реализация амбициозных ревизионистских проектов. Поэтому японцы больше не могут полагаться на инерцию в условиях все более неопределенной, опасной, враждебной и конфронтационной международной системы, в которой во многих сферах разрастаются различные проявления конфликта.

Эти дарвиновские условия, натиск безличных геополитических сил, легендарная сила японского национального характера и настоятельная необходимость определять свою судьбу вновь пробуждают великую державу, которая до этого наблюдала за поведением мировых дел со стороны.

Теперь, когда история разморожена, возвращение Японии на арену большой политики в качестве крупной и уверенной в себе заинтересованной стороны — лишь вопрос времени. А вот как в итоге сложится ее игра на такой безжалостной шахматной доске, пока неизвестно.

7 сентября 2022 года

Автор: Хосе Мигель Алонсо-Трабанко

Источник: Geopolitical Monitor

Last Updated on 16.09.2022 by iskova