Взлет (и падение?) Полярного шелкового пути

Существует значительный разрыв между амбициями Китая в отношении Полярного шелкового пути (ПШП) и его реальными возможностями и достижениями в Арктике — и этот разрыв увеличился после вторжения России в Украину.

В этом месяце администрация Байдена объявила, что вскоре назначит посла по особым поручениям в Арктике, что является частью возвращения Соединенных Штатов в этот регион после бесславной политики предыдущего правительства.

Этот шаг был описан как способствующий интересам США в противодействии расширяющемуся военному присутствию России в Арктике, а также для уравновешивания Китая и развития Полярного шелкового пути. С момента разработки в 2017 году ПШП, в том числе в правительственной «Белой книге», опубликованной в январе 2018 года, был сформулирован как северное крыло пекинской инициативы «Пояс и путь».

Во время визита в Нунавут и встречи с премьер-министром Канады Джастином Трюдо генеральный секретарь НАТО Йенс Столтенберг упомянул ПШП, когда отметил, что Пекин «инвестирует десятки миллиардов долларов в энергетику, инфраструктуру и исследовательские проекты на Крайнем Севере» как вызов для региональной безопасности. ПШП по-прежнему называют надвигающимся вызовом «основанному на правилах порядку» в Арктике, и возникли споры о том, является ли ПШП предвестником более тесного китайско-российского пакта безопасности в Арктике.

Китай действительно продолжает рассматривать Арктику в качестве новой области политических, экономических интересов и интересов безопасности, и воспринимает Полярный шелковый путь, включающий расширение местных экономических партнерств, развитие инфраструктуры, добывающей промышленности (включая ископаемое топливо) и развивающиеся морские судоходные коридоры, как решающий фактор для достижения этой цели.

Однако в последние годы разрыв между предпочтениями Китая в отношении ПШП и его реальными возможностями и достижениями резко увеличился. Ключевой урок, который должны вынести арктические правительства, — это признание этого разрыва и ограничений, с которыми Пекин сталкивается в регионе.

Хотя Полярный шелковый путь по-прежнему занимает видное место в китайской внешней политике, его влияние на Крайний Север гораздо менее значимо, чем первоначально прогнозировалось, а российское вторжение в Украину, во всяком случае, отодвинуло китайскую арктическую политику еще дальше на задний план. 

На конференции Arctic Circle в октябре 2021 года в Рейкьявике (Исландия), в презентации о ходе реализации Полярного шелкового пути была сделана попытка объяснить эрозию инициативы в европейской Арктике географическим смещением фокуса с Запада (Европа) на Восток (Евразия) с точки зрения интересов и участников. Однако, с реалистичной точки зрения, еще до экономических потрясений, вызванных пандемией, китайские планы «общеарктического» подхода к созданию ПШП были под большим вопросом. В конечном счете, Пекин мог заявить лишь об отдельных региональных инвестиционных успехах за пределами российской Арктики.

В течение последних пяти лет многие первоначальные компоненты ПШП через Северный Ледовитый океан были отложены или полностью отменены, что было вызвано либо сменой политических ветров, либо конкретными опасениями арктических правительств относительно финансовых рисков и рисков безопасности китайских инвестиций.

Наиболее яркие примеры инициатив Китая в Арктике и прилегающих к ней регионах, которые не были реализованы, включают в себя

• железнодорожное сообщение между северной частью Финляндии и Норвегией;
• место добычи урана и редкоземельных металлов в Куаннерсуйте, Гренландия (а также давно запланированный железный рудник на острове);
• инвестиции в сжиженный природный газ на Аляске;
• приобретение земли в Исландии и Норвегии;
• покупку золотого рудника в Нунавуте;
• подводный арктический коммуникационный канал вдоль Северного морского пути (СМП) между Азией и Европой;
• и туннель, соединяющий Эстонию и Финляндию.

Вторжение Москвы в Украину в феврале этого года поставило ПШП и общую арктическую политику Китая в еще более шаткое положение. Хотя китайско-российское совместное заявление, принятое накануне вторжения, содержало обещания о дальнейшей двусторонней деятельности в Арктике (включая развитие морских путей), реалии украинского конфликта привели к значительному ухудшению полярных отношений между двумя державами по нескольким направлениям.

Это объясняется тем, что с самого начала конфликта Пекин в сложных условиях пытался придерживаться осторожной и взвешенной политики в отношении Москвы. Пекин отказался осудить вторжение в Украину или присоединиться к санкциям против режима Путина, но при этом осторожно стремится избежать того, чтобы его считали слишком близким к России, что нанесло бы непоправимый ущерб китайско-европейским отношениям и поставило бы китайские фирмы под удар все тех же западных экономических санкций, которые сейчас применяются к российской экономике.

Это балансирование проявилось в Арктике в виде значительного замедления китайско-российской деятельности в регионе. Это сотрудничество уже пострадало от пандемии, но после конфликта в Украине Китай продолжает стабильно закупать российскую нефть, одновременно отступая от других направлений двустороннего сотрудничества. На работу китайских фирм над проектом «Арктик СПГ 2» в Сибири повлияли опасения по поводу санкций Европейского союза, включая отгрузку модулей в Россию в связи с проектом, которая также была отложена из-за опасений нарушения санкционных правил ЕС.

Китайская судоходная компания COSCO, которая ранее с энтузиазмом поддерживала открытие СМП для расширения арктической морской торговли, в этом году не проявила никакого желания использовать этот маршрут для своих судов. Кроме того, в начале этого года появились сообщения о том, что, несмотря на предыдущие обещания расширить китайско-российское научное сотрудничество в Арктике, исследовательские контакты между двумя государствами быстро прекратились после вторжения в Украину. Различные запланированные совместные предприятия, такие как некогда широко разрекламированный проект порта Белкомур и железной дороги в Архангельске и его окрестностях, погрязли в бюрократическом болоте.

В то же время, «пауза» в работе Арктического совета с марта этого года из-за войны в Украине также затронула важное для Китая окно в дела Севера. Пекин, наряду с 12 другими неарктическими правительствами, является официальным наблюдателем в этой организации, что означает, что он не может голосовать, но имеет право участвовать в инициативах Совета. Арктический совет стал для Пекина ключевым форумом, на котором он продемонстрировал свою заинтересованность в том, чтобы быть партнером арктических государств, и теперь встает вопрос о том, как повлияет на полярные интересы Китая, если Совет останется раздвоенным в долгосрочной перспективе.

ПШП был построен на предпосылке, что арктические правительства будут поддерживать определенный уровень сотрудничества, что позволит китайским концернам иметь большую свободу передвижения. Так и было при создании Арктического совета в конце 1990-х годов, но Совет столкнулся с напряжением после российской аннексии Крыма в 2014 году, а в этом году окончательно распался.

Несмотря на все эти неудачи, в некоторых западных политических кругах сохраняется тенденция считать, что стратегии Китая в Арктике вездесущи и прогрессируют. Например, американские критики арктической политики Пекина часто пытались произвольно перенести угрозы безопасности, стоящие перед Южно-Китайским морем, на Крайний Север, по существу утверждая, что раз Китай бросает вызов правовым нормам в первом, то он неизбежно должен делать это и во втором.

Такая версия не только отмахивается от бесчисленных географических и политических различий между двумя регионами, но и от правовой концепции «исторических вод», которая находится в центре внимания в споре по Южно-Китайскому морю, но нигде не фигурирует в арктической политике Китая, поскольку Пекин не имеет там территории и не в состоянии изменить эту реальность (будь то Полярный шелковый путь или нет).

Более того, как поясняется в исследовании, проведенном в начале этого года, дипломатия Пекина в Арктике основана на идее, что управление в этом регионе должно быть еще более интернационализировано, учитывая важность Арктики для всего мирового сообщества. Это было хорошо показано в речи высокопоставленного чиновника Министерства иностранных дел Китая в 2015 году, в которой он описал права и обязанности неарктических правительств в регионе, призвав при этом к созданию «многоуровневой структуры сотрудничества в Арктике для достижения взаимовыгодных результатов».

Интернационализация — это именно то, чего Пекин не хочет в Южно-Китайском море. Поэтому трудно установить даже элементарную связь между этими двумя водными артериями, когда ищешь закономерность ревизионизма в китайской политике морской безопасности.

Препятствия, с которыми Пекин сейчас сталкивается при разработке ПШП, подчеркивают тот факт, что страна сейчас далека от того, чтобы в одностороннем порядке изменить управление Арктикой, и по-прежнему сильно зависит от арктических правительств и организаций в продвижении своих интересов там.

Китай не собирается отказываться от своих арктических интересов и по-прежнему считает Крайний Север «новым стратегическим рубежом». Поэтому, возможно, преждевременно считать Полярный шелковый путь неудавшимся процессом. Тем не менее, в настоящее время арктическим правительствам крайне важно обратить внимание на шаткую траекторию ПШП с момента его создания, чтобы лучше понять цели и ограничения Пекина в Арктике, какими они являются на самом деле.

29/08/2022

Источник: The Diplomat

Автор: Марк Лантейн

Марк Лантейн — доцент политологии в UiT — Арктическом университете Норвегии (Тромсё) и редактор блога арктических новостей «За Полярным кругом«.

Last Updated on 18.09.2022 by iskova