Война в Украине вступает в новую фазу

20 сентября 2022 года

В ходе внезапного и стремительного контрнаступления украинские войска свели на нет ряд территориальных завоеваний российских войск за несколько месяцев с момента принятия Кремлем решения о начале “специальной военной операции” в феврале этого года. Более того, они захватили большое количество оружия, тактического снаряжения, техники, бронетехники и оборудования, оставленного россиянами.

Хотя эти факты на местах еще нельзя считать считать окончательной победой, они имеют большое значение по следующим причинам:

ВО-ПЕРВЫХ, украинское контрнаступление вызвало обоснованные сомнения в эффективности российских возможностей, связанных со стратегической разведкой, готовностью обычных вооруженных сил и материально-техническим обеспечением. Поэтому после решающих побед в российско-грузинской войне 2008 года и интервенции Москвы в Сирию на стороне режима Башара Асада, растет впечатление, что российская мощь переоценивается даже аналитиками-специалистами.

Следует помнить, что, даже если впечатления не всегда точны, все равно они имеют большое значение, поскольку определяют последующие решения, принимаемые в практике государственного строительства.

Русские больше не воспринимаются автоматически как непобедимые.

ВО-ВТОРЫХ, Украина не рассыпалась как карточный домик, и украинское правительство не рухнуло. Несмотря на существующую асимметрию, украинские силы не боятся вступать в бой с русскими. Хотя поток оружия и техники НАТО укрепил силы Киева, уместно подчеркнуть, что борьба – это не просто кинетическое преследование.

Будучи экзистенциальной борьбой, она в значительной степени определяется факторами, влияние которых на коллективную психологию нельзя игнорировать.

В-ТРЕТЬИХ, иностранные сторонники Киева были убеждены, что украинская победа, возможно, достижима. Для Вашингтона, в частности, это означает, что Украина может представлять собой острие копья, способное нанести Москве стратегическое поражение полного спектра или, по крайней мере, спровоцировать катастрофу, сравнимую с неудачным советским вторжением в Афганистан.

Достижение таких результатов стало бы крупной победой Соединенных Штатов. В этом случае, Россия потеряет статус великой державы и Москва останется бы изолированной от ключевых европейских государств, с которыми она могла бы установить партнерские отношения, меняющие ход событий (например, с Германией), экспорт военно-промышленного комплекса США будет значительно увеличен, а жизни американских военнослужащих будут сохранены.

В-ЧЕТВЕРТЫХ, в ответ на свои неудачи российские войска нацелились на украинскую инфраструктуру, особенно на нервные центры (жизнеобеспечения) и цепи энергосистемы. Такие жесткие меры являются напоминанием о том, что российские силы обладают как политической решимостью, так и материальными возможностями для нанесения значительного ущерба.

Таким образом, когда президент Владимир Путин заявляет, что подобные атаки являются лишь предупредительными выстрелами, скрытая угроза заключается в том, что – в случае необходимости – русские будут рассматривать возможность нанесения более тяжелых ударов. Даже если россияне в конечном итоге не смогут завоевать Украину, они все равно могут попытаться сделать так, чтобы никто другой не смог ее заполучить, включая самих украинцев. Другими словами, Кремль не отказывается от стремления к “карфагенскому миру”.

Наконец, сейсмические волны войны в Украине, похоже, размораживают напряженность на постсоветском пространстве, о чем свидетельствует начало военных действий Азербайджана против Армении (государства, не имеющего выхода к морю, стратегически привязанного к геополитической орбите Москвы). Хотя было достигнуто прекращение огня, напряженность остается высокой.

Другим значимым событием, указывающим в том же направлении, является нападение Таджикистана на Кыргызстан из-за неурегулированных территориальных споров. Оба центральноазиатских государства входят в Организацию Договора о коллективной безопасности (ОДКБ) и Шанхайскую организацию сотрудничества (ШОС). Эти побочные геополитические продукты – независимо от того, были ли они вызваны спонтанным оппортунизмом или спланированы внешними силами – показывают, что несколько уголков так называемого “ближнего зарубежья” в конечном итоге могут быть охвачены пламенем, которое разожгла война в Украине.

В этом отношении показателен тот факт, что геополитический вес России оказался недостаточно мощным, чтобы сдержать вспышку этих столкновений.

Углубление политических проблем в Москве и Киеве

Война – это нечто большее, чем продолжение политики другими средствами. Согласно Сунь-Цзы, война является жизненно важным делом для государства, потому что она представляет собой путь, который может привести либо к мирской славе, либо к полному краху.

Таким образом, руководствуясь необходимостью добиваться более высокой степени национальной безопасности, а также под влиянием непреходящего эха российской имперской традиции, Кремль пошел на опасную авантюру. В частности, как объясняет аналитик корпорации RAND Клинт Рич, конечной целью российского вторжения было оттеснить НАТО от центра евразийского Grossraum («Большого пространства»), чтобы создать многополярное соотношение сил – конфигурацию, которая обеспечит подходящую среду для России, чтобы вновь утвердить свои позиции в качестве возрожденной великой державы и удовлетворить нереализованные национальные интересы, связанные с доступом к капиталу и технологиям.

Тем не менее, победа российских сил кажется труднодостижимой, по крайней мере, в настоящее время.

Растущее беспокойство по поводу того, как разворачиваются события на поле боя, создает проблемы для президента Владимира Путина. Фактически, сторонники жесткой линии в Москве недовольны отсутствием прогресса, и некоторые из них, очевидно, считают, что для достижения разумной степени успеха необходим более агрессивный подход. Некоторые члены правящего клана силовиков, вероятно, недовольны тем, что воспринимают как некомпетентность и нерешительность.

Аналогичным образом, побочный эффект войны может достичь российской земли неожиданным образом, как показало убийство Дарьи Дугиной в пригороде Москвы – дочери Александра Дугина, главного идейного теоретика цивилизационного евразийства (гибридной геополитической модели, чьи постулаты интеллектуально определяли поведение российской внешней политики в последние годы).

Более того, совершив грубую аналитическую ошибку, Кремль недооценил силу украинского национализма. Российские войска не были встречены как освободители на улицах украинских городов и поселков, которые были захвачены и удерживались. Вместо этого россияне столкнулись с яростной готовностью к сопротивлению.

Парадоксально, но усилия России по делегитимизации украинской нации и государственности дают обратный результат. Несмотря на различные общие знаменатели, разделяемые обеими славянскими нациями, украинцы в условиях конфронтации в полной мере осознали, что такое “концепция политического”, как ее первоначально определил Карл Шмитт.

Понятие политического (нем. Der Begriff des Politischen) — работа немецкого философа и правоведа Карла Шмитта, опубликованная в 1932 году. В ней Шмитт рассматривает фундаментальный характер «политического» и его место в современном мире.

Шмитт подвергает критике «либерально-нейтралистскую» и «утопическую» точки зрения, что политика может быть очищена от всякой воинственной, антагонистической энергии, и утверждает, что конфликт встроен в само человеческое существование и является неискоренимой чертой человеческой природы. Шмитт пытается обосновать свои идеи, ссылаясь на антропологический пессимизм «реалистичной» католической (и христианской) теологии.

(Википедия)

Другими словами, коллективная идентификация внешнего врага является мощным стимулом для объединения усилий и борьбы за выживание государства. По иронии судьбы, Владимир Путин непреднамеренно сам укрепил украинский национализм.

В этом контексте Путин понимал, что он не только делает опасную попытку вернуть себе вожделенную роль России как великой державы, чья гегемония преобладает на постсоветском пространстве. Он также прекрасно понимал, что его авантюра включает, помимо всего прочего, стабильность его собственного внутриполитического положения. Другими словами, если вторжение в Украину приведет к военно-стратегической катастрофе, его правление окажется под угрозой, и, в свою очередь, усилится мощь его внутренних соперников.

В такой момент чрезвычайные обстоятельства требуют чрезвычайных ответных мер. Поэтому Кремль все больше полагается на закупку иранских БПЛА и северокорейских артиллерийских снарядов для восполнения потерь техники, а также на вербовку сомнительных лиц (т.е. осужденных) группой Вагнера – российской частной военной компанией, имеющей тесные связи со службами безопасности страны.

Более того, некоторые российские деятели открыто продвигают идею полной мобилизации в военное время. Осуществление такой меры будет воспринято как знак отчаяния. Хотя это может укрепить российские военные усилия в плане живой силы и политической решимости, пересечение указанного горизонта событий потенциально опасно, поскольку повлечет за собой увеличение потерь (что было бы крайне негативно в контексте различных усилий, предпринимаемых российским государством для борьбы с демографическим спадом) и социальное недовольство внутри страны, а также явное признание того, что само выживание российского государства находится под угрозой.

Таким образом, Москва оказалась в крайне неблагоприятной ситуации, из которой нет простого выхода. Удвоение усилий потребует огромных усилий, большого кровопролития, потенциально контрпродуктивных политических последствий – и все это без гарантии на успех.

Тем не менее, как признают такие геополитические аналитики, как Джордж Фридман и Сергей Караганов, Путин не может позволить себе проиграть, даже если это означает, что то, что он изначально имел в виду в качестве идеи победы, должно быть переосмыслено или сведено к минимуму.

Таким образом, Кремль может попытаться нанести удар по ключевым нервным центрам украинского государства (правительственные здания, промышленные объекты, логистические узлы, инфраструктура) и использовать предстоящую зиму таким образом, чтобы воздействие его преднамеренных асимметричных сбоев в поставках энергоносителей на европейские потребительские рынки было максимальным. В противном случае, провал этой рискованной кампании приведет к нарастающим беспорядкам внутри страны и ускоренному падению российской власти.

В таких условиях Российская Федерация может столкнуться с еще более серьезными проблемами. Например, восприятие того, что Россия больше не является великой державой, будет способствовать возобновлению конфликтов на постсоветском пространстве, развязыванию войны, вспышке межнациональной вражды и межэтнического насилия, а также смене режима.

Если Москва не сможет выполнить гарантии безопасности в рамках ОДКБ или экономические стимулы в рамках Евразийского экономического союза, доверие к этим многосторонним структурам будет непоправимо подорвано.

Если русских перестанут бояться, союзники Кремля – в частности, Беларусь, Армения, некоторые республики Центральной Азии и отколовшиеся пророссийские анклавы, такие как Донбасс, Абхазия, Южная Осетия и Приднестровье – окажутся практически предоставлены сами себе. Российским партнерам в других странах (таких как Сирия, Сербия, Никарагуа, Венесуэла, Куба) придется искать новые источники покровительства или идти на компромисс с Западом.

Обречена ли Россия? Судя по историческим данным, трудно сказать.

Русские действительно потерпели сокрушительные поражения, как в Крымской войне, Русско-японской войне, а также потеряли стратегическую глубину в таких эпизодах, как Первая мировая война и распад СССР. Тем не менее, дальняя перспектива показывает, что России также удавалось возрождать свою мощь после катастроф и даже побеждать – казалось бы, вопреки всему – таких могущественных соперников, как монголы, рыцари Тевтонского ордена, Шведское королевство, наполеоновская Франция и нацистская Германия.

Однако на этот раз российскому государству предстоит нелегкая борьба, причем не только на военном театре военных действий.

Полная проекция западной экономической мощи подрывает способность России:

модернизировать свой военно-промышленный комплекс;
обратить вспять демографический кризис;
возродить экономический динамизм;
развить сравнительные преимущества для получения выгод от так называемой “четвертой промышленной революции”.

И опять же, Россия сохраняет ядерный арсенал, контроль над огромными месторождениями всех видов стратегического сырья и безжалостные спецслужбы, способные организовать враждебные “активные меры” по всему миру.

Тем не менее, ослабленная, загнанная в угол и реваншистская Россия все еще может быть опасной, особенно если на смену Владимиру Путину придут более ястребиные кадры. Если русские понесут необратимые потери и решат, что им больше нечего терять, то Кремль может задуматься о ранее немыслимых вариантах, таких как применение тактического ядерного оружия.

Аналогичным образом, распад Российской Федерации может быть еще более беспорядочным, чем распад Советского Союза. Поскольку внезапно возникнет огромная пустота во власти, хаотичный процесс может спровоцировать региональные конфликты, геополитическую напряженность, внешнее хищничество, возникновение дисфункциональных государств, управляемых силовиками или полевыми командирами, волны социальных беспорядков и большую неопределенность вокруг огромного ядерного арсенала страны.

С другой стороны, несмотря на укрепление боевого духа в результате недавних тактических прорывов, Украина также сталкивается с проблемами, которые угрожают повлиять на ее способность вести войну.

Всего несколько месяцев назад президент Владимир Зеленский уволил высокопоставленных государственных чиновников, чья сфера ответственности напрямую связана с национальной безопасностью, включая главу разведывательной службы страны (СБУ) и генерального прокурора, а также десятки их подчиненных, в связи с обвинениями в государственной измене. Учитывая дестабилизирующие последствия этого решения, увольнение таких фигур может свидетельствовать либо о серьезных политических разногласиях в Киеве, либо о внешнем дипломатическом давлении, либо даже о проникновении российских спецслужб.

Более того, продолжение военных действий на Украине – особенно потому, что целью, похоже, является возвращение каждой пяди украинской земли, захваченной русскими, включая Крым и Донбасс – это вызов, который потребует огромного количества денег, оружия и войск. Кроме того, украинская экономика сильно пострадала от разрушений, вызванных войной. Безработица, инфляция, нестабильный обменный курс, отток миллионов украинцев и неустойчивый финансовый дисбаланс представляют собой серьезные препятствия, которые ослабляют ее устойчивость в краткосрочной перспективе. Без постоянного и щедрого притока иностранных финансовых средств страна рискует потерпеть крах.

Тем не менее, основные политические трудности Украины носят внешний характер, поэтому она мало что может сделать с ними сейчас, когда наступает зима. Как утверждает британский историк Ниал Фергюсон, перспектива энергетического кризиса в Европе, который может достичь масштабов Веймарской эпохи в плане экономических потрясений и народного недовольства, и потенциальные политические “джокеры” по обе стороны Атлантики станут испытанием для сплоченности западного блока и продолжения поддержки Украины.

Нет необходимости говорить о том, что последствия этих сценариев могут поставить под угрозу военные усилия Киева.

В этом отношении совокупное воздействие широкомасштабного валютного стимулирования, использование Москвой энергоносителей в качестве оружия и ответные санкции Запада против России могут привести к непредвиденным последствиям, меняющими ход конфликта.