Война. Люди и судьбы Города. Народная художница Украины Людмила Мешкова 

«Побочный ущерб»

Рассвет нового 2025-го начался с атаки российских «шахедов». Один из ударных беспилотников долетел до правительственного квартала. Его удалось сбить над архитектурным памятником местного значения, доныне статусным «Домом совнаркома»: два цокольных этажа одеты в гранит, эркеры, башенка со шпилем…

Вместо башенки теперь зияет провал. Окна забиты OSB-плитами, бело-красная лента затягивает периметр с кусками кирпича на асфальте. Старое ветвистое дерево у парадного срезали до середины ствола, чтобы не мешало оперативной ликвидации последствий.

А птичья хатка, скворечник, уцелела, ее подняли и закрепили на обрубке.

Рядом, на проезжей части, искореженный до неузнаваемости остов автомобиля.

Приятельницы народной художницы Украины, 86-летней Людмилы Ивановны Мешковой, жительницы этого дома, утешали её: «Люся, вам еще повезло!»

Шахедная атака унесла жизни 67-летнего ученого-нейробиолога Игоря Зимы и его жены, доктора биологических наук Олеси Сокур. Они погибли в своей постели, в завалах квартиры на шестом этаже.

Семеро жильцов получили травмы разной степени тяжести.

Под обстрелом

Людмила Ивановна вспоминает:

— Как я отмечала Новый год? Спала. Под утро, еще в темноте — сирена, и сразу стало греметь за окнами. Ничего удивительного. Погремит, и засыпаю опять. А тут первый «бах» очень сильно, второй «бах» еще сильней и ближе. И прямо на меня, на кровать, летит мое красивое витринное окно, сыплются стекла, а по квартире пошли завихрения…

— Ударная волна.

— Да-да.

— А вы что?

— А что я? Завернулась с головой в одеяло и лежу как принцесса. Не выглядываю. Думаю: куда вставать, какой смысл? Ноги босые, вокруг осколки. И может что-то сверху свалится.

— Спасатели скоро пришли?

— Через полчаса, наверное. Меня ж еще в квартире попробуй найди! «Есть кто живой?» Они вот так, за уголки, надо мной одеяло приподняли, там стекла полно, звенит, и со всего размаха — за оконный проем. Тапки нашли, вытряхнули, я обулась, одежду дали, сверху солдатский плед, и повели из дома в бомбоубежище. Больше ничего не помню.

После обстрела

Людмилу Ивановну никто из родни к себе не забрал. У художницы нет ни семьи, ни детей, а племянница (не стесненная жилплощадью, к тому же проживающая неподалеку) инициативы как-то не проявила.

Как стало известно, власти предложили художнице два варианта: либо перебраться к кому-нибудь из знакомых, либо же переехать в дом престарелых. Она выбрала третий: временно перебралась в съемное жилье.

Она уже давно медленно ходит, с частыми передышками — едва заметная, почти бестелесная фигурка в бирюзовом шарфе (это её, скульптора-керамиста, любимый цвет)…

Квартира

Свет с улицы в помещение не проникает: на окнах щиты. Лучи фонариков выхватывают по сторонам громады упакованных и составленных друг за другом монументальных работ на пространстве от пола до потолка. Местами они нависают, как сталактиты. Посредине проложена тропа. Ровно для того, чтобы хозяйке протиснуться от кухни до спальни.

Магия взгляда Отара Иоселиани с портрета между коробов, отброшенных ударной волной. У изголовья кровати, откуда забрали Людмилу Ивановну недобрым утром 1 января, замечаю несколько икон в окладах. Ни одна не пошелохнулась, не сдвинулась со своего места. Даже спасатели обратили внимание. Можно не верить.

— Как же вы тут до сих пор… — осекается на полуслове Ольга.

Директор Национального центра «Украинский дом», самого современного и любимого киевлянами культурного пространства, Ольга Виеру хорошо и давно знает Людмилу Ивановну: организовывала в свое время выставку ее керамики.

— Что делать, моя дорогая. Так и жила. Думала о многом. Ты ведь поможешь?

О том, чтобы на месте провести новую каталогизацию произведений, не может быть и речи. Нереально и ущерб навскидку определить: в глубину не пробраться. Художница поднимает с пола фрагменты керамического блюда. Серебристо-бирюзовый узор сияет даже при скудном освещении. Обращается к осколкам, как к живым:

— Я вас склею…

Всемирная слава

Первая персональная выставка в 1978-м, в Москве, затем в Вильнюсе, Лейпциге, Брюсселе, Париже, Тбилиси. Ее работы есть в частных коллекциях Франсуа Миттерана и Рональда Рейгана.

Портреты Мстислава Ростроповича, Гии Канчели, Католикоса — Патриарха Грузии Илии Второго, японского архитектора Кензо Танге, Нани Брегвадзе, Пабло Пикассо, Марка Шагала, Жерара Филипа, Эдит Пиаф, Святослава Рериха, Франсуа Миттерана, Николая Амосова, Отара Иоселиани, Сергея Параджанова, Ролана Быкова…

Писала Людмила Ивановна не с натуры (хотя знала лично и дружила со многими), а по фотографиям, в маленькой мастерской с печкой для обжига, сделанной для керамических опытов после той, прошлой войны, на территории Софии Киевской. 

Настенные композиции ее авторства в киевских храмах Андрея Первозванного и Рождества Христова признаны полностью каноническими.

Монументальные керамические панно Людмилы Мешковой — неотъемлемая часть интерьера Дома кино, Дома архитектора, столичных гостиниц «Киев» и «Русь». (Я должна была бы тут указать еще известную большинству киевлян картину Людмилы Ивановны у входа в операционный зал столичного Главпочтамта. Но в августе прошлого года обнаружилось, что верхнюю часть изображения давно сняли якобы на реставрацию и на место не вернули. Мистика?).

Эпилог

«Мои работы — это мои дети. Для меня важно знать, что после моего ухода их никто не тронет. Не хочу, чтобы их распродали и разрознили. Они должны быть вместе, тогда там особая энергия. Хотелось бы сделать галерею, куда люди бы смогли приходить и видеть их».

Людмила Ивановна Мешкова

Источник

Last Updated on 25.01.2025 by iskova