Война и адаптация: военные кампании и национальная стратегия

Краткий анализ книги Ребекки Лисснер “Войны откровения: Трансформирующее воздействие военного вмешательства на большую стратегию (Нью-Йорк: Оксфорд Юниверсити Пресс, 2022) (Wars of Revelation: The Transformative Effects of Military Intervention on Grand Strategy (New York: Oxford University Press, 2022))

Англо-бурская война в период с октября 1899 года по май 1902 года была одновременно позорной и преобразующей для Соединенного Королевства. Несмотря на конечную победу, британские войска были вначале удивлены и даже унижены тактическим успехом малочисленных, но искусных войск Бурских республик.

Битва при Спион-Копе в январе 1900 года стала одним из самых шокирующих поражений Великобритании в начале войны. Уинстон Черчилль, которому тогда было 25 лет, служившему там военным корреспондентом, писал: “Люди шатались в одиночку, или их поддерживали товарищи, или они ползли на руках и коленях, или их несли на носилках. Тут и там лежали трупы. Многие раны были ужасные”.

Война оказала заметное влияние на внутреннюю политику Великобритании. Историк Эй Джей Пи Тейлор описал ее как “сначала кульминацию, а затем конец высокомерной, хвастливой эпохи, когда британское общественное мнение, казалось, отказалось от принципов ради власти”.

Комментарии видного либерального члена парламента подтверждают это суждение. Выступая со скамьи оппозиции в 1900 году, Уильям Вернон-Харкорт жаловался, что британское правительство, в дополнение к растущему государственному долгу, является “самыми ненавистными людьми в мире”.

Позорная военная кампания произошла в то время, когда менялся международный порядок.

Экономическое и военно-морское превосходство, которым Британия обладала на протяжении 19 века, что позволяло ей придерживаться политики невмешательства на континенте, сокращалось по мере роста амбициозных держав, таких как Германия, Россия, Соединенные Штаты и Франция.

Кайзер Вильгельм II говорил в эти годы о том, что Германии необходимо получить свое “место под солнцем”, а президент США Уильям Маккинли после испано-американской войны провозгласил, что Америка “стала мировой державой”.

Эти факторы, наряду с ростом напряженности в отношениях с Францией и Испанией, тревожили британских лидеров и общественность. “Империя”, – писал британский журналист У.Т. Стид, – “была лишена своих доспехов, руки связаны за спиной, а открытое горло уязвимо для острого ножа ее злейших врагов”.

Хотя выборы 1900 года вернули на Даунинг-стрит Консервативную партию и ее лидера, лорда Солсбери, впереди были большие перемены. Более того, в эти годы произошел один из величайших стратегических сдвигов в истории британской дипломатии.

В результате как англо-бурской войны, так и изменения международного ландшафта, в 1902 году Великобритания заключила союз с Японией (первое подобное соглашение за более чем столетие), а позже вступила в союз с Францией и достигла сближения с Соединенными Штатами.

Такие действия явно не соответствовали предыдущей британской политике невмешательства, проводившейся на протяжении десятилетий, и ознаменовали собой важнейшую грандиозную стратегическую перезагрузку, положившую начало отходу Соединенного Королевства от политики невмешательства.

Главный архитектор этой политики, государственный секретарь по иностранным делам лорд Лэнсдаун, описал ее следующим образом:

“В наше время ни одна нация, намеревающаяся принимать участие в делах цивилизованного мира, не может решиться пребывать в полном одиночестве”. 

Влияние военных кампаний на “большую стратегию” страны является серьезной темой, имеющей важное значение для ученых.

Такие моменты насилия, когда общество губит людей и ресурсы, подвергая себя и других экзистенциальному риску, не могут не наводить на эпические размышления о целях и направлении национальной стратегии.

Великие ученые-стратеги от Майкла Ховарда и Колина Грея до Лоуренса Фридмана и Хью Строуна прослеживали эти связи в своих работах, особенно в том, что касается изменений после окончания конфликта.

Однако лишь немногие исследовали то, как информация с поля боя в режиме реального времени меняет основные стратегические оценки на национальном уровне.

“Войны откровения: Трансформирующее воздействие военного вмешательства на большую стратегию” (Ребекка Лисснер)

В своей новой книге “Войны Откровения” Ребекка Лисснер исследует такую связь в американском контексте, рассматривая три основных конфликта этой страны в 20 веке – Корейскую, Вьетнамскую войны и войну в Персидском заливе – и их влияние на американскую “большую стратегию” (grand strategy).

Насыщенная историческими деталями, книга Ребекки Лисснер использует данные тематические исследования для создания новой теоретической основы для ученых в области стратегических исследований, “информационной теории стратегической адаптации”, и даже предлагает убедительную альтернативную точку зрения на некоторые из наиболее устоявшихся анализов американской внешней политики периода после 1945 года.

Научные исследования автора книги в области безопасности помогают читателю ориентироваться в сложных  вопросах “большой стратегии”, будущего международного порядка и американской внешней политики.

Ребекка Лисснер является членом администрации Байдена с первых дней ее создания, работая заместителем, затем исполняющим обязанности директора по стратегии в аппарате Совета национальной безопасности, а в последнее время – заместителем советника вице-президента по национальной безопасности.

Вполне возможно, что многие из ее соображений, изложенных в данной книге, учитываются также в ходе официальных дебатов в Вашингтоне.

В центре книги – связь между “большой стратегией” и ведением войны, связь, имеющая давние исторические корни.

Сама теория “большой стратегии” возникла в начале 19-го века и использовалась для описания “грандиозных” масштабов и размеров европейских армий во время французских революционных войн.

К первому десятилетию 20-го века термин расширился и стал включать в себя другие аспекты внешней политики, в том числе невоенные инструменты, такие как финансы и торговля. Это более полное определение термина стало возможным во многом благодаря трудам британских мыслителей, таких как Альфред Тайер Мэхэн, Джулиан Корбетт и Дж.Ф.К. Фуллер.

Другим автором был Бэзил Лиддел Харт, который в 1929 году написал, что “в то время как горизонты стратегии ограничены войной, “большая стратегия” смотрит за пределы войны на последующий [послевоенный] мир”.

После Второй мировой войны данная базовая концепция сохранилась. Майкл Ховард описывал “большую стратегию” не только как “ведение войны, но и как ее предотвращение”, что в период холодной войны включало в себя ядерное сдерживание.

Стоит отметить, что некоторые авторы, такие как Хью Строун и Лукас Милевский, утверждают, что эволюция концепции “большой стратегии”, выходящая далеко за рамки понятия насильственного конфликта, превратила этот термин в бессмыслицу. В своей замечательной книге Милевски утверждает, что концепция стала “бесстандартной” и “непоследовательной”, а Страхан за несколько лет до этого утверждал, что она “больше не имеет связности как интеллектуальная концепция”.

Хотя Лисснер не принадлежит к этому лагерю – в самом начале она излагает свою рабочую теорию “большой стратегии” как “высшего порядка и наиболее значимого измерения государственного управления” – она ясно дает понять, что данное конкретное исследование “использует линзы военной мощи, военных угроз и военной позиции, чтобы осветить, как государство представляет себе свою роль в мире”.

В рамках данного подхода, Лисснер дает в книге определение “большой стратегии” Барри Позена, кто на протяжении многих лет подчеркивал связь между военной доктриной и большим стратегическим мышлением.

Во многих отношениях это свежий взгляд, учитывая, что исследователи теории “большой стратегии” (включая и меня), обычно занимаются другими явлениями, связанными с практикой государственного управления – политическими, экономическими, социальными и моральными.

Лисснер, однако, настойчиво и без околичностей напоминает нам о том, что, возможно, является самым важным измерением:

“Войны – это горнило большой стратегии”.

Исходя из этого основного суждения, Лисснер описывает три наиболее важные военные кампании, проведенные Соединенными Штатами со времен Второй мировой войны, и оценивает, когда и как изменилось “большое стратегическое мышление” политиков в Вашингтоне.

Исследование является тщательным и основано на впечатляющем сочетании первичных и вторичных источников. Некоторые комментарии, даже, казалось бы, мимолётные, всё равно оставляют след. Один из примеров – глава, посвященная войне во Вьетнаме, где, прежде чем сделать свой основной вывод, автор повторяет, что мы не можем рассматривать американскую “большую стратегию” как нечто концептуально чистое в период с 1945 по 1991 год.

Как она указывает, в 1960-х и 1970-х годах (среди прочих периодов) произошли ключевые корректировки “большой стратегии”, оказавшие большое влияние на направление национальной стратегии [США]. Такое тонкое напоминание, как это обычно бывает в исторической науке, разрушает иллюзию “простых нарративов”.

В своей книге Лисснер вначале опирается на существующую школу мысли (сосредоточенной вокруг “нулевой гипотезы”, утверждающей о полном отсутствии связи между военным вмешательством и “большими стратегическими” изменениями), а затем излагает свою собственную теоретическую основу.

Центральное место в ее концепции занимает признание того, что “аудит битвы” (фраза, которую она позаимствовала у Кеннета Поллака), на самом деле меняет оценку угроз, и большие стратегические предположения и цели. В частности, она имеет тенденцию менять оценку государством своих собственных военных возможностей, а также возможностей своих противников и союзников – восприятие, которое, в свою очередь, приводит к корректировке “больших стратегических” перспектив государства.

Важным здесь является дальнейшее разграничение между “корректировкой” и “капитальным ремонтом” “большой стратегии”, которое она описала в главе для недавнего “Оксфордского справочника по большой стратегии”. Последний термин относится к изменению первого уровня “большой стратегии” государства, который она описывает как “ориентацию государства на международную систему”, в то время как стратегическая корректировка относится к изменениям на втором уровне большой стратегии. Она определяет этот второй уровень как “подчиненные уровни внешнеполитического поведения: предположения о текущих и перспективных угрозах и возможностях, а также доступность и относительная полезность инструментов национальной власти”.

Сосредоточившись на взаимосвязи между военными операциями и “большой стратегией”, работа Лисснер находится на пересечении военной истории, истории дипломатии и теории международных отношений.

Первые две из этих научных дисциплин – военная и дипломатическая история – выдержали натиск воспринимаемой неактуальности на традиционных исторических факультетах США и Великобритании. Эта тенденция, особенно с учетом нынешнего международного контекста, вызывает недоумение и страх.

Однако книга Лисснер – это ода не только актуальности, но и незаменимости этих дисциплин.

В своем исследовании она тщательно изучает военную и дипломатическую историю трех основных примеров, а затем, верная своему опыту в политологии, разрабатывает теоретическую основу для осмысления этих наблюдаемых тенденций. Теории и даже теоретические основы, как правило, заставляют историков, в том числе и меня, соглашаться без раздумий; однако, положения Лисснер в этом отношении, как в новой книге, так и в ее вышеупомянутой главе, имеют огромное практическое значение.

В будущем мы можем надеяться, что другие ученые возьмут эту систему на вооружение и применят ее к другим периодам конфликтов и дипломатии. Пока же мы можем наслаждаться работой, которая увлекает, стимулирует и входит в канон истории и практики американской большой стратегии.

2 мая 2022 года

Автор: Эндрю Эрхардт  

Эндрю Эрхардт – научный сотрудник кафедры истории и политики имени Эрнеста Мэя в Гарвардской школе Кеннеди.

Источник: War on the Rocks

Last Updated on 03.05.2022 by iskova