В Швейцарии никто не мешает преподавать русский язык

Швейцарский преподаватель русского языка Даниэль Хензелер (Daniel Henseler) в интервью  порталу SWI объясняет, насколько важна для него его работа, в том числе и с учетом российской агрессивной войны против Украины.

«Моя задача в качестве преподавателя состоит в том, чтобы донести до людей простую мысль: язык — это инструмент»,-говорит швейцарский литературовед, специализирующийся на русской и польской литературе.

В этом интервью Даниэль Хензелер объясняет, почему он сделал русскую культуру и язык делом своей жизни и каково это, преподавать это язык сейчас, когда многими он воспринимается как язык агрессии.

Интервью состоялось в Берне.

SWI swissinfo.ch: Два года назад Ассоциация преподавателей русского языка в Швейцарии призвала не возлагать на русский язык ответственность за происходящее в Украине. Почему ассоциация решила высказаться именно тогда?

Даниэль Хензелер: Я думаю, рассматривать это заявление нужно в контексте времени. Два года назад мы не могли знать, что произойдет дальше. Но в то время для нас было важно не допустить, чтобы в этой агрессии обвинили русскоязычных людей, тех, кто не имеет к ней никакого отношения.

Украинская сторона сейчас воспринимает русский язык как язык агрессора, и в некотором смысле это вполне справедливо. Каково это, преподавать этот язык сейчас?

Даниэль Хензелер: В моем окружении в той или иной степени эмоционально затронутыми оказались все преподаватели русского языка. У многих из них есть семейные связи с Украиной или Россией. У меня таких связей нет. Но для меня решение заниматься русской литературой, культурой и языком стало, так сказать, моим жизненным выбором. Но и в самом деле: как теперь заниматься своей работой?

В чем её смысл? Для чего мы это делаем? Это было и остается для меня большим вопросом. Я вполне могу понять, что многие в Украине больше не хотят говорить по-русски. Я вполне способен уважать такую позицию. Но это вовсе не значит, что я должен разделять такое отношение, и об этом я бы хотел сказать вполне чётко.

Что изначально заставило Вас принять решение сделать русский язык делом своей жизни?

Даниэль Хензелер: В 1980-х годах у меня проявился сильный интерес к Восточной Европе, в частности к Румынии и Польше, к их культуре и музыке. В то время эти страны были изолированы и труднодоступны. В каком-то смысле я «швейцарское дитя советской перестройки». В начале 1990-х я пережил падение коммунизма и внезапно у меня, да и у всех появилось много новых перспектив и возможностей.

Нарратив поколения наших родителей о том, что мир, мол, всегда будет оставаться неизменным, что вот есть восточная половина Европы, которой не повезло, утратил адекватность. Впервые я побывал в России в 1992 году, затем я учился там в течение одного семестра в 1996 году. Это было тогда бурное время как в культурном плане, так и в плане весьма горячих дебатов.

Обсуждаете ли вы сегодня с вашими студентами политические вопросы?

Даниэль Хензелер: Вначале всё это было для меня очень эмоционально, для студентов также. Многие имели вопросы и задавали их. Хотя в целом я не считаю, что мое мнение так уже важно. Поэтому я определил для себя следующий подход: если кто-то хочет поговорить об этом, он может подойти ко мне в любое время. Если кому-то нужно мое мнение, то я с радостью его выскажу. Но обычно я делаю это мимоходом, до или после лекции или семинара. И некоторые учащиеся пользуются такой возможностью.

На уроках же я стараюсь делать прежде всего то, что входит в мои прямые обязанности: преподавать язык и предоставлять студентам знания в плане культурного, а также исторического контекста. Например, я могу сослаться в качестве контекста на дискуссию, которая сейчас идет в России. Там многие спорят о том, нужно ли запретить некоторые феминитивы, потому что они якобы являются выражением западных ценностей или ЛГБТ-культуры. Но в общем, я считаю, что наши студенты достаточно зрелые люди, они сами способны отличить интерес к языку и культуре от войны.

Тоталитарные режимы часто использовали язык в качестве инструмента политической власти. Можно ли четко отделить политику от языка?

Даниэль Хензелер: Всё есть язык, и язык есть всё. Конечно, мы видим, что с языком что-то происходит. Что русский язык используется для целей пропаганды. У нас было много мероприятий в швейцарских университетах и вузах, посвященных пропагандистским нарративам. Моя задача в качестве преподавателя состоит в том, чтобы донести до людей простую мысль: язык — это инструмент. Но что это также может быть и инструмент на службе добра. Я надеюсь, что то, что происходит сейчас и происходило раньше, будет анализироваться и на русском, а не только на английском.

«Русский язык в Украине — тоже одна из жертв Путина»

SWI swissinfo.ch: В самой первой записи вашего «Дневника вторжения» от 29 декабря 2021 года вы высказываете надежду, что Украина будет развиваться по пути Швейцарии. Сейчас, полтора года спустя, мы разговариваем в Швейцарии, и я хочу для начала спросить Вас: как Вы оцениваете политический курс Конфедерации за этот период времени?

Андрей Курков: Я понимаю, что Швейцария всегда была традиционно нейтральным государством. При этом, с моей точки зрения, нейтралитет не является оправданием каких-либо отношений с агрессором. Главная проблема сейчас заключается в том, что Берн запрещает другим странам передавать Украине вооружения, произведенные в Швейцарии. А без оружия и боеприпасов Украина проиграет эту войну. Если украинская армия не сможет эффективно защищать свое население, то жертв среди гражданских лиц будет еще больше.

На Женевском саммите по правам человека и демократии Вы выступаете в качестве «очевидца». Кто Вы теперь, после начала российского вторжения, – очевидец или все-таки писатель?

Андрей Курков:: К сожалению, я больше не могу писать художественную литературу. Я не смог положить на бумагу за последние 15 месяцев ни одного слова. Я начинал несколько раз и терпел неудачу. Я, конечно, буду пытаться снова. Но единственная тема, о которой я сейчас могу писать, — это война, это то, что происходит с украинцами из-за российской агрессии.

Очень жаль, ведь Вы сейчас очень успешный автор сюрреалистических романов, переведенных на 37 языков. Вы сами говорите на одиннадцати языках?

Андрей Курков:: Раньше говорил. Сейчас я говорю только на шести.

Какие это языки?

Русский, украинский, немецкий, французский, английский — и еще я понимаю итальянский.

Русский и украинский языки сейчас как никогда политизированы. Как Вы относитесь к этому?

Андрей Курков: Вы знаете, что я украинец русского происхождения. Я пишу художественную литературу на русском языке. Нон-фикшн я создаю на русском, но также на украинском и английском языках. Русский язык и русскоязычная культура в Украине сегодня тоже являются жертвами Путина. Сейчас гораздо меньше людей говорят на русском языке, никто больше не хочет его учить. Русскоязычным писателям в Украине приходится нелегко, ведь большинство книжных магазинов вообще не хотят продавать книги на русском языке. Даже те, что были написаны и изданы в Украине.

Но сами Вы до сих пор говорите на публике по-русски?

Андрей Курков:На публичных мероприятиях в Украине я говорю по-украински, лично и в частном порядке я говорю по-русски.

Может быть, стоило бы вам и в Женеве свою речь произнести на украинском, как говорится, чтобы «послать сигнал»?

Андрей Курков:Нет, нет. Я буду говорить по-английски. Моя жена из Англии, мои дети — подданные Великобритании. Для меня язык — это инструмент, иногда это инструмент культуры, иногда инструмент политики. Украинский язык, согласно законодательству, является в Украине единственным официальным языком. Именно по этой причине на публичных мероприятиях в Украине я и говорю на украинском языке.

Стали бы Вы говорить по-русски, если бы дело обстояло иначе?

Андрей Курков: Нет, не стал бы. Украинский язык — это самая очевидная защита украинской идентичности и украинской независимости. России удалось заставить Беларусь иметь два официальных языка: русский и белорусский. И что произошло? В Беларуси людей, которые говорят на улице по-белорусски, считают крайними националистами и подвергают осмеянию.

Андрей Курков:Если судить по постам в сети в Facebook, то сейчас в Украине русский язык — это язык врага, и это даже несмотря на то, что добрая половина украинских военных, сражающихся на передовой, — русскоговорящие. При этом большинство русскоязычных украинцев прекрасно знают, кто несет ответственность за такую плохую репутацию их родного языка. В целом Путин подталкивает Украину к развитию украинской идентичности даже быстрее, чем это происходило бы, реши он не совершать агрессию.

Социальные сети — это для вас важнейший инструмент коммуникации. Даже находясь здесь, в Женеве, Вы публикуете в них свои посты о событиях в Украине, например, о бомбардировках Киева.

Андрей Курков:Мои дети находятся в Киеве, как и большинство всех моих друзей. Я волнуюсь каждую ночь, потому что каждую ночь нам приходится сталкиваться с обстрелами. Вся страна живет вот так, под угрозой, в смертельной опасности, исходящей от России. Но при этом весь мир знает об этом и видит, как русские убивают мирных жителей Украины и как они оккупируют их территорию. Я надеюсь, что это повлияет и на политические решения Швейцарии. Нельзя ведь просто молча наблюдать за убийствами.

Вы имеете в виду позицию Швейцарии по реэкспорту вооружений?

Андрей Курков:Речь идет о гуманитарных вопросах, о реэкспорте оружия, о многих иных вопросах. Я также очень надеюсь, что Швейцария примет деятельное участие в послевоенном восстановлении Украины и что она поможет этой стране стать членом ЕС. Швейцария сама не входит в Евросоюз, но это все равно очень важная страна, в том числе и в финансовом смысле.

В Швейцарии некоторые левые политики призывают к конфискации российских активов, замороженных на счетах в швейцарских банках.

Андрей Курков:Я в этом не специалист. Я просто надеюсь, что швейцарские банки не станут убежищем для российских преступных денег, используемых для подкупа европейских политиков как из крайне левых, так и крайне правых политических партий, с тем чтобы те продвигали интересы России. Но я уверен, что уж швейцарские-то власти точно знают, что происходит у них в Швейцарии.

В Украине продолжается активная борьба с коррупцией. На прошлой неделе был арестован глава Верховного суда Всеволод Князев. Что значит в Украине сейчас поддерживать и развивать структуры гражданского общества?

Андрей Курков:Сейчас в стране функционируют не только все политические структуры и институты, но и вообще всё остальное. Вы можете купить новый автомобиль в Николаеве, даже несмотря на то, что вчера автосалон там был разбомблен. Глава Верховного суда находится в тюрьме и отстранен от должности. В Украине до недавнего времени вся правовая система была очень коррумпирована. А этот арест показывает, что борьба с коррупцией продолжается. Сколько времени пройдет, прежде чем наше общество сможет назвать себя свободным от коррупции? Я не знаю.

Вы известны своим весьма критическим взглядом на украинскую политику. В «Дневнике вторжения» Вы также рисуете очень неоднозначный портрет президента Владимира Зеленского.

Андрей Курков:Президент Зеленский сейчас пользуется в стране огромной поддержкой. Конечно, его также много критикуют, в том числе и многие интеллектуалы, потому что Украина состоит из отдельных людей, а не из коллективных масс как Россия. В Украине зарегистрировано более четырех сотен политических партий, там не прекращаются дискуссии, не прекращается критика. Следующий президент, или, может быть, даже это будет женщина-президент, окажется в таком же положении.

Но сейчас самое главное состоит в том, что Зеленский — это президент страны, находящейся в состоянии войны. И он довольно хорошо справляется с этой работой. Посмотрим, что произойдет, когда война закончится, останется ли он тогда президентом. Пока в Украине никому не удавалось оставаться на должности президента два срока. Это кое-что говорит об Украине.

То есть в целом, при всех колебаниях, настрой в стране скорее царит позитивный?

Андрей Курков:В основном да. Это показывает, что демократия работает, что в стране есть политические свободы, есть свобода слова, так как никто еще не был наказан за критику властей.

Когда война завершится, сможет ли Украина стать такой же стабильной страной, как Швейцария?

Андрей Курков:Это было бы идеально. Но Украина не может позволить себе быть нейтральной. Она должна стать частью структуры, способной защитить страну в будущем от новой агрессии. Но в каком-то смысле Швейцария всегда была для меня примером идеальной гармонии: тут есть разные кантоны, люди говорят на четырех языках, многие говорят по-английски. Благодаря этому нейтралитету и такой гармонии здесь и находятся штаб-квартиры ООН и Международного комитета Красного Креста. Швейцария — это пример идеальной страны.

Она такой остается и сейчас?

Андрей Курков: Безусловно.