Уроки истории. Крах мирового порядка 1930-х гг. Параллели
Мир движется не к новой холодной войне. Скорее, это приближение к краху мирового порядка образца 1930-х годов
За последние полтора десятилетия во всем мире произошли потрясения.
Финансовый кризис 2008 года и его последствия, пандемия COVID-19 и крупные региональные конфликты в Судане, на Ближнем Востоке, в Украине и в других странах повергли мир в состояние неопределенности.
К этому добавляется напряженное, растущее соперничество между США и их предполагаемыми противниками, особенно Китаем.
В ответ на эти тревожные времена комментаторы часто прибегают к поверхностной аналогии с эпохой после 1945 года, чтобы объяснить геополитику. Нам неоднократно говорили, будто мир вступает в «новую холодную войну».
Но как историк, изучающий место США в мире, я считаю, что эти ссылки на конфликт, в котором Запад десятилетиями вел идеологическую борьбу с Советским Союзом и его союзниками, и на то, как холодная война отразилась на всем мире, — не совсем верный подход к сегодняшним событиям.
Если посмотреть на мир критически, то он меньше всего похож на структурированную конкуренцию времен холодной войны и больше напоминает разрушение мирового порядка, произошедшее в 1930-е годы.
Низкое бесчестное десятилетие
В 1939 году поэт У. Х. Оден назвал 30-е годы «низким и бесчестным десятилетием» — временем, породившим неопределенность и конфликты.
С позиции почти столетней ретроспективы период от краха на Уолл-стрит в 1929 году до начала Второй мировой войны может быть искажен с помощью таких терминов, как «изоляционизм» или «умиротворение». Десятилетие изображается как морализаторская пьеса о возвышении таких фигур, как Адольф Гитлер и Бенито Муссолини, а также упрощенные истории об умиротворении агрессии.
Но эпоха была гораздо сложнее. Мощные силы 1930-х годов изменили экономику, общество и политические убеждения. Понимание этой динамики может прояснить запутанные события последних лет.
Большие и малые депрессии
Великая депрессия определила 1930-е годы во всем мире. Это был не просто крах фондового рынка в 1929 году, как его часто рисуют. Это была прелюдия к масштабному распаду мировой экономики, который продолжался мучительно долго.
Постоянные экономические проблемы затронули экономики и отдельных людей от Миннеаполиса (США) до Мумбаи (Индия) и привели к глубоким культурным, социальным и, в конечном счете, политическим изменениям. Между тем продолжительность Великой депрессии и ее невосприимчивость к стандартным решениям — таким, как просто позволить рыночным силам «очистить гниль» масштабного кризиса, — дискредитировали экономический подход laissez faire и поддерживавшие его либеральные капиталистические государства.
| Láissez-fáire ([lɛse fɛʁ] с фр. — «позвольте-делать») или при́нцип невмеша́тельства — экономическая доктрина, согласно которой государственное регулирование экономики и экономическое вмешательство должны быть минимальными. |
«Малая депрессия», последовавшая за финансовым кризисом 2008 года, привела к аналогичным последствиям:
- ввергла в хаос международную и внутреннюю экономику,
- лишила миллиарды людей безопасности
- дискредитировала либеральную глобализацию, господствовавшую с 1990-х годов.
И в большую, и в малую депрессию люди по всему миру меняли свою жизнь и, обнаружив, что устоявшиеся идеи, элиты и институты не работают, обращались к более радикальным и экстремистским голосам.
Обрушилась не только Уолл-стрит. Для многих кризис подорвал идеологию, движущую США и многими другими странами мира, — либерализм.
В 1930-е годы этот скептицизм породил вопросы о том, отвечают ли демократия и капитализм, обремененные противоречиями в виде дискриминации, расизма и империализма, требованиям современного мира. В последнее десятилетие в разных странах мира мы также наблюдаем, как избиратели обращаются к авторитарным популистам.
Американский эссеист Эдмунд Уилсон сетовал в 1931 году: «Мы потеряли… не только свой путь в экономическом лабиринте, но и убежденность в ценности того, что мы делаем». В крупных журналах того времени печатались объяснения «почему либерализм обанкротился».
Сегодня левые и правые деятели могут вполне разделить мнение, сформулированное консервативным политологом Патриком Денином в его книге «Почему либерализм потерпел крах».
| «Сегодняшняя повсеместная тоска по сильному лидеру, способному вернуть народный контроль над формами бюрократизированного правительства и глобализированной экономики либерализма, возникла после десятилетий либерального демонтажа культурных норм и политических привычек, необходимых для самоуправления», — пишет Денин. Безжалостная экономическая либерализация оставила многих людей материально незащищенными; неумолимая культурная либерализация лишила их привязанности. Общинные связи пресекаются, чтобы стимулировать мобильность рабочей силы. Свобода становится тем, что может предоставить или отнять все более могущественное правительство. Денин настаивает на том, что простое вмешательство не поможет избавиться от глубокой гнили в либеральном проекте. Он говорит, что нужно представить себе будущее после либерализма, где местные (предпочтительно религиозные) общины будут сами обрабатывать землю и заботиться о себе. Эти группы будут культивировать «культуру сообщества, заботы, самопожертвования и малой демократии». |
Злые ветры
Либерализм — идеология, широко основанная на индивидуальных свободах и верховенстве права, а также на вере в частную собственность и свободный рынок, — превозносился его сторонниками как способ принести миру демократизацию и экономическое процветание.
Но в последнее время либеральная «глобализация» пошла под откос.
Великая депрессия имела схожий эффект. Оптимизм 1920-х годов — период, который некоторые называют «первой волной» демократизации, — рухнул, когда в странах от Японии до Польши установились популистские, авторитарные правительства.
Сегодняшнее возвышение таких фигур, как Виктор Орбан в Венгрии, Владимир Путин в России и Си Цзиньпин в Китае, напоминает историкам о неизменной привлекательности авторитаризма во времена неопределенности.
Обе эпохи объединяет растущая фрагментация мировой экономики, когда страны, включая США, пытались остановить экономическое кровотечение путем повышения тарифов для защиты отечественной промышленности.
Экономический национализм, несмотря на горячие споры и противодействие, в 1930-е годы стал доминирующей силой в глобальном масштабе. Об этом свидетельствуют недавние призывы к протекционистской политике во многих странах, включая США.
Мир недовольства
В то время как Великая депрессия вызвала «Новый курс» в Соединенных Штатах, где правительство взяло на себя новые функции в экономике и обществе, в других странах люди, обожженные крахом либеральной мировой экономики, увидели подъем режимов, которые сосредоточили огромную власть в руках центрального правительства.
Привлекательность китайской модели авторитарного экономического роста и образ сильного человека, воплощаемый Орбаном, Путиным и другими — не только в странах «Глобального Юга», но и на Западе, — сегодня перекликаются с 1930-ми годами.
Депрессия усилила ряд так называемых «тоталитарных» идеологий:
Важно отметить, что в глазах многих людей по всему миру эти системы получили определенную легитимность, особенно в сравнении с дряхлеющими либеральными правительствами, которые, казалось, не могли предложить пути решения кризисов.
Некоторые из этих тоталитарных режимов были изначально недовольны миром, установившимся после Первой мировой войны. И после того, как глобальный порядок, основанный на либеральных принципах, не смог обеспечить стабильность, они решили перекроить его на своих условиях.
Сегодня наблюдатели могут выражать шок по поводу возвращения крупномасштабной войны и вызовов, которые она бросает глобальной стабильности.
Но у этого явления есть четкая параллель с годами депрессии.
В начале 1930-х годов такие страны, как Япония, пытались пересмотреть мировую систему с помощью силы — отсюда и пошло название «ревизионистские». Отрезание кусков Китая, в частности Маньчжурии в 1931 году, было встречено (в отличие от захвата Россией Крыма в 2014 году) не более чем непризнанием со стороны западных демократий.
По мере того как десятилетие продолжалось, открытая военная агрессия распространялась. Китай стал переломным моментом, поскольку его антиимперская война за самосохранение против Японии была сдержанно поддержана другими державами.
Вероятно именно эту параллель осознают сегодня украинцы.
Эфиопия, Испания, Чехословакия и, в конце концов, Польша стали мишенями для «ревизионистских» государств, использующих военную агрессию или ее угрозу для перестройки международного порядка по своему образу и подобию.
По иронии судьбы, к концу 1930-х годов многие, пережившие те кризисные годы, увидели собственную «холодную войну» против режимов и методов таких государств, как нацистская Германия. Они использовали эти слова, чтобы описать распад нормальных международных отношений на постоянную, порой жестокую, конкуренцию. Французские обозреватели описывали период «ни мира, ни войны» или «demi guerre» (полумеры).
Деятели того времени понимали, что это было не столько постоянное соперничество, сколько горнило, в котором заново формировались нормы и отношения. Их слова находят отклик в чувствах тех, кто сегодня наблюдает за формированием нового многополярного мира и подъемом региональных держав, стремящихся расширить свое влияние на местах.
Взять бразды правления в свои руки
Отрезвляет сравнение нынешнего момента с прошлым, финалом которого была глобальная война.
Исторические параллели никогда не бывают идеальными, но они заставляют нас переосмыслить наше настоящее. Наше будущее не должно быть повторением ни «горячей войны», завершившей 1930-е годы, ни последовавшей за ней «холодной войны».
Растущая мощь и потенциал таких стран, как Бразилия, Индия и другие региональные державы, напоминают о том, что исторические игроки развиваются и меняются.
Однако признание того, что наша эпоха, как и 1930-е годы, является сложным многополярным периодом, переживающим серьезные кризисы, позволяет нам увидеть, что тектонические силы вновь перестраивают многие базовые отношения.
Осознание этого дает нам шанс ОБУЗДАТЬ силы, которые в другое время привели бы к катастрофе.
23.08.2024
Источник: The Conversation
Last Updated on 14.09.2024 by iskova