Турция как претендент на роль великой державы

ИСТОРИЯ 

Мировой порядок, вероятно, будет переписан в результате продолжающегося многомерного конфликта между Россией и Западом из-за Украины, возобновления прямой военной напряженности с участием великих держав, усиления стратегической конкуренции между США и Китаем, реконфигурации альянсов и резкого глобального экономического спада, отражающегося в таких явлениях, как инфляция, нарушение транснациональных цепочек поставок, финансовая нестабильность и дефицит критически важных товаров.

Эти сложные условия неопределенности подпитывают стратегическую тревогу в высших нервных центрах многих государств.

Однако, несмотря на всю эту мрачную атмосферу, подобный ландшафт может также открыть ценные возможности, которые стоит использовать тем, кто хочет и кто способен воспользоваться всеми этими обстоятельствами для продвижения собственной повестки дня. Другими словами, сейсмическая перестановка в глобальном соотношении сил благоприятна для реализации ревизионистских планов.

В этом отношении Турция имеет все шансы вновь заявить о себе как о формирующейся великой державе в ближайшие десятилетия.

В данном анализе рассматривается траектория, по которой движется это евразийское государство в своем стремлении занять более высокое иерархическое положение в международной системе, и то, как нынешняя нестабильная обстановка может парадоксальным образом способствовать такому стремлению.

Гибель “больного человека Европы”

Согласно классическому геополитическому мышлению, национальные государства ведут себя подобно живым организмам, стремящимся к процветанию на суровой дарвиновской арене.

Они рождаются, растут, созревают, расширяются, развиваются, конкурируют с себе подобными, приходят в упадок, увядают, гибнут, размножаются – и в некоторых случаях, даже переживают полное возрождение, восстанавливая свои силы.

Когда турки-османы (народ среднеазиатского происхождения) по воле судьбы захватили то, что осталось от распадающейся Восточной Римской империи, они взяли на себя задачу создания собственного государства.

Таким образом, падение Константинополя в 1453 году ознаменовало конец исторической главы, но также и начало новой истории.

Постепенно османы построили мощную, богатую, престижную и космополитическую империю. Фактически, можно утверждать, что они унаследовали геополитическое положение, которое когда-то занимали византийцы, как великая держава в восточной части Средиземноморья, на перекрестке Европы и Азии, чья сфера влияния охватывала Восточную Европу, Балканы, Магриб, Левант и Большой Ближний Восток.

Поэтому неудивительно, что она часто конфликтовала с такими тяжеловесными соперниками, как Венецианская республика, Испанская империя, Россия и Персия. Стоит также подчеркнуть, что если бы османы не потерпели поражение в Лепанто и у ворот Вены, возможно, история Европы была бы совершенно иной.

Тем не менее, такие события, как открытие Нового Света и последующий подъем индустриализации и технологического развития, изменили баланс сил в пользу западноевропейских государств на несколько столетий.

Тем временем Османская империя находилась в состоянии стагнации, особенно в экономической и технологической сферах. Упадок был настолько заметен, что среди иностранных наблюдателей ее стали называть “больным человеком Европы”. Наконец, сокрушительное поражение османских войск в Первой мировой войне стало предвестником смерти империи.

Ее военный крах и последовавший за ним политический распад подтолкнули Британию и Францию к захвату территорий, ранее контролируемых османами, – событие, последствия которого до сих пор ощущаются столетие спустя.

Однако, несмотря на тяжелый удар, большое кровопролитие и потерю своих колониальных владений, турецкая нация сумела выжить. 

Эпоха турецкого “евроатлантизма” 

Процесс возрождения любого государства после краха его имперских амбиций всегда происходит довольно хаотично.

В случае Турции он включал в себя акты политического насилия, включая войну, восстания, агитацию, жестокую борьбу за власть, убийства и даже несколько эпизодов геноцидных преследований.

Когда пыль осела, была создана Турецкая Республика, и под руководством Кемаля Ататюрка были проведены амбициозные реформы, направленные на всестороннее изменение профиля страны как современного, промышленно развитого и светского прозападного национального государства.

Полный спектр этих структурных изменений включал: 

• конституционные,
• политические,
• экономические,
• образовательные,
• социокультурные,
• и даже языковые инновации.

В конечном итоге, это позволило Турции:

• укрепиться как национальному государству;
• эволюционировать в соответствии с новой реальностью;
• сохранить внутреннюю стабильность;
• принять новую модель управления;
• стимулировать развитие промышленности;
• обеспечить рост престижных университетов;
• способствовать интеграции женщин в некоторые области общественной сферы;
• и даже принять латинский алфавит для турецкого языка.

Поэтому Ататюрк считается одновременно отцом-основателем современной Турции и дальновидным государственным деятелем, который подготовил страну к противостоянию вызовам и условиям 20-го века.

Тем не менее, многие из этих мер – особенно те, которые рассматривались как неисламские или противоречащие духу традиций и коллективной идентичности, которые хранились сотни лет – были, мягко говоря, спорными. Соответственно, военные и спецслужбы (реорганизованные в профессиональные институты) были назначены в качестве высших хранителей кемалистской идеологии и ее наследия. И действительно, не раз эти структуры вмешивались в ситуацию, свергая гражданские правительства, чьи действия бросали вызов светскому кредо кемалистской ортодоксии.

Таким образом, несметная и неподотчетная власть де-факто, которой обладают из-за кулис высшие эшелоны армии и разведки, и их тайное влияние на дела Турецкой Республики были концептуально описаны как “теневое правительство”, “государство в государстве” или даже “глубинное государство” (derin devlet).

Формирование такого полуподпольного политического устройства было вполне объяснимо. В конце концов, мысли Макиавелли учат, что, когда речь идет о государственном строительстве, даже если оно потенциально может привести к мирской славе или достижению общего блага в долгосрочной перспективе, вступление на реформистский путь также может быть опасным. Такое направление может вызвать недовольство тех, кто жаждет возврата к старому порядку по соображениям удобства или идеологическим причинам; кроме того, выгоды от реформ не материализуются в одночасье, что может вызвать недовольство населения в краткосрочной перспективе.

Следовательно, для успеха необходима негласная поддержка жесткой силы. В противном случае одних лишь благих намерений и оптимистических ожиданий будет недостаточно, и все реформаторские начинания рано или поздно рассыплются как карточный домик. Перефразируя флорентийского философа, можно сказать, что если вооруженные пророки имеют шанс добиться победы, то безоружные пророки, как правило, в конце концов сдаются, а добродетельные законы ничего не стоят, если они не могут эффективно выполняться.

Во внешней политике Турция придерживалась осторожного подхода. Во время Второй мировой войны она оставалась в основном нейтральной, присоединившись к союзникам только после того, как их победа над нацистской Германией стала безоговорочно очевидной. Вскоре после окончания войны администрация Трумэна – вдохновленная геополитическими рецептами Джорджа Кеннана, архитектора американской политики сдерживания Советского Союза, а также историческим опытом Британской империи – предотвратила поглощение Турции в гравитационную орбиту Москвы.

Следует помнить, что Анатолийский полуостров является грозной платформой для проецирования силы на ключевые соседние регионы, и он также рассматривался американскими политиками как ключевой оплот, который существенно ограничит доступ Советов к теплым водам Средиземноморья.

В свою очередь, Турция была обеспокоена угрозой как тайной внутренней диверсии со стороны поддерживаемых СССР коммунистических сил, так и перспективой военного окружения со стороны Красной Армии. Учитывая агрессивное экспансионистское продвижение Сталина на запад, эти опасения вряд ли были беспочвенными.

Поэтому в 1952 году Турция вместе с Грецией вступила в НАТО, что формализовало ее геополитическую связь с блоком морских либеральных капиталистических демократий во главе с США и закрепило политику прозападной ориентации. Дополнительные преимущества включали доступ к современному оружию и специализированной подготовке, которые были использованы для повышения потенциала турецких вооруженных сил.

Именно в этот период так называемое “глубинное государство” Турции установило тесные связи с западными вооруженными силами и разведывательными службами. Более того, вместе с неарабскими государствами Ближнего Востока, такими как Иран и Израиль, Турция была важным якорем для сдерживания советского влияния в регионе.

Вершиной этого периода стала попытка Турции вступить в Европейский Союз, что не вовсе казалось надуманным в атмосфере восторженного оптимизма, процветавшего в начале эпохи после холодной войны.

Рост неоосманизма

За последние несколько десятилетий стратегическая обстановка в Турции кардинально изменилась.

Список значимых событий включает в себя следующее:

• англо-американское вторжение в Ирак в 2003 году;
• неудачную военную интервенцию НАТО в Афганистане;
• разрушительные волны “арабской весны”;
• конфликты в Сирии и Йемене;
• революцию в Египте по полному кругу;
• возрождение воинствующего исламизма;
• попытки России вновь утвердиться в качестве великой державы;
• усиление напряженности между суннитами и шиитами на всем Большом Ближнем Востоке;
• беспорядки и “цветные революции” в ряде постсоветских государств;
• агрессивное стремление Ирана к региональной гегемонии;
• неустанные планы Тегерана по обладанию ядерным оружием;
• углубляющиеся внутренние дисбалансы ЕС;
• зарождающееся партнерство между Израилем и нефтемонархиями Персидского залива для противодействия иранскому влиянию;
• российская военная интервенция в Украину;
• беспрецедентный рост экономической войны.

Поэтому турецкое государство становится все более агрессивным, чтобы противостоять возникающим вызовам, но и использовать возможности, которые несет с собой хаос.

Это отношение отражено в следующем:

• дипломатическая поддержка Анкарой независимости Косово от Сербии;
• участие турецких войск в операциях в Сирии и Ираке, в основном для противодействия курдским ополчениям;
• открытое манипулирование турецкой диаспорой в таких странах, как Германия, для формирования формально суверенных решений, касающихся как внешней, так и внутренней политики, в соответствии с национальными интересами Анкары;
• инструментальное использование эмиграционных волн в качестве инструмента принудительного давления и шантажа против стран-членов ЕС;
• спонсирование Турцией суннитских ополчений, джихадистов и наемников в качестве доверенных лиц и “пушечного мяса” для продвижения своей региональной повестки дня и нападения на соперников;
• антагонистическая позиция по отношению к режиму Асада, а также периодически возникающая напряженность в отношениях с Грецией и даже с такими традиционными союзниками, как Израиль;
• разжигание войны в Нагорном Карабахе в 2000 году в качестве активного сторонника азербайджанских военных действий в попытке усилить влияние Анкары на Кавказе и позиционировать себя в качестве естественного лидера тюркского мира;
• возвращение турецкого золотого запаса, ранее хранившегося в США, как знак снижения доверия Турции к Вашингтону.

Такой уровень смелости – который кардинально перечеркивает прежний подход “ноль проблем” с соседями – не соответствует профилю национального государства, чья повестка дня заключается в сохранении статус-кво. Как раз напротив – это отражает ревизионистский образ мышления.

На самом деле известно, что высокопоставленные турецкие чиновники, такие как Ахмет Давутоглу, основываясь на изучении классических геополитических текстов, таких как труды Фридриха Ратцеля и генерала Карла Хаусхофера, сформировали внешнюю политику Анкары именно в соответствии с экспансионистскими геополитическими планами.

Эти планы включают в себя стремление к региональной гегемонии, необходимость увеличения Lebensraum турецкого государства на его непосредственной периферии и развитие сферы влияния в таких областях, как Балканы, Ближний Восток, Кавказ и, возможно, даже в центральноазиатских степях Великого Туркестана.

Следует также отметить постоянные дипломатические шаги Анкары по укреплению связей с Латинской Америкой через торговое партнерство и проекцию турецкой “мягкой силы”.

В целом, можно с уверенностью утверждать, что нынешняя система международных отношений является свидетелем возрождения турецкой имперской традиции как интеллектуального компаса турецкой большой стратегии в 21 веке.

Интересно, что по отношению к крупным державам Турция ведет себя очень прагматично. Несмотря на атмосферу растущей взаимной неприязни между Анкарой и Вашингтоном, Турция обменяла свое благословение на вступление Швеции и Финляндии в НАТО в обмен на гарантии, которые помогут турецкому государству бороться с курдскими ополченцами и даже охотиться на них.

Членство Турции в НАТО можно аллегорически рассматривать как непростой и напряженный брак по расчету, в котором, несмотря на то, что взаимная любовь давно прошла, он все еще может быть взаимовыгодным, так что разрыв отношений был бы контрпродуктивным для обеих сторон.

Однако остается сомнительным, что Турция будет готова объединить свои силы с другими странами НАТО для отражения гипотетического нападения на страны Балтии или Польшу.

Напротив, несмотря на многовековую вражду, Турция в последние годы делает заигрывающие жесты в сторону Москвы и открыто заявляет о своем нежелании присоединиться к коллективным санкциям Запада против России в качестве возмездия за вторжение в Украину.

Это вовсе не означает, что Анкара настроена пророссийски. Просто она считает, что Россия может вдруг каким-то образом одержать верх, поэтому отталкивать русского медведя было бы неразумно, и это решение напоминает путь, по которому пошла Венгрия – член ЕС и НАТО.

В свою очередь, если Кремль потерпит стратегическое поражение, туркам останется только воспользоваться возникшей пустотой, которая охватит большую часть постсоветского пространства.

Кроме того, у Турции есть мощный стимул играть ключевую роль в китайских проектах по развитию партнерства для создания обширных геоэкономических коридоров, и, как следствие, возникают более прочные связи с Пекином.

Наконец, Анкара, похоже, прекрасно понимает, что ее попытка вступить в ЕС вряд ли будет успешной в ближайшем будущем, поскольку полноправное членство повлечет за собой неприемлемые политические издержки для обеих сторон, но сохранение кажущихся бесконечными переговоров – полезный и вежливый способ скрыть растущий раскол для видимости.

На пути к статусу великой державы?

Тем не менее, уместно задаться вопросом, хватит ли возможностей Турции для достижения статуса великой державы.

Изучение различных компонентов турецкой национальной мощи позволяет предположить, что даже в условиях ограничений у Анкары есть все необходимое для продвижения своей повестки дня или, по крайней мере, для таких попыток.

С геополитической точки зрения, на протяжении всей истории Анатолийский полуостров был воротами для проецирования влияния на Балканы, Восточную Европу, Средиземноморье, Кавказ и Ближний Восток.

Что касается военных вопросов, то Турция имеет довольно большую армию, оснащенную современным оружием, а также доступ к западным поставкам благодаря членству в НАТО. Кроме того, Турция имеет национальный военно-промышленный комплекс, который производит спутники и БПЛА (обратите внимание на оптимальные характеристики боевого беспилотника Bayraktar в операциях как обычной войны, так и борьбы с терроризмом). Примечательно, что турки также разрабатывают свой собственный стелс-истребитель пятого поколения (проект TAI TF-X).

Кроме того, с ВВП более чем 692 млрд 380 млн долл США в 2021 году (по данным МВФ), Турция является 23-й по величине экономикой мира. Кроме того, население страны, составляющее около 85 миллионов человек, делает ее 18-й по численности населения. Кроме того, Турция, пожалуй, единственная мусульманская страна, чьи университеты конкурентоспособны на международном уровне.

Кроме того, этнический профиль Турции, ее общие знаменатели и общее наследие с другими тюркскими народами из стран, расположенных на территории бывшего Советского Союза, также является преимуществом, которое стоит использовать. Аналогичным образом, по историческим и религиозным причинам Анкара может стать лидером суннитского мира.

И последний, но, безусловно, не менее важный аспект – Турция обладает достаточно компетентной и безжалостной разведывательной службой.

С другой стороны, внутренний профиль турецкого государства также подвергся глубокому пересмотру.

Под руководством Реджепа Тайипа Эрдогана и Партии справедливости и развития (ПСР/AKP) Турция стала – во всех смыслах – бескомпромиссно нелиберальным и авторитарным государством.

Режим, установленный Эрдоганом и его ближайшими союзниками, больше не делает вид, что придерживается западных политических и идеологических стандартов. Открыто отвергая кемализм и все, за что он выступает, страна приняла воинствующий исламизм в качестве основы для переделки турецкого общества, политики и культурной идентичности в соответствии с жестко консервативным мировоззрением о том, что значит быть турком.

В определенной степени этому способствовали внешние структурные явления, такие как растущая сила нелиберализма, привлекательность цезаризма как способа преодоления системных кризисов, возрождение религии как инструмента социально-политического контроля, а также мобилизация и расширение возможностей националистических сил во многих местах.

Более того, предпринятая в 2016 году попытка мятежных военных совершить государственный переворот против Эрдогана ускорила и углубила этот процесс. Неясно, был ли этот инцидент организован иностранными структурами (есть обоснованные подозрения в причастности ЦРУ, а тот факт, что некоторые лидеры повстанцев имели тесные связи с США, не способствует полному рассеиванию существующих сомнений), заговор, организованный в основном внутренними соперниками, или сложная комбинация того и другого.

Так или иначе, это предоставило Эрдогану хорошую возможность избавиться от своих внутренних оппонентов и критиков, а также провести чистку, специально спланированную для того, чтобы устранить остатки влияния кемализма в армии и службах безопасности. Таким образом, Эрдоган укрепил свою роль силовика или, возможно, будет точнее сказать  – султана неоосманской Турции.

Оглядываясь назад, можно сказать, что Турция считает, что кемализм до поры, до времени служил своей цели, но теперь, когда ситуация изменилась и Анкара стремится стать выше, он больше не считается полезным.

Нет нужды говорить, что эта новая социально-политическая реальность побудила чрезмерно ревностных западных либералов потребовать немедленного исключения Турции из НАТО и других западных структур, но сегодня такой сценарий кажется маловероятным, если только вдруг не произойдут резкие изменения  в правилах игры.

Хотя режим, возглавляемый Эрдоганом, откровенно похоронил прежнюю приверженность турецкого государства проекту прозападной ориентации, прагматические издержки отчуждения Турции только из-за абстрактных идеологических предпочтений превысят потенциальные выгоды и даже могут подтолкнуть турок к альтернативным геополитическим союзам с государствами, открыто заинтересованными в подрыве западной модели либерального мирового порядка.

Заключительные замечания

Некоторые геополитические аналитики спорили о том, на чью сторону встанет Турция в контексте холодной войны 2.0 – западных морских держав или евразийских гигантов. В конце концов, обе стороны предложили убедительные аргументы, но имеющиеся эмпирические данные далеко не окончательны, а в лучшем случае неоднозначны.

Существует, однако, альтернативное объяснение, которое может помочь рассеять эту двусмысленность и примирить кажущиеся противоречивыми признаки.

Как государство, стремящееся к самоутверждению, Турция будет руководствоваться только собственными национальными интересами.

Анкаре нет необходимости участвовать в конфронтационных коалициях в качестве младшего партнера, но она продемонстрировала сильную политическую готовность к прагматическому взаимовыгодному сотрудничеству с основными заинтересованными сторонами, при этом, не принимая ничью сторону.

Такой образ действий может ускорить становление Турции как крупной силы, с которой необходимо считаться, независимо от того, какой блок в конечном итоге возобладает в происходящей реконфигурации мирового порядка. Фактически, этот путь, в определенной степени, отражает тот подход, которого придерживаются другие государства с амбициозными геополитическими устремлениями (например, Индия) или региональные державы, которым необходимо хеджировать свои ставки в период неопределенности постоянно нарастающих потрясений (как например, Израиль).

Выходит, Османская империя умерла, да здравствует Османская империя?

Вне всяких сомнений, совершенно очевидно, что турки сильно заинтересованы в обретении статуса великой державы. И у них есть хороший потенциал, чтобы пройти этот путь.

Пресловутый жребий уже брошен, и данная реальность, похоже, подтверждает, что иногда геополитические силы действительно определяют ритмический резонанс поведенческих моделей.

Однако нет никакой гарантии, что намеченный ими результат будет достигнут. Они должны решать сложные внутренние проблемы, такие как углубление экономических трудностей и финансовых потрясений.

Аналогичным образом, иностранные державы, заинтересованные в изменении стратегической ориентации Анкары, могут прибегнуть к тайным действиям с целью дестабилизации Анкары – активной мере, которая может поставить под угрозу амбициозные планы Турции путем смены режима, цветной революции или стимулирования внутренней напряженности.

На внешнем уровне подъем Турции, безусловно, усилит стратегическое беспокойство соседних государств и в конечном итоге может привести к столкновению с могущественными конкурентами, если они посчитают, что растущая геополитическая проекция Турции угрожает их интересам в областях, в которых соответствующие сферы влияния пересекаются.

Кроме того, поскольку Турция не является самодостаточной в области энергетики и сырья, ей придется приложить немало усилий, чтобы обеспечить себе доступ к этим стратегическим ресурсам.

Одним словом, турки полны решимости и способны достичь более высокого геополитического положения, чтобы играть более важную роль в мировых делах.

Однако, им еще предстоит преодолеть коварство фортуны и прочих превратностей судьбы.

ВЕДЬ СУДЬБА НЕ ВЫСЕЧЕНА В КАМНЕ…

27/07/2022 (первоначальная публикация – 4 июля 2020 года.)

Источник: Geopolitical Monitor

Автор: Хосе Мигель Алонсо-Трабанко

Last Updated on 19.08.2024 by iskova