Госпожа Адлер, госпожа Рота, вы обе практикуете психотерапию для взрослых. Как ваши пациенты описывают свои чувства?

Ивик Адлер: … Отчаявшийся, обремененный, беспокойный, безнадежный, вялый.

А какие слова используют дети и подростки, которые попадают к вам в амбулаторию Университетской психиатрической клиники Базеля, госпожа Хербрехт, когда их спрашивают, как у них дела?

Эвелин Хербрехт: Молодые люди часто говорят, что они «испытывают стресс» или «не хотят этого чувствовать». Но под этим они могут подразумевать что угодно. Когда речь заходит о словах, которые сейчас в моде и у всех на слуху, мне, как психиатру, приходится задавать очень конкретные вопросы, чтобы выяснить, о чем на самом деле идет речь.

В какой степени эти самоописания также связаны с кризисным фоном, в котором мы сейчас живем? Только подумайте об изменении климата, войнах и сдвиге вправо в Европе, инфляции, росте цен, нехватке жилья.

Адлер: Пожилые люди обычно лучше справляются с такими вещами. Чем больше у вас жизненного опыта, тем скорее вы поймете: «Хорошо, это пройдет, я уже испытывал это раньше, я могу с этим справиться».

Хербрехт: Молодые люди очень часто обращаются к ситуации в мире. С тех пор, как я начала работать врачом в поликлинике UPK в Базеле 14 лет назад, их уверенность в завтрашнем дне из-за этого значительно снизилась.

Какая из вышеперечисленных тем особенно огорчает молодых людей? По данным Барометра беспокойства за 2023 год, 48 процентов представителей поколения Z в первую очередь обеспокоены изменением климата.

Хербрехт: Тот факт, что мы явно движемся к климатическому кризису, определенно вызывает большее чувство незащищенности среди молодых людей и, как следствие, повышенную потребность в контроле. Однако мои пациенты приходят ко мне в первую очередь из-за психологических проблем. И триггеры  этого часто находятся в семье и школе, т.е. в маленьком космосе, а не в большом мире.

Влияет ли эта неопределенность на жизненные решения молодых людей? Осмеливаются ли они меньше, чем их родители, бабушки и дедушки?

Адлер: Я наблюдаю определенную тенденцию среди молодых людей, которые приходят ко мне, больше замыкаться в себе и меньше «бросаться в жизнь», чем предыдущие поколения, которые, вероятно, были более беззаботными и менее рефлексивными. Но это относится далеко не ко всем.

Хербрехт: Я также хотела бы подчеркнуть это: несмотря на то, что проблемы с психическим здоровьем среди детей и подростков участились, все еще достаточно детей и подростков, которые остаются здоровыми, несмотря на все эти острые стрессовые факторы.

В исследовании, проведенном ЮНИСЕФ в Швейцарии в 2023 году, 37 процентов опрошенных молодых людей заявили, что они страдают от проблем с психическим здоровьем. Каждый одиннадцатый молодой человек даже пытался покончить с собой. Когда на самом деле стало известно, что дети и молодые люди стали жить намного хуже?

Рота: Еще до пандемии.

Хербрехт: Именно это я и хотела сказать: психическое здоровье детей и подростков уже ухудшилось до этого. С 2012 года использование детьми и подростками амбулаторных и стационарных услуг постоянно растет. Пандемия активизировала это развитие.

Эвелин Хербрехт

много лет работает детским и подростковым психиатром, а последние три года – главным врачом Клиники для детей и подростков УПК Базель. 

Помимо прочего, она отвечает за амбулаторное отделение и поликлинику – контактный пункт для детей и подростков в возрасте от 0 до 18 лет из кантона Базель-Штадт и их семей. 

Помимо специализированных консультаций, предложение включает в себя диагностику и лечение всего спектра психических расстройств у детей и подростков.

Психическое здоровье молодых людей «пощатнулось» примерно в 2012 году, пишет американский социальный психолог Джонатан Хайдт в своей книге «Тревожное поколение», которая недавно была опубликована. Особенно это касается девочек, но также и мальчиков. Хайдт винит в этом смартфоны. В рождественский сезон 2012 года во всем мире впервые было продано больше смартфонов, чем обычных мобильных телефонов.

Хербрехт: Хайдт, вероятно, прав в этом. Даже если я не вижу это так же однозначно, как он, дети или подростки обычно болеют не только потому, что проводят слишком много времени в своих мобильных телефонах.

 Потребление мобильных телефонов усугубляет положение тех, кто уже находится в уязвимом положении, например, из-за бедности, конфликтов, насилия в семье или стресса, издевательств и давления в школе.

И в Интернете они находят эскапизм, который…

Хербрехт: . . . Это хорошо не только для них. Они уже не могут уйти от социальных конфликтов, с которыми сталкиваются, например, в школе или в спортивном клубе, потому что цифровое пространство продолжает существовать, куда бы они ни пошли.

Рота: Раньше ребенок мог сменить школу только в том случае, если над ним издевались. Сегодня это уже не помогает.

Хербрехт: Чтобы смириться с этой неизбежностью, требуется много навыков преодоления, больше, чем большинство молодых людей имеют в своем распоряжении из-за своего возраста. У меня была пациентка, 15 лет, которая очень страдала от встречи с человеком, с которым у нее были проблемы, по всем каналам: в групповых чатах, в Instagram и в Tiktok. Она не знала, что с собой делать.

Психическое благополучие молодых женщин особенно ухудшилось в последние годы. Почему кажется, что они больше других страдают от настоящего?

Гербрехт: Тревожные расстройства и депрессия, как правило, чаще диагностируются у молодых женщин, чем у мужчин того же возраста, будь то кризисы или нет. Это также связано с гормонами, которые женщины выделяют в этом возрасте.

Рота: В юности молодые женщины каждые несколько недель листали популярные женские журналы, невольно сравнивали себя с моделями, изображенными в них, а затем чувствовали себя паршивыми и неполноценными. Доказано, что просмотр модных журналов может негативно сказаться на самооценке молодых женщин. Но, по крайней мере, потребовалось несколько недель, чтобы появился следующий номер. Сегодня, с другой стороны, молодые женщины каждый день сталкиваются с оптимизированными телами в Интернете — будь то диеты, операции или фильтры. Это, вероятно, выбьет из колеи даже самых уверенных в себе из них.

Госпожа Гербрехт, Вы только что сказали, что тревожные расстройства и депрессия в подростковом возрасте чаще встречаются у женщин, чем у мужчин. И существуют ли периоды жизни, в которых риск психических заболеваний особенно высок?

Хербрехт: Да, есть. Когда в развитии мозга и гормональном балансе происходит много событий, например, в раннем детстве или в период полового созревания, риск развития заболевания особенно высок. В этих фазах наблюдается повышенная чувствительность. Все заболевания, которые мы лечим, будь то психиатрические или психотерапевтические, имеют под собой нейробиологическую основу. Это одно. Другая заключается в том, что психические заболевания имеют пики в течение жизни, когда они происходят чаще.

Например?

Хербрехт: Расстройства развития, такие как СДВГ или аутизм, достигают своего пика с раннего детства до младшего школьного возраста. Расстройства пищевого поведения возникают в основном в раннем подростковом возрасте, а расстройства личности, такие как шизофрения и паранойя, обычно возникают немного позже.

То есть у 5-летнего ребенка вряд ли разовьется шизофрения?

Рота: Верно. Шизофрения обычно вспыхивает раньше у мужчин, чем у женщин, чаще в возрасте от 18 до 25 лет, а также у женщин в возрасте от 25 до 35 лет. Есть данные о том, что у женщин в возрасте от 45 до 55 лет наблюдается второй пик в начале или ухудшении ранее существовавшего заболевания.

Флувия Рота

является специалистом в области психиатрии и психотерапии, с 1991 года ведет собственную практику, сначала в Аффольтерне-ам-Альбис, а теперь в Цюрихе. Она занимается профессиональной политикой с 1997 года, сначала на кантональном уровне, а с 2011 года входит в совет Швейцарского общества психиатрии и психотерапии SGPP, который она возглавляет с 2020 года. Она также является сопредседателем зонтичной организации Foederatio Medicorum Psychiatricorum et Psychotherapeuticorum (FMPP), зонтичной организации врачей в области психиатрии и психотерапии в Швейцарии.

То есть в период менопаузы. Есть ли у этого гормональный фон?

Рота: Да, есть доказательства связи между эстрогеном и шизофренией. По мнению немецко-швейцарского психиатра Аниты Рихер-Рёсслер, которая провела много исследований на эту тему, потеря эстрогена во время менопаузы может ухудшить психическое здоровье женщин.

Адлер: Но психические расстройства имеют не только гормональные триггеры. Переход к новым этапам жизни также может иметь решающее значение.

Какие этапы жизни вы имеете в виду?

Адлер: Половое созревание, развод родителей, переезд, окончание учебы, становление родителями, расставание, смерть родителей, выход на пенсию – все жизненные перемены могут спровоцировать кризис. Когда приближается новый этап жизни с новыми задачами и вам приходится заново находить себя в своей идентичности, риск дезориентации и дестабилизации возрастает. Как правило, люди, которые обращаются ко мне в таких ситуациях, имеют хороший прогноз на то, что узнают об этом снова. Но проблемы в отношениях с другими людьми или конфликты на рабочем месте также могут стать причиной психологических проблем.

Исследование, проведенное Swica в 2022 году, показало, что большинство всех отпусков по болезни, связанных с психическими расстройствами, связаны с конфликтами на работе и в семье.

Адлер: Да, нетрудоспособность по психологическим причинам растет в течение многих лет во всех промышленно развитых странах. В частности, все большую проблему приобретают те, которые вызваны конфликтами на рабочем месте, поскольку на них приходится большая часть всех больничных листов (57 процентов) и половина из них заканчивается увольнениями.

В исследовании неуклонный рост отпусков по болезни объясняется тем, что отношение общества к проблемам психического здоровья изменилось. Вопрос в том, ухудшилось ли сегодня положение швейцарцев или они просто получают помощь быстрее, чем раньше?

Адлер: Использование методов лечения определенно возросло после пандемии. В частности, молодежь приезжает быстрее и в большем количестве, чем двадцать лет назад.

Это подтверждает и исследование Федерального статистического ведомства за 2022 год.

Адлер: На мой взгляд, это также самое большое изменение в этом отношении и самое долгожданное. Чем раньше вы обратитесь за лечением проблемы с психическим здоровьем, тем лучше для курса. И вы можете избежать хронизации и последующих повреждений.

Но стали ли болеть и швейцарцы?

Рота: Произошла дестигматизация. Помимо пандемии, средства массовой информации, известные личности и информационные кампании помогли людям, особенно молодому поколению в городских районах, более открыто решать вопросы о психических заболеваниях. Даже если не со всеми. В настоящее время ко мне на лечение приходит мужчина, который был со мной много лет назад из-за ярко выраженных навязчивых мыслей. После многих стабильных лет, в течение которых он был очень успешен в профессиональном плане, а также женился и имел детей, навязчивые мысли и компульсивные действия теперь снова возникли в контексте больших профессиональных и семейных трудностей. Плохо то, что никому не позволено знать об этом!

Является ли это единичным случаем или представителем того, что компульсии и психозы имеют более сильную стигму, чем депрессия и выгорание?

Рота: Это мой личный эмпиризм: расстройства личности стигматизированы как никогда. Выгорание и депрессия, с другой стороны, допустимы. Они более или менее мейнстримные. Пандемия и повышенный общественный интерес к проблемам психического здоровья не изменили этого несоответствия.

Хербрехт: Выгорание также связано с социально уважительными характеристиками.

С амбициями, например.

Хербрехт: Именно. Так легче говорить об этом. Стремление к максимальной производительности – и истощение себя в процессе – не является негативной вещью с социальной точки зрения. Кроме того, выгорание не является психическим заболеванием и поэтому считается менее «драматичным». Это также облегчает более открытое отношение к ней.

С какими наиболее распространенными психическими расстройствами пациенты обращаются к вам в клинику, госпожа Адлер и мисс Рота?

Адлер: В течение многих лет тревожные расстройства и депрессия были наиболее распространенными. Но в 2023 году опрос Obsan показал, что расстройства пищевого поведения — а это широкий термин — стали новым лидером по психическим расстройствам в Швейцарии — 13 процентов.

Как вы объясните это?

Адлер: Что касается расстройств пищевого поведения, то к нервной анорексии и булимии в настоящее время присоединилась орторексия, компульсивно здоровое пищевое поведение, которое часто возникает в сочетании со спортивной зависимостью. Многие мужчины также подвержены этому влиянию. Это во многом связано с контролем.

Есть ли социальное объяснение этой патологической потребности в контроле?

Адлер: За последние 20 лет давление с целью соответствовать предполагаемой норме возросло, особенно среди детей и подростков, а также среди мужчин моложе 40 лет. Социальные сети, вероятно, сыграют в этом важную роль: вы хотите выглядеть так же красиво и получать столько же внимания, сколько звезды Tiktok или фитнеса, на которых вы подписаны. Это утопическая цель, тем более что вряд ли что-либо из того, что изображено, является реальным. Тем не менее, вы пытаетесь достичь всего и сразу, пытаясь контролировать свое лицо с помощью утренних процедур, а свое тело — с помощью еды и физических упражнений.

Рота: Вероятно, это также связано с общей неопределенностью, которая в настоящее время преследует наше общество – будущими перспективами, которые мы все больше теряем с точки зрения благосостояния и жилья, а также с цифровым потоком информации, который постоянно переполняет нас. Контроль над собственным телом может заставить вас почувствовать, что вы контролируете ситуацию, несмотря ни на что.

Зная, что в каждую эпоху есть свои проблемы, остается вопрос: была ли жизнь проще в прошлом?

Адлер: Что действительно изменилось с тех пор, как я открыла свою частную практику в 2012 году, так это доступное нам свободное время – просто ничего не делать в течение дня, что уже почти не происходит. У нас как никогда мало времени, чтобы очистить голову и ощутить творческую скуку. Это связано с постоянным появлением социальных сетей, а также с нашим активным поведением, которое нас сильно напрягает. Отсутствие входов и выходов делает нас беспокойными. Именно поэтому сейчас так много предложений по цифровому детоксу. В этом отношении: да, наша жизнь стала более сложной – слишком много информации, стимулов и занятий.

Каковы последствия этого постоянного волнения?

Адлер: Мы все стали немного более одинокими, более изолированными и более зависимыми от поведения с момента изобретения смартфона. Наша потребность в общении, вероятно, недостаточно подпитывается. Но для нас, людей, чрезвычайно важно иметь осмысленную связь с другими людьми, чтобы преодолевать боль и преодолевать трудности. Я просто не уверена, что в новом цифровом мире мы уделяем достаточно внимания этим аспектам психического здоровья.

Но такие слова, как «травматический» или «нарциссический», стали неотъемлемой частью нашего повседневного языка. Это значит, что мы стали лучше осознавать психологические феномены, не так ли?

Рота: В таком переносе словарного запаса нет ничего нового.

Реальный? До такой степени? Если вы сравните себя со своими родителями, вы поймете, что ваш собственный словарный запас гораздо более психологизирован, чем их.

Рота: Растущее использование психологических терминов, таких как «травматический», в повседневном языке свидетельствует о возросшем осознании психологических проблем. В то же время такой перевод технической лексики в общеупотребительное является нормальным процессом. Однако «захват» может привести и к тривиализации психических заболеваний, а именно, если все считать «травмирующим».

Например?

Рота: Когда кто-то вывихнул колено во время похода, а потом заявляет, что это травма. Я не могу не вспомнить одну пациентку, молодую афганскую женщину, которой пришлось пережить, утонула половина пассажиров ее лодки в Средиземном море по пути из Турции в Грецию. Это действительно травматично.

Адлер: Иногда я воспринимаю использование терапевтических бесед как попытку что-то объяснить и облегчить душу

Ивик Адлер

С 2012 года работает психотерапевтом с собственной практикой в городе Золотурн. Она специализируется на взрослых, хотя до того, как стала самозанятой, десять лет работала в детском и молодежном секторе. Пациенты в возрасте от 18 до 86 лет приходят в ее «Feld-Wald-Wiesen-Praxis». Они имеют самые разнообразные расстройства, приезжают из города, агломерации и иногда из сельской местности. С 2012 года Адлер является членом правления Федерации швейцарских психологов (FSP), сопредседателем которой она является в течение десяти лет.

Как?

Адлер: Вы не представляете, сколько людей приходят ко мне на терапию после расставания и называют своего партнера нарциссом. Нарциссизм присутствует, по-видимому, потому, что он служит простым объяснением того, почему отношения распались, и вы не причастны к неудаче. Но это делает его слишком простым для себя, всегда требуется двое.

И с каких пор нарциссизм используется в качестве объяснения для того, чтобы очистить себя от чувства вины?

Адлер: Я не могу назвать вам дату. Г-жа Рота права: все это не ново. В 1970-х и 1980-х годах было хорошим тоном, по крайней мере, в интеллектуальных, психологических кругах, разобраться со своей психикой и пойти к аналитику.

Как Вуди Аллен в его фильмах?

Адлер: Хорошая рекомендация! Так же, как это происходило в кино и на телевидении, так было и в реальной жизни: поначалу Вуди Аллен был единственным, кто анализировал свои сны в фильмах. Двадцать лет спустя даже у мафиози Тони Сопрано из сериала «Клан Сопрано» случилась «усадка». Между тем, есть целые сериалы, которые проходят в консультационных кабинетах.

Например, «В лечении» (2008) или «Терапия для пар» (2019).

Адлер: Нынешняя волна психологизации более распространена, чем та, что была тогда. Теперь, похоже, до других слоев населения дошло, что психика имеет значение в жизни людей и что к ней имеет смысл обратиться.

Госпожа Рота, в течение 33 лет у вас была собственная практика в качестве психиатра и психотерапевта. Что еще изменилось за три десятилетия, кроме того, что терапия больше не является запретной темой?

Рота: Гендерные отношения. Когда я открыла свою практику в 1991 году, у меня было, может быть, два мужчины из 20-30 пациентов, которых я принимала в неделю. Сегодня уже половина половины.

Адлер: Ко мне приходит больше мужчин, чем раньше, от 10 до 15 процентов моих пациентов даже старше 60 лет! Это особенно приветствуется, потому что эти мужчины принадлежат к поколению, которое еще ставили пример и учили, что они должны быть сильными, не должны проявлять эмоции и должны максимально справляться с проблемами.

Мальчики не плачут.

Адлер: Такие заявления и связанная с ними социализация привели к тому, что эти мужчины обратились за лечением только очень поздно, когда уже страдали тяжелыми, часто хроническими психическими заболеваниями. По сравнению с прошлым, в настоящее время это менее понятно как признак неудачи, если они обращаются за психологической помощью в пожилом возрасте. В большинстве случаев они приходят ко мне из-за расставания с партнером или его смерти.

Используют ли мужчины эти переживания утраты в качестве предлога для обращения к психотерапевту, потому что они являются социально приемлемыми причинами для того, чтобы наконец получить помощь?

Адлер: Нет, они действительно страдают от переживаний утраты. Мужчины обычно полностью теряются в таких ситуациях. В данный момент ко мне приходит мужчина и говорит: «Почему я должен перестраивать свою жизнь сейчас, когда мне уже за 60? Да и вообще! Я не знаю, как это будет работать». В этом возрасте женщины часто могут использовать больше ресурсов, чем мужчины. Для нее, в силу ее женской социализации, более естественно говорить о своем внутреннем опыте и обмениваться идеями – обычно с другими женщинами. Когда они переживают удар судьбы, они сначала звонят своей сестре или девушке.

Ранее г-жа Рота заявила, что решение проблем психического здоровья стало более открытым в городской среде, особенно среди молодежи. Каково положение в сельской местности, госпожа Адлер? Ведь в своей практике в городе Золотурн вы также принимаете пациентов из Балстала, например.

Адлер: Сельское население вообще реже обращается к врачу, чем городское. Типичный «деревенский житель» сначала ждет, когда у него что-то болит, пытается облегчить боль сам, и только когда он больше не может ее терпеть, он идет к семейному врачу. Конечно, это обобщение, всегда есть исключения.

И то же самое можно сказать о походе к психологу?

Адлер: Да, люди из сельской местности склонны верить в то, что семья, община, существующие жизненные ритуалы оказывают им поддержку. Они реже обращаются к незнакомым людям, чтобы поговорить о личных делах. За 22 года, что я занимаюсь своей практикой, фермеры обращались за лечением только дважды. Оба раза это были женщины. Одной из них было чуть больше 60 лет, и она обратилась ко мне из-за умеренной депрессии. На заднем плане был серьезный семейный конфликт, поэтому вскоре я пригласила и мужа.

И?

Адлер: Оказалось, что пара потеряла сына десять лет назад из-за трагического несчастного случая. Прежде всего, человек, который ни с кем не говорил об этом и все больше замыкался в себе, не справился с этой потерей. У него развилось расстройство горечи и хроническое злоупотребление алкоголем. В терапии он снова и снова говорил, что не понимает, что после смерти сына к нему никто не подошел и не поддержал. Были бы кантональные предложения о помощи, которыми он мог бы воспользоваться. Но для него препятствие было слишком большим, чтобы обратиться к такому месту в одиночку.

Рота: На мой взгляд, этот стыд и скептицизм больше связаны с образованием и процветанием и в меньшей степени являются проблемой городских и сельских районов. По крайней мере, в кантоне Цюрих я бы не стала делать такого различия, даже между Цюрихом и Штерненбергом.

Хербрехт: Я вообще не вижу такой категорической разницы. Наконец, это также зависит от видимости и доступности предложений. В городе Базель в трамваях висят листовки нашей психиатрической клиники со ссылками на телефоны доверия для молодежи. Но если вы выросли в месте, где для них нет ни предложений, ни рекламы, то возникает вопрос, не проистекает ли ваше недоверие к психотерапии из того факта, что вы никогда не знали, что это вообще может быть вариантом.

На это также указывают исследование Бернского университета от 2011 года и опрос Obsan от 2020 года: если бы предложение было больше в сельской местности, спрос там, вероятно, также увеличился бы. В какой момент стоит задуматься о походе на терапию?

Рота: Чем раньше вы вмешаетесь, тем лучше. В 2009 году швейцарский психолог Никлас Бэр в исследовании инвалидности по психологическим причинам обнаружил, что примерно у половины людей, получающих пенсию по инвалидности, психическое расстройство началось в детстве и подростковом возрасте.

Исследование Swica, в котором также участвовал Баер, подтвердило это в 2022 году в отношении нетрудоспособности: половина людей, находившихся в отпуске по болезни в то время и застрахованных Swica, уже имели проблемы с работой раньше, 31 процент — на предыдущей работе или обучении, 25 процентов — в школе или даже раньше.

Рота: Баер также обнаружил, что около 40 процентов получателей внутривенных капельниц выросли в семьях с психиатрическим прошлым. Если вы поддерживаете (будущих) матерей и отцов на ранней стадии в решении их проблем с психическим здоровьем, это может оказать положительное влияние на их детей.

Происходит ли эта передача опыта и болезней из поколения в поколение и в «более легких» случаях, например, когда родители были чрезвычайно встревожены, а во взрослом возрасте у человека наблюдаются аналогичные заболевания?

Рота: Да. Недавно ко мне обратилась женщина из-за тревожного расстройства и в первой беседе рассказала, что ее мама и бабушка уже страдали от сильной тревоги. Существует большая вероятность того, что расстройство матери и бабушки передалось пациенту. Терапия не только лечит пациента, но и помогает свести к минимуму риск передачи инфекции и, таким образом, сохранить здоровье собственного потомства.

То есть в идеале мы все должны заниматься профилактической психотерапией, чтобы позволить себе и своим потомкам улучшить психическое здоровье?

Рота: Да, но поскольку профилактика не является обязательной льготой для медицинских страховых компаний, хотя это может и было бы полезно, вам придется платить за терапию самостоятельно.

Разве это не делает психическое здоровье роскошью, которую может позволить себе только определенный социальный класс?

Адлер: Существуют бесплатные консультационные услуги для родителей, семей и молодежи, даже если эти услуги варьируются от кантона к кантону. Психолог, работающий в кантональном молодежном консультационном центре, недавно сказал мне, что они могут «впитать в себя много отчаяния» за несколько часов и что им не придется направлять всех молодых людей на психотерапевтическое лечение. Эта сортировка важна для того, чтобы расходы на медицинское страхование не стали слишком высокими, и те молодые люди, которые зависят от места лечения, действительно получили его.

Рота: Наши методы лечения должны соответствовать так называемым критериям WZW, эффективности, целесообразности и экономичности. У меня часто складывается впечатление, что прибыльность является главным приоритетом для медицинских страховых компаний. Но независимо от того, что означает W, мы в любом случае являемся строго регулируемой профессиональной группой и не можем продолжать лечение вечно за счет медицинских страховых компаний.

По сравнению с поколением своих родителей или бабушек и дедушек, действительно ли миллениалы и поколение Z более мотивированы ломать шаблоны, которые укоренились в их семьях? По крайней мере, в социальных сетях снова и снова можно увидеть видео, которые призывают прорваться через «трансгенерационную травму», встретиться лицом к лицу с болью и расчистить дорогу следующему поколению.

Адлер: Как уже упоминалось, молодые люди придают большее значение психическому здоровью, чем их родители, бабушки и дедушки. Вероятно, этому способствовали и социальные сети, через которые распространяются психологические знания. Но моих пациентов также мотивируют очень пожилые люди, чтобы прорваться через «дисфункциональные паттерны». Недавно ко мне обратилась 86-летняя женщина, потому что ей пора проработать «кое-что из прошлого». Через полгода она закончила лечение, которое, кстати, оплатила сама, приговором: «Итак, теперь это правильно для меня. Мы можем закончить лечение».

Можете ли вы на самом деле заниматься терапией слишком долго?

(Все смеются.)

Другими словами: как вы замечаете, что это сработало?

Рота: Семь лет назад я взял трехмесячный перерыв. Я направила трех пациентов к другим терапевтам, потому что необходимо было продолжать терапию. Всем остальным я дала контакты коллег, чтобы они могли связаться с ними в случае необходимости – но никто не должен был воспользоваться предложением в мое отсутствие. Когда я вернулась, я спросила своих пациентов, что они делали в сложных ситуациях. Один пациент сказал: «Знаете, мисс Рота, я сел и представил, что вы сидите напротив меня, а потом подумал о том, что бы вы сказали».

Хербрехт: Отлично! (Смеется.)

Рота: Если, как в этом случае, я обнаруживаю, что пациент уже усвоил меня как терапевта до такой степени, что может сам придумывать ответы на мои вопросы, я могу рассмотреть возможность завершения терапии.

Хербрехт: О молодых людях обычно можно судить по тому, что они уже планируют «что-то лучшее» на ту или иную дату. Признак того, что, во-первых, они снова участвуют в общественной жизни, а во-вторых, что проблема уже не так актуальна.

Рота: Нечто подобное произошло со мной два дня назад: пациент – очень корректный и аккуратный и никогда не опаздывающий – не явился на сеанс. Он действовал из бессознательного. Я давно заметила, что он чувствует себя лучше. Теперь я с нетерпением жду следующей встречи. 

Статья из газеты «NZZ am Sonntag«»

Last Updated on 26.08.2024 by iskova