В условиях формирующегося глобального порядка не является ли приверженность Индии “стратегической автономии” большей проблемой, чем её ценностью?

В последнее время Индия была вовлечена в шквал дипломатической активности.

В течение двух недель Нью-Дели принял премьер-министра Японии Кисиду Фумио (19 марта), министра иностранных дел Китая Ван И (25 марта) и министра иностранных дел России Сергея Лаврова (1 апреля), а также провел виртуальную встречу между премьер-министром Австралии Скоттом Моррисоном (21 марта) и его индийским коллегой Нарендрой Моди.

В этот период Нью-Дели также принимал министров иностранных дел Австрии, Греции, Омана и Мексики, а также заместителя министра по политическим вопросам США, специального посланника ЕС по Индо-Тихоокеанскому региону, советника по национальной безопасности Германии, министра иностранных дел Великобритании и заместителя советника по национальной безопасности США.

На первый взгляд, это должно подтвердить важность Индии для международной системы в период повышенной геополитической нестабильности, связанной с вторжением России в Украину. Давняя приверженность Индии неприсоединению (и ее варианты стратегической автономии/омни- или мультиприсоединения после холодной войны) означает, что ее обхаживают обе стороны все более поляризованной международной системы.

Встречи с премьер-министрами Японии и Австралии, европейскими и американскими официальными лицами были направлены на обеспечение участия Нью-Дели в карательных мерах против России, включая снижение зависимости Индии от российской военной техники и импорта нефти.

Между тем, визиты министров иностранных дел Китая и России были направлены на поддержание нейтральной позиции Индии и обход западных санкций через предложенный механизм расчетов в рублях и рупиях. Лавров также говорил о “евразийском партнерстве”, основанном на общем мировоззрении Москвы, Пекина и Нью-Дели в развитии многополярного мирового порядка и сотрудничестве в рамках региональных инициатив, таких как БРИКС, трехстороннее объединение Китай-Индия-Россия и Шанхайская организация сотрудничества (ШОС).

Однако, несмотря на эти события, Индия рискует стать все более маргинальной в формирующемся мировом порядке, отмеченном новым раздвоением, подпитываемым вторжением России в Украину и стратегическим соперничеством Китая и США.

События в Индо-Тихоокеанском регионе можно рассматривать как некий микрокосм этого. С одной стороны, Индия сохраняет официальную приверженность открытой и инклюзивной региональной архитектуре, основанной на принципе “центральности АСЕАН“, который становится всё более неактуальным.

В то же время, Дели поддерживает более эксклюзивные и функционально обусловленные многосторонние группы, такие как “Четверка” (QUAD), и не желает участвовать в более институционализированных региональных инициативах, таких как “Пять глаз” (AUSCANNZUKUS) или AUKUS.

Кризис в Украине усугубил это давление, так как Индия была названа “шатким звеном” “Четверки” после того, как она оказалась “не в своей тарелке” с точки зрения ее позиции в отношении России. Таким образом, Индия оказалась в незавидном положении, становясь все более маргинальной в формирующейся региональной архитектуре.

Маргинальная роль Индии в ключевых глобальных точках напряженности 

В глобальном масштабе, хотя Индия имеет все шансы стать ключевым игроком в нескольких ключевых геополитических точках, в реальности её роль часто была в лучшем случае незначительной. Например, Индия должна быть участником диалога министров иностранных дел стран, граничащих с Афганистаном. Это связано с тем, что Индия технически граничит с Афганистаном, поскольку оккупированная Пакистаном территория Гилгит Балтистан, на которую претендует Индия, примыкает к Афганистану.

Нью-Дели также напрямую заинтересован в том, чтобы Афганистан не вернулся в нищету и конфликт после вывода войск США и НАТО в 2021 году, что сделало бы его готовым к тому, чтобы вновь попасть под влияние внешних сил, которые могут бросить вызов интересам и безопасности Индии.

Однако Индия постоянно остается в стороне от этих встреч, включая последнюю итерацию, организованную Китаем в марте.

Аналогичным образом, Индия имеет все шансы сыграть заметную роль в процессе установления мира и ядерного разоружения на Корейском полуострове как страна, поддерживающая дипломатические отношения как с Северной, так и с Южной Кореей.

Нью-Дели также имеет корыстные интересы, вытекающие из симбиотический отношений между программой ядерного оружия Пакистана и программой баллистических ракет Северной Кореи. Однако, несмотря на это, Индия не была участником различных дипломатических инициатив, включая бывшие шестисторонние переговоры или более масштабные 10-сторонние переговоры.

Аналогичным образом, несмотря на то, что Индия является близким партнером как Ирана, так и США, Дели играет незначительную роль в переговорах по ядерному разоружению, не являясь участником процесса P5+1.

Опять же, Нью-Дели заинтересован в сближении отношений между Ираном и США, учитывая потребность Индии в обеспечении низких и стабильных цен на энергоносители и ее огромную зависимость от импорта нефти с Ближнего Востока.

Совсем недавно статус Индии как ключевого партнера России и США вызвал предположения о потенциальной роли Нью-Дели как “молчаливого дипломата” в конфликте в Украине, особенно в сравнении с Китаем, чье партнерство с Россией “без границ” подрывает доверие к Пекину как к беспристрастному посреднику.

Но вместо этого другие средние державы, в частности Турция, Франция и Израиль, взяли на себя роль лидера в продвижении мирного процесса. Между тем, роль Индии была в основном ограничена защитой собственных интересов экономической и энергетической безопасности и уклонением от возможных вторичных санкций.

Тот факт, что позиция Индии по конфликту в большей степени совпадает с позицией таких автократий, как Китай и ОАЭ (все три страны воздержались при голосовании в Совете Безопасности ООН, осудив действия России), подрывает все риторические претензии Индии как крупнейшей в мире демократии и защитницы либерального международного порядка.

Смотреть назад, чтобы смотреть вперед

Утверждения о том, что статус Индии как развивающейся страны ограничивает ее геополитический вес, не выдерживают критики, поскольку страна играла заметную роль в первые годы независимости, когда она была гораздо беднее.

Яркими примерами этого являются:

• проведение Индией Конференции по азиатским отношениям в 1947 году;
• участие в Конференции восемнадцати наций, созванной в 1949 году для выражения несогласия с “полицейскими действиями” Нидерландов в Индонезии;
• военная помощь бирманскому правительству в кампании против повстанцев Карен в том же году;
• руководство Комиссией по репатриации нейтральных наций по окончании Корейской войны в 1953 году;
• председательство в Международной контрольной комиссии по Индокитаю после окончания франко-индокитайской войны в 1954 году;
• спонсирование Бандунгской конференции в 1955 году, которая стала предшественницей Движения неприсоединения.

Конечно, в какой-то степени это может быть связано с ресурсами. Часто приводимая статистика гласит, что до недавнего времени численность индийской дипломатической службы была на одном уровне с Сингапуром. Но на более фундаментальном уровне это вопрос о воле Индии к осуществлению власти. И это возвращает нас к статусу неприсоединения/стратегической автономии Индии, который часто интерпретировался как “сидение на заборе” и приводил к тому, что страна теряла свою значимость во время кризиса. Как отмечает академик Амитав Ачарья в своей книге 2017 года:

“Похоже, что Нью-Дели все еще испытывает дефицит видения. В то время, когда многие из первоначальных идей [первого премьер-министра Индии Джавахарлала] Неру… кажутся осуществимыми, Индия, похоже, все еще страдает от неуверенности в себе и бремени унаследованных идеологий”.

Эти слова еще более актуальны сегодня, когда Индия сталкивается со все более поляризованной и раздвоенной (bifurcated) международной системой, в которой у стран остается мало места для “сидения на заборе”.

Положительным моментом является то, что Дели доказал свою стратегическую гибкость и готовность изменить свою позицию в случае необходимости. Например, заключение Дели в начале этого месяца соглашения о свободной торговле с Австралией (которое последовало за соглашением с ОАЭ в феврале) говорит о том, что Индия смягчает свои протекционистские наклонности, что было наиболее наглядно продемонстрировано выходом страны из RCEP (Регионального всеобъемлющего экономического партнерства) в 2019 году.

Что касается безопасности, то пограничное противостояние Индии с Китаем с 2020 года возобновило энтузиазм Нью-Дели в отношении “Четверки”. Также возникают вопросы о дальнейшей пользе тесных отношений Нью-Дели с Москвой на фоне растущей зависимости России от Китая и её [РФ] младшего статуса по отношению к нему [Китаю]. Это снижает вероятность того, что Россия встанет на сторону Индии (или даже сохранит нейтральную позицию) в будущем [возможном] конфликте с Китаем.

В этом контексте еще предстоит выяснить, послужит ли давняя приверженность Индии принципу неприсоединения/стратегической автономии укреплению или ослаблению ее позиций в формирующемся мировом порядке.

09 апреля 2022 года

Автор: Чиетигдж Баджпаи

Доктор Чиетидж Баджпаи работал в нескольких аналитических центрах по вопросам государственной политики и консалтинговых компаниях по вопросам рисков в Европе, США и Азии. Он является автором книги “Китай в индийском взаимодействии с Юго-Восточной Азией после холодной войны” (Лондон: Routledge, 2022).

Источник: THE DIPLOMAT

Last Updated on 09.04.2022 by iskova