СТРАННЫЙ ПРОВАЛ. ОШИБКИ ПРИ ОЦЕНКЕ ВОЕННОЙ МОЩИ РОССИИ

Неудачное вторжение России в Украину поставило в тупик большинство аналитиков в сфере обороны и экспертов по России. Они ожидали, что более крупные и лучше оснащенные вооруженные силы России быстро разгромят армию Украины и принудят правительство капитулировать.

Вместо этого украинская стойкость победила российскую некомпетентность, что привело вначале  к  неожиданному поражению войск РФ в Украине, а затем переросло в жестокие затяжные бои на Донбассе. После более чем 100 дней самых интенсивных боевых действий, которые Европа видела за последние десятилетия, исход войны остается под большим вопросом.

В ходе недавнего обсуждения с экспертами по России (Майклом Кофманом и Дарой Массикот) и военным историком (Джаном Джентиле), мы пытались разобраться, почему аналитики неправильно оценили вооруженные силы России и их вторжение в Украину.

Возникло несколько тем, включая сложность прогнозирования боевых действий, коррупцию и «gun-decking» (фальсификацию отчетов) в российских вооруженных силах, а также безумие первоначального плана войны России, который не отражал ее военной стратегии, доктрины, учений, прошлых операций и даже основных военных принципов, таких как единое командование.

Другие придерживаются более критического подхода. Например, историк Филиппс Пейсон О’Брайен сравнивал неспособность Запада понять слабость России с ошибочными оценками уязвимости Франции перед ее поражением от Германии в 1940 году.

Он утверждал, что западные аналитики упустили слабость России, потому что они зациклились на системах вооружений и доктринах и проигнорировали такие ключевые факторы, как логистика, руководство и моральный дух.

О’Брайен — серьезный мыслитель, чьи аргументы заслуживают внимания. Он поднимает важные вопросы о том, как аналитики и политики оценивают военную мощь. Однако он допускает ключевые ошибки и неверно оценивает оборонный анализ и российских военных экспертов.

Отклонение России от своей доктрины и основных военных принципов подрывает сравнение О’Брайеном российских действий в 2022 году с действиями Франции в 1940 году. Франция потерпела неудачу в 1940 году отчасти потому, что неуклонно следовала ошибочному планированию и доктрине. Российские операции, напротив, терпят неудачу, потому что они, похоже, послали к чёрту планирование и доктрину.

Во время битвы за Францию, каждая сторона действовала в соответствии со своими предвоенными представлениями.

Доктрина «методичного боя» Франции была рассчитана на целенаправленную войну на истощение (как было в Первой мировой войне), а не на быстрый бронетанковый маневр. Немецкие  же командиры, наоборот, планировали, чтобы бронетехника проникала через вражеские линии обороны, а затем использовать эти прорывы.

Как отмечает Роберт Доути в своей книге «Истоки катастрофы. Развитие доктрины французской армии в 1919-1939 гг.», аналитики, изучавшие предстоящий конфликт до 1940 года, предсказывали, что битва будет зависеть от того, смогут ли немецкие войска прорвать французскую оборону, а затем удержать и воспользоваться своим прорывом.

Прояснение этого вопроса — не просто исторический педантизм. Это затрагивает суть того, как аналитики в области обороны думают о военной мощи. Доктрина, подтвержденная данными учений, военных маневров, операций и разведки, помогает аналитикам понять, как, скорее всего, будет действовать противник.

Доктрина имеет решающее значение для понимания военной эффективности и прогнозирования военных действий. Это помогает объяснить, почему оценки действий России в Украине оказались неверными — они предполагали, что российские операции будут следовать своей доктрине, но в основном это оказалось не так.

Батальонные тактические группы России являются примером этой проблемы. О’Брайен отмечает провал этих подразделений, которые включают пехоту, бронетехнику, артиллерию, ПВО и вспомогательные силы в подразделение численностью около 800 человек. Однако с этим наблюдением есть проблема: российские войска, похоже, не действовали в составе таких групп во время самых тяжелых столкновений с украинскими войсками. Вместо этого, российские командиры выдвигали небольшие подразделения без общевойсковой поддержки, что привело к предсказуемо плохим результатам.

Западные оборонные аналитики давно обсуждают эффективность батальонных тактических групп, но ни один заслуживающий доверия аналитик не смог бы предсказать, что русские не будут их использовать, предпочитая вместо этого посылать небольшие подразделения без поддержки прямо в засады.

Когда российские войска развертывались в составе таких групп, они были сильно недоукомплектованы. Это лишь одна из множества невынужденных ошибок — от неспособности уничтожить украинские ВВС на земле до неадекватного использования артиллерийского огня и пехоты для прикрытия бронетанковых колонн, — которые западные аналитики не смогли предсказать, потому что они выходили далеко за рамки ожидаемого поведения России.

О’Брайен утверждает, что одержимость западных аналитиков технологиями и доктринами не позволила им увидеть недостатки в способности России проводить сложные операции. Вместо этого, по его мнению, аналитикам следует сосредоточиться на командовании и управлении, логистике, руководстве и моральном духе — все это он называет критическим для проведения такой сложной операции, как вторжение на территорию всей Украины.

Я полностью согласен с этими направлениями, но аналитики уделяют им внимание уже много лет. Несколько лет назад, во время военных маневров Массикот прозорливо назвал командование, управление и логистику факторами, которые ограничат способность России проводить сложные операции против НАТО.

Кофман утверждал, что такие ограничения, наряду с российской стратегией активной обороны, подтолкнут Россию к оппортунистическим стратегическим рейдам с целью нарушить международный порядок (в то время как Китай станет новым гегемоном), а не к таким массированным атакам, которые они предприняли против Украины.

Если западные аналитики и ошиблись в отношении российской логистики и командования и управления, то только в предположении, что Россия осознает свои ограничения и будет разрабатывать ограниченные планы войны, чтобы свести их к минимуму, а не усугублять их, начиная массированное многостороннее вторжение во вторую по величине страну Европы.

Лидерство и моральный дух оценить сложнее. Западный анализ уже давно ставит под сомнение качество российского руководства, особенно на низовом уровне. В отличие от западных вооруженных сил, где многие обязанности возлагаются на профессиональных унтер-офицеров, российские офицеры контролируют все аспекты деятельности своих подразделений.

Эти требования ложатся тяжелым бременем на младших командиров, которые из-за трудностей с набором в России могут не справляться с поставленной задачей. Кроме того, эти кадровые проблемы и такие постоянные проблемы, как дедовщина, ставят под сомнение моральный дух россиян.

Западные аналитики, однако, крайне неохотно переходят от постановки вопросов к оценке руководства и морального духа.

• Во-первых, эти вопросы неосязаемы и их трудно оценить, не имея информации из первых рук.
• Во-вторых, моральный дух динамичен и непостоянен — например, мотивированные финские войска, которые нанесли тяжелые потери Красной армии во время Зимней войны, стали циничными ветеранами Войны-продолжения в классическом романе Вяйнё Линна «Неизвестные солдаты».
• В-третьих, современные аналитики не решаются подчеркивать эти атрибуты, поскольку это опасно приближается к расистским или эссенциалистским описаниям национального характера, которые всегда сбивали с пути аналитиков.

Стоит также рассмотреть альтернативный вариант развития событий.

Россия придерживается реалистичной стратегии, направленной на фатальное ослабление Украины, а не на ее быстрый захват. Она назначает одного командующего для руководства операцией. Она разрабатывает план по захвату ограниченных целей, таких как Донбасс, который следует ее доктрине, использует ее преимущества в огневой мощи и массированной бронетехнике и минимизирует ее недостатки в материально-техническом обеспечении. Она информирует свои войска о предстоящей операции и проводит их реалистичную подготовку.

По сути, она делает то, что с запозданием начала делать сейчас, отказавшись от своего первоначального плана. Россия все равно могла бы потерпеть неудачу, следуя этому более разумному курсу, но она, скорее всего, не стала бы выставлять себя на посмешище.

Этот гипотетический подход звучит как оправдание ошибочного анализа, но он крайне важен для понимания войны и того, как американские оборонные аналитики думают о ней. Когда мы разрабатываем войсковые маневры или строим компьютерную модель, мы предполагаем, что противники являются компетентными. Вполне очевидно, что существуют градации — например, китайское руководство оценивается выше, чем северокорейское, — но мы предполагаем, что противники будут принимать разумные, обоснованные решения, если это возможно.

У этого подхода есть и отрицательные стороны. Он может переоценить конкурентов и привести к перераспределению ресурсов. С другой стороны, он может скрыть уязвимые места в процессах принятия решений противником.

Существует множество причин, по которым аналитики в области обороны предполагают наличие компетентных противников, но три из них являются наиболее важными.

• Во-первых, как сказал Карл фон Клаузевиц в своей знаменитой книге «О войне», «война — это царство случайностей и неопределенности.» У каждой армии бывают хорошие и плохие дни, поэтому аналитики сосредотачиваются на основных сильных и слабых сторонах, а не на более эфемерных качествах, таких как индивидуальное лидерство или моральный дух.
• Во-вторых, оборонный анализ поддерживает стратегии и закупки вооружений, рассчитанные на десятилетия. Например, программа создания самолетов F-35 началась еще при президенте России Борисе Ельцине и будет действовать дольше режима Путина. Эти решения не могут основываться на эфемерных оценках, основанных исключительно или даже в основном на текущих событиях.
• В-третьих, оборонный аналитический процесс склонен к осторожности и консерватизму при оценке риска. Многие аналитики Пентагона, как сообщается, предполагали, что российские силы способны и грамотно руководят, а их оборудование будет работать так, как заявлено в рекламе. Они также предполагали, что российские планы будут обоснованными и будут следовать наиболее вероятному или наиболее опасному курсу действий. Несмотря на вероятность того, что такая перспектива привела к переоценке российских действий, этот подход предпочтительнее альтернативы. Переоценка противника приводит к неправильному распределению ресурсов или упущенным возможностям. Недооценка противника, как показывает опыт России, ведет к катастрофе.

Тем не менее, западные аналитики явно переоценили российские вооруженные силы, которые продемонстрировали критические недостатки и уязвимость.

Некоторые недостатки, такие как логистика, командование и управление, координация между воздушными и наземными подразделениями, были известны (но, возможно, не до конца оценены) еще до войны.

Другие оказались более удивительными. Например, неспособность добиться превосходства в воздухе или использовать наземные средства ПВО — давнее преимущество советских/российских сил — для предотвращения действий ВВС Украины.

Сейчас актуальным является вопрос о том, какие уроки должны извлечь американские оборонные аналитики из катастрофического выступления России? Ответ на этот вопрос является ключевым для определения стратегии в нынешнем конфликте — особенно в отношении целей войны — а также для оборонной стратегии США на будущее.

Очевидный соблазн заключается в том, чтобы сбрасывать со счетов потенциальную эффективность российских сил. Однако, при всей своей заманчивости, это было бы безрассудством.

В ближайшей перспективе такой подход, скорее всего, приведет к недооценке способности России противостоять украинским контрнаступлениям. Российским силам явно не хватает материально-технического и командного потенциала для проведения дерзких операций по смене режима, но эти недостатки будут менее проблематичными в оборонительной позиции вблизи российской территории. Поэтому максималистская стратегия изгнания всех российских сил с украинской территории до 2014 года может оказаться морально приемлемой, однако невыполнимой в военном отношении.

В долгосрочной перспективе такая перспектива подорвет солидарность НАТО и военные инвестиции, необходимые для поддержания послевоенной европейской безопасности, стабильности и процветания. Вооруженный реваншизм России оказался столь тревожным отчасти потому, что Европа и США преуменьшали российскую угрозу в 1990-2014 годах.

Недооценка стойкости и решимости России в достижении своих целей в области безопасности в 1990-х годах была, пожалуй, понятна. Однако, применять такой подход сегодня будет просто безрассудно.

За пределами Европы аналитики и политики могут поддаться соблазну недооценить возможности Народно-освободительной армии Китая, особенно ее способность вторгнуться на Тайвань. Как и российские войска, Народно-освободительная армия имеет кадровые недостатки, вызванные нехваткой качественных новобранцев.

Она использует оборудование, доктрину и военную стратегию «активной обороны», подобную российской. Ее статус армии Коммунистической партии Китая вызывает опасения по поводу коррупции. Что еще хуже, в отличие от российских вооруженных сил, Народно-освободительная армия не вела войны с момента неудачного вторжения во Вьетнам в 1979 году.

Аналитиков можно оправдать тем, что среди этих недостатков они видят бумажного тигра.

Однако Китай — не Россия, а Народно-освободительная армия — не российские вооруженные силы. Экономическая мощь Китая и растущая техническая изощренность — чему способствует беспрецедентный промышленный шпионаж — дали ему возможность создавать передовое оружие в масштабах, значительно превосходящих российские. Китай осознает свои проблемы в воспитании хороших лидеров — об этом свидетельствуют его дискуссии о «двух ограничениях» и «пяти неспособностях» — и предпринимает шаги по их решению, включая гораздо более строгую подготовку и оценку. За последние 20 лет китайские военные реформы  в сочетании с антикоррупционной политикой президента Си Цзиньпина создали более профессиональные и ответственные вооруженные силы.

И все же, как и российские войска до вторжения в Украину, эффективность Народно-освободительной армии остается преимущественно неизвестным фактором. Аналитики могут делать обоснованные оценки на основе систем вооружения, доктрины, учений и разведывательных данных, но эти оценки всегда будут бороться с неопределенностью — а американские оборонные аналитики склонны переводить неопределенность в риск.

Устранить такую неопределенность невозможно, но есть шаги, которые разведка и оборонное сообщество США могли бы предпринять, чтобы уменьшить область неопределенности или, по крайней мере, лучше понять ее границы.

• Во-первых, американским аналитикам необходимо улучшить свое понимание руководства противника и его потенциального поведения во время кризиса или конфликта.

Во время моей работы в Пентагоне мне казалось, что анализ китайского или российского руководства был раздроблен и разделен на отдельные аналитические потоки. Аналитики ЦРУ сосредоточены на национальных лидерах, в то время как аналитики разведывательного управления Министерства обороны и военных служб изучают военное руководство: как ключевых лиц, так и культуру руководства сил противника.

Однако лишь немногие аналитики могут объединить эти области знаний, чтобы представить российское или китайское руководство в моделировании кризиса или в военных маневрах. Вместо этого, эти усилия часто опираются на экспертов по вооруженным силам и доктрине противника, что может привести к проблематичным оценкам, если, как в случае с войной в Украине, командование противника действуют вопреки своей доктрине.

• Во-вторых, специалисты-аналитики должны мыслить более целостно — и в согласии со специалистами широкого профиля — о военных действиях противника.

В этом вопросе я полностью согласен с критикой О’Брайена. Слишком часто анализ фокусируется на конкретном аспекте военных действий, например, на воздушных боях, и не учитывает инфраструктуру и миссии, которые поддерживают этот аспект.

Самолеты, корабли, танки и ракеты — это всего лишь оружие. Чтобы стать боевым потенциалом, им необходимы информация, командование и управление, а также материально-техническая поддержка.

• В-третьих, анализ должен лучше учитывать реальные условия.

При изучении российских и китайских систем вооружений, широко распространенным недостатком является использование максимальной эффективной дальности для создания радиуса, рисования большого красного круга и объявления его «запретной зоной». Такие представления выглядят как строгий анализ, но имеют тенденцию значительно завышать боевые возможности, особенно когда такие факторы, как контрмеры, погода и неразбериха ограничивают эффективность такой системы.

• В-четвертых, аналитики должны расширить свои модели мышления, чтобы рассмотреть более широкий спектр потенциальных сценариев конфликта.

Одной из причин неправильной оценки американскими аналитиками действий России на Украине является то, что они, в первую очередь, рассматривают потенциальные конфликты между Россией и НАТО, например, ограниченное вторжение в страны Балтии. Поэтому, американское понимание российских военных действий было крайне специфичным для другого типа конфликта в других условиях.

Расширение набора сценариев конфликтов может расширить наши представления и выявить упущенные проблемы.

• В-пятых, аналитики должны открыто говорить о своих предположениях и недостатках  в  понимании вопроса.

По моему опыту, аналитики не любят пересматривать свои предположения, которые часто являются деликатными темами, требующими многих месяцев или даже лет обсуждений. Открыть их для обсуждения может быть похоже на распутывание тонко сотканного гобелена, но это ключ к выявлению потенциальных недостатков в нашем мышлении.

Аналогичным образом, четкое понимание того, что анализ не может или, наоборот, не хочет сказать, имеет решающее значение. Высшие должностные лица часто требуют четких ответов, и ответ «это зависит» или «я не знаю» может показаться провалом, но для командования важно также иметь четкое представление и о неопределенности, с которой сталкиваются.

Общая тема вышеизложенных рекомендаций и дискуссии — проявлять сдержанность.

Война — это невероятно сложное предприятие, и сведение его к простому прогнозу с помощью упрощенного анализа будет имеет точность остановившихся часов: иногда они будут показывать точное время, но в большинстве случаев всё же ошибаться.

Вместо этого, сложность войны лучше всего понять через синтез множества факторов, используя всесторонние, междисциплинарные подходы. Тем не менее, ни одна методология, какой бы эффективной она ни была, не сможет преодолеть неопределенность войны и дать единственно правильный ответ.

Поэтому, оценивая исход войны в Украине или потенциальной войны за Тайвань, США должны постоянно стремиться к тому, чтобы каждый день ошибаться чуть меньше.

16 ИЮНЯ 2022 ГОДА

Автор: КРИСТОФЕР ДОГЕРТИ — старший научный сотруднико оборонной программы и один из руководителей Gaming lab (игровой лаборатории) в Центре новой американской безопасности. Ранее он занимал пост старшего советника заместителя помощника министра обороны по вопросам стратегии и развития сил в Министерстве обороны.

Источник: War On the Rocks

Last Updated on 29.11.2023 by iskova