АМЕРИКАНСКИЕ ОБОРОННЫЕ ПРИОРИТЕТЫ ПОСЛЕ УКРАИНЫ

Война России против Украины одернула занавес фасада и обнажила всю гниль в военной машины Москвы.

Впечатляющие успехи Киева на поле боя нанесли России большие потери в территории, живой силе и материальных средствах.

В жестокой войне на истощение произошел перелом.

Успехи России медленно и с большими потерями для обеих сторон сходят на нет.

Но Украина еще не победила, и ей предстоит еще многое сделать, чтобы восстановить контроль над своей территорией по мере продвижения зимы.

Существует множество сценариев того, когда и как закончится война.

В целом, судя по контрнаступлениям осенью этого года, следует быть более оптимистичным, чем некоторые высокопоставленные американские военные чиновники, в отношении перспектив Украины добиться большего успеха в начале 2023 года.

Несмотря на то, что война будет продолжаться в 2023 году и, возможно, даже дольше, пора начать оценивать долгосрочные последствия для современной войны, особенно в Европе.

Настала пора делать выводы о том, как меняется характер военных действий.

Как НАТО и Соединенные Штаты могут адаптироваться, чтобы наилучшим образом обеспечить стабильность Европы и продвинуть интересы США?

В ответе на этот вопрос есть две основные проблемы.

Первая — это продолжающиеся дебаты о том, как изменения в военных технологиях влияют на баланс между наступлением и обороной.

Эти дебаты имеют очевидные последствия для структуры сил на Западе, которые должны лечь в основу позиции НАТО в области безопасности и инвестиций.

Второй вопрос касается общего баланса сил в Европе и того, как НАТО и США должны размещаться, чтобы наилучшим образом сохранить стабильность.

Последствия этих изменений говорят против увеличения количества тяжелых танков в структуре сил США и в пользу оборонительной позиции на границе НАТО. Этот «ежовый» подход является частью прошлого НАТО.

Наступательная позиция, не учитывающая меняющийся характер военных действий, контрпродуктивна для региональной стабильности и стратегических приоритетов США, которые все больше подвергаются риску в Азии.

Оборонительное «доминирование»

Ряд военных ученых писали о том, как развивающиеся технологии сделали оборону доминирующей и затруднили наступательный маневр.

Необходимо подчеркнуть стратегическую важность этого вопроса, и он должен повлиять на оборонную стратегию и бюджетные ассигнования за пределами Европы. Как выразился Т. X. Хаммес:

Инвестирование не в ту сторону соперничеста — это игра богатых стран, которую Соединенные Штаты, возможно, больше не смогут себе позволить. В условиях масштабного соперничества равных, ошибочные инвестиции могут привести к стратегическому поражению.

Этот вопрос должен определять развитие вооруженных сил США и позицию страны за рубежом в рамках обсуждения вопросов национальной безопасности.

Что означает, когда утверждается, что какая-то новая технология дает наступательное или оборонительное преимущество до степени доминирования? Некоторые пояснения помогут читателям, не знакомым с этой давней теорией и ее критиками.

Более распространенным термином в литературе является «баланс наступления и обороны», который относится к военным технологиям, отдающим предпочтение одному способу ведения боевых действий перед другим.

Если баланс благоприятствует обороне из-за какого-то технологического развития, например, нарезного мушкета или пулемета, то считается, что легче добиться успеха в обороне, и, следовательно, войны менее вероятны. Напротив, если преобладает наступление, то, как сказал покойный Роберт Джервис, «легче уничтожить чужую армию и захватить ее территорию, чем защищать свою».

В чем польза мышления в терминах наступательных и оборонительных преимуществ в состоянии военных технологий?

Некоторые ученые утверждают, что классификация оружия как наступательного или оборонительного имеет ограниченный смысл. Некоторые виды оружия, такие как танк, могут способствовать как наступательной кампании, так и оборонительным операциям. Можно легко представить себе роящиеся дроны как наступательные системы, уничтожающие интегрированную систему ПВО, или как смертоносную защиту от бронетанковых сил, надвигающихся на дружественные войска, как это было в Украине.

Во-вторых, «доминирование» может быть неправильным термином для отражения постоянно меняющихся изменений в характере военных действий или вечного взаимодействия тактики, технологий и человеческого творчества, которое происходит на войне. Возможно, лучше представить себе наступательное и оборонительное превосходство в виде континуума и думать о том, как изменения в военных технологиях приводят к изменению баланса.

Можно предположить, что существуют технологические инновации (например, вооруженные беспилотники), которые могут достичь действительно доминирующего положения как в наступательных, так и в оборонительных операциях. Доминирование будет представлять собой крайние точки континуума, и, вероятно, таких случаев немного. Ядерное оружие было бы наиболее ярким примером наступательного доминирования, учитывая состояние противоракетной обороны.

В-третьих, неясно, как новые технологии влияют на каждую область и могут ли политики и планировщики сил обобщить текущее состояние военных технологий во всех областях как «доминирование обороны».

В космосе, похоже, доминирует нападение, поскольку спутники хрупки и легко отслеживаются. И Китай, и Россия сосредоточены на противокосмических возможностях, которые отражают эту тенденцию.

Некоторые киберстратеги оспаривают идею оборонительного доминирования в киберпространстве.

Другие технологии, включая искусственный интеллект, могут создать решающие преимущества в этой сфере, но не ясно, что они принесут пользу только оборонительным операциям.

Наконец, следует отметить, что военные технологии применяются в определенном контексте. Черно-белые различия могут быть контрпродуктивными.

Безусловно, повсеместное распространение и относительная дешевизна технологий наблюдения и целеуказания в обозримом будущем будут предпочитать огонь и истощение маневру. Это будет поддерживать линию мышления оборонительного доминирования. Но продолжающаяся дискуссия о маневре и истощении не должна быть бинарным выбором. И наступление, и оборона требуют сочетания огневой мощи и передвижения.

Короче говоря, технологии меняют характер конфликта и в настоящее время во многих ситуациях дают преимущество обороне. В настоящее время в наземной войне очевиден сдвиг в пользу обороняющейся стороны, как это было во времена Гельмута фон Мольтке Старшего, когда революция огневой мощи конца XIX века сделала массовые формирования и маневр непомерно трудными.

Технологии, лежащие в основе нынешней революции, будут иметь такое же влияние, и их предлагают не только Соединенные Штаты, но и менее крупные державы, такие как Турция и Израиль.

Однако, предусмотрительные планировщики понимают, что контрмеры неизбежно возникнут.

Непрерывный цикл действий и реакций со временем изменит баланс между нападением и обороной в каждой области.

Баланс сил в Европе

Второй вопрос, требующий осмысления, — это баланс сил в Европе по отношению к России и способность НАТО к коллективной обороне. Хотя было бы ошибкой игнорировать безрассудное руководство России и ее укоренившееся чувство обиды, переоценивать ее боевую мощь и способность к самовосстановлению также не следует.

С экономической точки зрения, валовой внутренний продукт Европейского Союза в 10 раз превышает российский. Этот разрыв будет только увеличиваться.

Российская экономика находится на грани краха, поскольку она пытается поддерживать свои военные усилия, и ее восстановление может затянуться на десятилетие и более.

Демографически население Европы более чем в три раза превышает население России.

Человеческий капитал Москвы находится в упадке — качественном, но не количественном, и перспективы его восстановления уменьшаются из-за войны. В оценках демографического спада в России слишком много внимания уделяется численности населения и упускаются критические вопросы о качестве человеческого капитала (например, здравоохранение, образование и т.д.).

Ограничения Москвы включают доступные ресурсы для обороны.

Как бы вы ни измеряли этот показатель, НАТО превосходит Россию по расходам на оборону.

Москва хорошо справляется с конвертацией своих ресурсов в эффективное оружие. Однако российские вооруженные силы не предназначены для продолжительных наступательных операций или изнурительной войны на истощение, в которой они сейчас участвуют.

Правительство США считает, что Москва понесла тяжелые потери: до 100 000 российских военнослужащих были убиты или ранены в Украине.

Независимые источники фиксируют следующие российские потери:

• 1420 танков,
• 2314 бронетранспортеров и боевых машин пехоты,
• 262 самолета.

Это вынудило Россию вытащить устаревшее оружие и провести «скрытую мобилизацию», чтобы компенсировать потери.

По оценкам источников из Европы, Россия израсходовала 80 процентов своих ракетных запасов и импровизирует, применяя устаревшие компоненты ядерных ракет, чтобы компенсировать истощение запасов оружия.

Восстановление новых сил и боевой мощи будет для Москвы нелегким испытанием.

Для поддержания своих операций Россия вынуждена использовать чипы 30-летней давности от Texas Instruments. Любая страна, вынужденная воровать компьютерные чипы из холодильников и посудомоечных машин, является адаптивной и отчаявшейся.

Экономические санкции, применяемые против Москвы, приведут к дальнейшей деградации ее промышленности и военного производства. Санкции не являются волшебным оружием, но они явно задерживают и угнетают российское восстановление и влекут за собой более высокие издержки.

Тем не менее, Москва будет искать обходные пути. Она уже обращается к Ирану за ракетами и беспилотниками и к Северной Корее за боеприпасами. Неясно, придет ли Китай на помощь России в плане военных поставок.

Сочетание улучшенной позиции относительной боевой мощи по отношению к России и ограниченной способности Москвы восстанавливать свои силы позволяет предположить, что НАТО останется в сильной позиции в краткосрочной и среднесрочной перспективе.

Кроме того, Швеция и Финляндия вносят свой вклад в укрепление потенциала НАТО и усиление сдерживания и европейской стабильности.

По мере того, как НАТО будет укреплять присоединение Финляндии и Швеции к Альянсу, и если Германия, «спящий гигант», когда-нибудь сможет добиться обещанной трансформации безопасности, Альянс будет иметь благоприятный баланс сил. Германия остается большим «если» в моем понимании.

Оценка

В целом, угроза со стороны России сегодня явно менее серьезная, чем предполагалось.

Вывод о том, что «угроза со стороны России вернулась к уровню холодной войны», не выдерживает критики.

С точки зрения общей военной мощи, Россия — лишь тень советской угрозы 1970-х годов, и за последние девять месяцев она значительно ослабла.

Низкая эффективность России и явные недостатки в Украине заметны и выходят далеко за рамки просто нехватки материальных средств. Россия действительно содержит большие силы и имеет отдельные военные возможности (например, интегрированную противовоздушную оборону и дальнобойные возможности), которые нельзя игнорировать, но в обозримом будущем ее боевая мощь значительно уменьшится.

Усилия России по восстановлению своей военной мощи не «обречены на провал», но это будет нелегкий путь.

Это говорит не в пользу существенного увеличения присутствия американских сил на континенте. Нынешняя политика временного и скромного увеличения американского присутствия сделает многое, чтобы продемонстрировать американскую приверженность Альянсу со стороны администрации Байдена. Учитывая сомнения многих европейцев в американской стойкости после того, как Трамп разгромил НАТО, это разумная временная мера.

Однако, как показывают исследования, это также может привести к тому, что европейцы продолжат свой «бесплатный вояж» и будут чувствовать себя более уязвимыми из-за присутствия мощных сил США. Более того, ресурсы ограничены, и существуют другие критические пробелы более высокого приоритета, которые необходимо финансировать. Необходимо учитывать альтернативные издержки дальнейшего увеличения численности сил за счет других миссий в Азии.

Все это свидетельствует против призывов к значительному увеличению постоянных бронетанковых формирований США на границе НАТО.

В то же время западным наблюдателям следует избегать высокомерных оценок способностей России к восстановлению. Хотя Москва, возможно, больше не является сверхдержавой полного спектра, она сохраняет геополитические инструменты и готовность идти на риск. Как показано в докладе Центра новой американской безопасности, Россия сохраняет значительную, но не очень гибкую промышленную базу для восстановления своей военной мощи. При этом она столкнется с трудностями в приобретении современных технологий у Запада, кроме как косвенным путем, например, от Ирана для создания беспилотников.

В течение следующего десятилетия Россия будет оставаться опасной, даже находясь в упадке, и сохранит множество инструментов для подрыва европейской стабильности. Она находится в упадке, но не выбывает из игры как вызов Западу.

В целом, Запад имеет много системных преимуществ перед Россией:

• демография,
• образование,
• опыт военных в проведении сложных операций,
• передовые военные технологии,
• доступ к капиталу,
• относительное отсутствие коррупции.

Экономический потенциал России сильно ограничен, но она пока еще (простите за каламбур) не взорвалась.

Учитывая разительный масштаб потерь и очевидный внутренний упадок, все ресурсы, которые Россия будет вынуждена инвестировать, потребуются для ремонта имеющихся запасов, пополнения истощенных запасов боеприпасов и комплектования завтрашних вооруженных сил.

Российская оборонная промышленность еще некоторое время будет испытывать серьезные трудности из-за санкций и утраченного финансового и интеллектуального капитала.

По прогнозам, амбициозные планы по закупке истребителей пятого поколения и боевой авиации равного уровня будут отложены до восстановления мощностей и запасов ракет, что вряд ли произойдет в этом десятилетии.

Пекин также не сможет компенсировать явные недостатки Москвы в области оперативного планирования, укомплектования и развития персонала.

Как считают десять авторов, пишущих для Колледжа обороны НАТО, не существует сценариев, при которых война против Украины, независимо от ее исхода, не окажет сильного и негативного влияния на российскую экономику.

Выступая за укрепление оборонной позиции НАТО, Майкл О’Хэнлон пришел к такому же выводу:

• Украинский конфликт 2022 года подчеркнул ограниченность российской военной мощи и фактически резко ослабил российские вооруженные силы. Поскольку санкции и экспортный контроль, вероятно, останутся в силе еще некоторое время, эта реальность, скорее всего, сохранится.

Как отметил Стивен Коткин, устремления России по отношению к Западу постоянно опережают ее возможности.

Этот цикл «слабости и величия» повторяется снова.

Восстановление вооруженных сил до уровня 2020 года займет большую часть внимания и бюджета российского Министерства обороны в оставшуюся часть этого десятилетия, несмотря на то, что президент Владимир Путин пообещал, что военные расходы «не будут ограничены».

Довести свои силы до уровня НАТО в качественном отношении может оказаться почти невозможным, если учесть невоенные элементы.

Именно российская слабость в сочетании с безрассудством Путина в использовании имеющейся у него военной мощи делает Россию опасной. Будучи раненой, Россия будет оставаться постоянной проблемой.

Этот вывод должен быть учтен при адаптации позиции США по зарубежным базам в Европе. Эти форпосты являются необходимым условием для проецирования американской силы и обеспечения уверенности, а также поддержки сдерживания.

Но это не подтверждает вывод, сделанный в одном из недавних документов, в котором утверждается, что нынешние силы передового базирования США на Ближнем Востоке и в Индо-Тихоокеанском регионе должны оставаться на нынешнем уровне, а американская позиция в Европе должна «увеличиваться и расширяться на восток». Этот вывод не учитывает дисбаланс в Азии и сильные позиции НАТО в Европе.

Это не означает, что Европу следует бросить на произвол судьбы. Трудно представить себе случай открытой военной агрессии России против союзника по НАТО, в котором не участвовали бы американские войска на поле боя.

Однако Европа может и должна стать более конкурентоспособной в плане программ военной модернизации и повысить уровень своей боеготовности. НАТО, несмотря на улучшение ситуации, по-прежнему далека от соответствия стандартам Уэльского саммита 2014 года как по уровню бюджетирования (2 процента ВВП), так и по модернизации (20 процентов оборонного бюджета).

Альянс должен быстро перейти к практической реализации своей стратегической концепции и сделать разумные инвестиции в:

• командование и управление,
• боеприпасы воздушного и наземного базирования,
• адекватную логистику для устойчивого конфликта.

Массированное применение управляемого оружия, включая ракетную и реактивную артиллерию, в Украине является поучительным примером.

Сочетание всепроникающего наблюдения и систем глубокого удара дает оборонительное, но оперативно значимое преимущество, на котором НАТО должна основывать свою оборонительную стратегию.

Аналогичные уроки должны быть тщательно продуманы в отношении мобильных зенитно-ракетных систем, чтобы удовлетворить требования ПВО и лишить Россию возможности использовать свои истребители-бомбардировщики и вертолеты. 

Покупка усиленных (мобильных) средств ПВО, воздушных беспилотников и тактических ударных ракет — это разумный приоритет закупок.

Еще до этого конфликта люди предвидели наступление эры «умных» боеприпасов для ведения огня с наведением. Результаты современного конфликта подкрепляют аргументы в пользу более высокого уровня противостояния и точности, более широкого использования беспилотников и наводящихся боеприпасов, а также меньшего количества пилотируемых вертолетов.

Как отмечалось ранее, более низкие барьеры для входа в соревнование беспилотников «делают дешевую, но эффективную роботизированную воздушную мощь доступной для гораздо более широкого круга государств».

Тем не менее, хотя беспилотники и боеприпасы, размещаемые в воздухе, делают комбинированные вооружения более эффективными, еще не ясно, произвели ли они революцию в военном деле.

Предсказуемо, что сейчас продолжается гонка за возможности противодействия беспилотникам, которые могут нивелировать очевидные преимущества, предлагаемые более маневренными беспилотными системами.

Я делаю ставку на дальнейшее увеличение их количества и снижение стоимости по сравнению с существующими системами.

Приоритетная программа для Европы и США предполагает, что в первую очередь необходимо вложить значительные средства в боеприпасы для сухопутных войск и запасы высокоточных ракет, включая авиационные боеприпасы.

Конфликт в Украине демонстрирует, что сторонникам такого подхода следует ожидать почти ненасытных темпов потребления. Как оценил сэр Лоуренс Фридман:

• Огромный урок войны в Украине заключается в том, что интенсивность современной войны означает, что материалы и запасы расходуются очень быстро. Запасы никогда не бывают достаточными. Страны НАТО значительно истощили свои запасы, поддерживая Украину.

Армия США, похоже, осознает этот приоритет и сейчас стремится удвоить или утроить производство некоторых видов этого оружия.

Страны НАТО, включая США, имеют ограниченные возможности промышленной базы и должны восстановить свои запасы и переосмыслить риски, связанные с ограниченными производственными мощностями, чтобы компенсировать крупномасштабное истощение.

Переход от сил с пусковыми устройствами, компенсируемый более надежными запасами боеприпасов, может сделать больше для сдерживания Москвы. В настоящее время «арсенал демократии» будет иметь пустые полки в течение некоторого времени.

Боевые действия в Украине свидетельствуют о наличии таких систем, как Javelin, легкое противотанковое оружие нового поколения (более известное как NLAW) и Switchblade 600, которые заслуживают внимания при обсуждении более эффективных инвестиционных стратегий.

Для одного современного западного танка можно приобрести 10 пусковых установок и 100 ракет. Стоимость жизненного цикла танка — обучение, транспортировка техники, заправка и техническое обслуживание — еще больше усугубляет это сравнение. НАТО должна стремиться навязать такие расходы противникам, а не себе.

Эти системы вооружений будут становиться все более распространенными и уже широко применяются по всему миру.

Израильтяне используют семейство противотанковых ракетных систем Spike, которые продаются на экспорт как менее дорогая альтернатива Javelin и уже проданы многим странам.

У китайцев есть противотанковая управляемая ракета HJ-12, которая очень похожа на Javelin и имеет возможность запуска с воздуха.

Такие системы, несомненно, будут продолжать распространяться.

Эти системы, безусловно, изменят способы применения западных систем маневрирования и бронирования. Хотя танки не являются полностью устаревшими, они становятся все более уязвимыми для современных противотанковых боеприпасов, стреляющих с земли или с воздуха.

Эти новые системы обладают большей дальностью, летальностью и маневренностью, чем предыдущее поколение. Преимущества, которые дают эти системы против маневренных платформ, включая некогда мощный танк, вряд ли можно компенсировать просто использованием лучшего камуфляжа или лучшей тактики, чем у российских войск, для сдерживания продвижения бронетехники.

Несомненно, существуют потенциальные ситуации, когда наступательный маневр необходим для поддержки контратак или для захвата или лишения территории, дающей преимущество. В этих случаях бронетанковая мобильность останется полезной. Есть сценарии, в которых местность и силовая структура противника делают танки полезными.

Однако в других сценариях понятие «объединенные вооруженные силы» придется уточнить, чтобы отразить изменения в характере боевых действий. Очевидно, что беспилотные летательные аппараты оказывают влияние не только на разведку и целеуказание. Загвоздка в том, что только 72-тонный танк может обеспечить защиту, огневую мощь и мобильность, необходимые для оперативного успеха, подвергнется серьезному испытанию в будущей войне. 

Конечно, танки обеспечивают защиту от стрелкового оружия и шрапнели, но только современные системы активной защиты могут рассчитывать на противодействие современным боеприпасам, а поезд материально-технического обеспечения танка легко идентифицируется и еще более уязвим. Это снижает эксплуатационную ценность всей системы.

Утешает то, что они продвигаются вперед, когда силы маневрируют в зоне поражения оружия противника. К сожалению, эта опасная зона теперь гораздо больше и смертоноснее, подвергая маневренные силы точному огню на гораздо больших расстояниях, и при этом все время неся потери, соревнуясь с противником, способным использовать современное комбинированное оружие.

Очевидно, что Стив Биддл с этим не согласен. Хотя мы с ним согласны в том, что наступательный маневр необходим всегда, он, похоже, не согласен с тем, что в эпоху постоянного наблюдения в сочетании с распространением оружия, поражающего броню, маневрировать гораздо труднее.

На мой взгляд, бесполезно сравнивать продвижение Украины на Харьков в сентябре с «немецким завоеванием Франции в 1940 году, или Шестидневной войной 1967 года, или операцией «Буря в пустыне» в 1991 году», как это делает Биддл. Различные масштабы и методы ведения боевых действий затрудняют такие сравнения.

Чтобы быть полезными, исторические аналогии должны пережить разрывы, которые в данном случае включают в себя боеприпасы для скрытого ношения и другие недорогие, портативные, простые в управлении беспилотные авиационные системы и противотанковые ракеты.

Биддл не учитывает растущие затраты, связанные с маневром, которые теперь хорошо и болезненно знакомы России. Он также не прогнозирует влияние усовершенствованных боеприпасов и вариантов воздушного нападения, которые, как ожидают военные аналитики, будут развиваться и распространяться.

Обе стороны в Украине используют существующие средства 20-го века с импровизированными усовершенствованиями. Ни одна из сторон не располагает силами, предназначенными для использования комбинированного оружия для усиления обороны с зоной поражения оружием большей дальности.

Вооруженным силам США необходимо предвидеть соперничество с противниками, которые извлекут уроки из этого конфликта, а не предполагать, что они будут сражаться только с теми противниками, которые повторяют убогие недостатки российского военного командования и управления. Американские вооруженные силы не могут быть «защищены на будущее» ложными сравнениями.

Конечно, танк не умер. Американские войска применяли и будут применять бронетехнику. Очевидно, что Украина хорошо использует свои танки и могла бы использовать более современные модели. Но для Соединенных Штатов это просто не приоритетная инвестиция для борьбы со сложными аналогами в высокоинтенсивных боях в будущем.

Как отметил Крис Догерти, ценность незначительных инвестиций в эту платформу по сравнению с другими недостатками — надежным командованием и управлением, беспилотной авиацией, запасами боеприпасов и т.д. — является ключевым вопросом для планирования сил США.

Этот вопрос выходит за рамки плохой российской тактики или конструкции танка, учитывая доказанную экономическую эффективность все более смертоносных систем, предназначенных для поражения современной бронетехники с помощью боеприпасов верхнего расположения или точного огня.

Несмотря на их ограниченность, сокращение бронетехники в Европе или армии США не оправдано. При этом увеличение количества тяжелой бронетехники или расширение постоянного присутствия американских войск в Европе также не является стратегически оправданным.

Вместо того, чтобы угрожать России бронетанковыми силами вплоть до ее границы, для стратегии отрицания в нынешнюю эпоху лучше всего подходит более оборонительная ориентация.

Переход к стратегии отрицания не требует тяжелых танковых маневренных соединений или большого количества громоздких буксируемых артиллерийских систем. Вместо этого, она опирается на значительное количество высокоточных огневых средств, включая высокомобильные артиллерийские ракетные системы и самоходную высокоточную артиллерию.

В дополнение к значительному усилению сдерживания, инвестиционный пакет, который сдерживает, но не усугубляет дилемму безопасности Путина, имеет больше достоинств, чем воспроизведение танковых сражений Второй мировой войны.

На стратегическом уровне существует трансформационная возможность поддержать более умную, устойчивую и более совместную оборону Европы. Эта возможность не должна быть упущена, особенно сейчас, когда разрабатывается «Новая модель сил» НАТО.

Аналитики в Европе оценили разительные перемены в обстановке безопасности региона и признают необходимость взять на себя «более значительную роль в поддержании мира и стабильности в собственном регионе и по соседству».

Европейские члены НАТО должны быть в состоянии взять на себя ведущую роль во многих областях, включая увеличение количества и совершенствование наземных боевых сил, и не требовать от США значительного вклада или усиления для выполнения каждой боевой функции.

Украина представляет собой убедительный пример того, что у США есть арсенал, которым могут воспользоваться союзники или партнеры.

Помощь в обеспечении безопасности является ценным компонентом стратегии США, но она не является универсальным шаблоном или будущим американским способом ведения войны.

НАТО следует оживить свои планы модернизации и вновь внедрить то, что, как напоминает нам Шон Монаган, когда-то было известно как «защита ежа». Такой подход требует значительных инвестиций в системы дальнего точного удара — включая артиллерию, боеприпасы, беспилотные летательные аппараты и противоракетную оборону — что благоприятствует сильным сторонам НАТО.

Этим следует руководствоваться при трансформации НАТО и реализации стратегической концепции, принятой в Мадриде в 2022 году, а также при определении того, как американские вооруженные силы вносят свой уникальный вклад в Альянс. Это может не сильно сократить расходы Вашингтона на оборону на континенте, но определит, как эти ресурсы распределяются.

Это также должно определить приоритеты Министерства обороны США в области разработки и развития за пределами этого театра конфликта в Азии.

Последствия

Сдвиг между наступлением и обороной имеет как оперативные, так и стратегические последствия. Эти последствия требуют более глубокого изучения, включая дифференциацию по более широкому спектру областей.

Баланс редко бывает статичным, и завтрашние противники, несомненно, уже работают над своей контрреволюцией.

Россия будет учиться и адаптироваться, как, несомненно, и другие.

Первое следствие — это необходимость осознания признаков недавних конфликтов. Последствия использования новых технологий и реализации обновленной национальной инновационной стратегии будут очевидны для тех, кто готов тщательно оценить их потенциал.

Многие унаследованные системы, включая тяжелую броню, будут иметь ценность в других контекстах. Так что пока не стоит переплавлять танки, но оцените последствия современных недорогих противотанковых и беспилотных систем, требующих ограниченного обучения.

Небольшие, но успешные военно-морские действия Украины также могут быть важными предвестниками, особенно в нетрадиционном применении в оспариваемых прибрежных регионах.

Во-вторых, системные преимущества Европы по сравнению с Москвой обеспечивают благоприятный баланс сил. Разумеется, этот аргумент основан на вводе ресурсов, а не на реальных результатах использования возможностей, которые распределены между 30 союзниками (надеюсь, в ближайшем будущем их будет 32).

Следует прислушаться к аргументам западных специалистов по планированию вооруженных сил о необходимости меньше вкладывать в идеологию наступления, особенно в отношении сухопутных войск, предназначенных для сдерживания России. Вместо этого, идеология коллективной обороны в Европе должна сохраняться и укрепляться по мере консолидации НАТО после войны в Украине. Это потребует постоянного внимания к военной модернизации Европы.

Европа должна сосредоточиться на оперативном доверии как необходимом шаге, если она действительно стремится к стратегической автономии — и это внимание должно начаться с Германии, которая должна уделять больше внимания реальному выполнению своих слов.

В-третьих, американским стратегам пора задуматься о более широкой глобальной картине и о том, что выбор предполагает компромиссы.

Американские политики по понятным причинам хотят помочь пострадавшей украинской демократии. Обеспечение того, чтобы Москва не добилась успеха, очень важно.

Однако, политики не могут упускать из виду стратегические приоритеты и рисковать постоянным дефицитом инвестиций в Азии. В ближайшие несколько лет технологическая конкурентоспособность и военная безопасность США будут сопряжены с серьезными вызовами. Давно пора всерьез заняться Тихоокеанским регионом.

Дипломатическое поведение и военная модернизация Китая не стали более доброжелательными, хотя его экономика резко замедлилась. Некоторые утверждают, что он может стать более агрессивным по мере снижения своей экономической мощи, что вызывает беспокойство. Другие опасаются, что Соединенные Штаты действуют слишком медленно и не успевают сдержать агрессию против Тайваня.

Для стабилизации Индо-Тихоокеанского региона необходимо меньше символизма и больше сути. Как отметил на этих страницах Луис Саймон,

• «существование стратегических компромиссов между Европой и Индо-Тихоокеанским регионом вполне реально. То, что Соединенные Штаты делают в одном регионе, влияет на их способность обеспечить ресурс сдерживания в другом регионе».

Заключение

Понимание более широкого стратегического контекста и дисциплинированное применение ограниченных ресурсов — вот что отличает хорошую стратегию от плохой.

Вашингтон часто обвиняют в том, что он реагирует на текущий кризис, а не придерживается дисциплинированной стратегии, в которой цели соответствуют средствам.

Что касается Азии, пришло время привести слова в соответствие с действиями. Как уже было сказано в самом начале этой статьи, ошибочные инвестиции на любом из театров военных действий могут привести к стратегическому поражению.

Балансирование рисков и принятие таких компромиссов является сутью стратегии, и этот важный выбор должен быть отражен в будущей большой стратегии США.

02/01/2023

Автор: Фрэнк Хоффман 

Источник: War On The Rocks

Фрэнк Хоффман, доктор философии, морской пехотинец в отставке и бывший высокопоставленный сотрудник Министерства обороны, в настоящее время работает в Институте национальных стратегических исследований Университета национальной обороны. Он является автором книги «Марс адаптируется. Военные изменения во время войны». Содержание этой статьи отражает исследования и взгляды автора и не обязательно отражает позицию Национального университета обороны, Министерства обороны или какого-либо подразделения правительства США.

Last Updated on 02.08.2023 by iskova