14 марта 2022 г.

• Примечание: Своё название «киберпёс» (англ. Cyberdog) получил от карикатур американского еженедельника The New Yorker: «В интернете никто не знает, что ты пёс».

Почти три недели тому назад президенту США Джо Байдену якобы был представлен ряд кибер вариантов противодействия российскому вторжению в Украину. Пока о кибер-расчетах администрации известно немного, поскольку реакция Запада по-прежнему сосредоточена на введении очередных штрафных экономических санкций (которые включают запрет на поездки, замораживание активов и отключение конкретных российских банков из SWIFT) против президента России Владимира Путина, а также высших военных чиновников и олигархов в России. Хотя это, возможно, самый сильный пакет экономических санкций, введенный на сегодняшний день — к нему добавилось введение ограничений на доступ к онлайн-сервисам и передовым технологиям для «большой пятерки» технологических компаний — пока остается неясным, действительно ли санкции заставят Путина изменить курс и остановить военное вторжение.

Есть ли тогда основания для использования кибер-операций для усиления давления на Россию путем увеличения затрат? Или кибердействия США против России в свете вторжения в Украину могут, напротив, расширить конфликт – вплоть до применения конвенциального или ядерного оружия?

Учитывая ограниченные достижения российских военных на сегодняшний день, Путин сталкивается с растущим давлением, требующим показать конкретные результаты на местах. Широкое использование кибернетических возможностей может, таким образом, продвинуть Запад дальше по лестнице эскалации без четких путей деэскалации кризиса. Это может свидетельствовать о более ограниченной роли киберпространства в этом конфликте.

Заметное отсутствие кибер-опций, использованных до сих пор, озадачило экспертов по кибербезопасности. Хотя Украина, безусловно, подвергалась российским кибератакам, атаки масштаба «кибергеддона» пока отсутствуют. Ученые предполагают, что кибер-операции, использованные Россией против Украины до вторжения, были неудачными, поскольку Кремль добился успехов в деле заставить Украину совершить сдвиг в восточном направлении и переориентироваться на Москву.

Тем не менее, политики и эксперты по-прежнему обеспокоены потенциалом киберэскалации и выдвигают несколько объяснений отсутствию масштабных кибер-акций со стороны России до настоящего времени. Во-первых, как следует из сообщений СМИ, Соединенные Штаты взяли на себя часть начального этапа работ по подготовке Украины к кибернападению после вторжения [России – прим.пер.] в Крым. Например, в 2018 году Соединенные Штаты предприняли шаги по развитию сотрудничества в области киберзащиты Украины, включая принятие закона «О сотрудничества с Украиной в области кибербезопасности» от 2017 года (Ukraine Cybersecurity Cooperation Act of 2017) (хотя законопроект прошел только Палату представителей, но не Сенат).

С тех пор Соединенные Штаты углубили стратегическое оборонное сотрудничество с Украиной, включая обмен разведданными. Кроме того, НАТО сотрудничает с Украиной в укреплении её киберзащиты и противодействии «российской агрессии в киберпространстве».

Возможно, эти средства защиты сработали достаточно хорошо, в результате чего попытки России потерпели неудачу. Во-вторых, Россия, возможно, держит некоторые из своих киберсредств в резерве и ждет подходящего момента для нанесения удара — использование киберсредств, в определенном смысле, в качестве мультипликатора силы по мере продвижения в глубь территории Украины может наилучшим образом способствовать вторжению. Исследователи безопасности также полагают, что по мере того, как санкции продолжат изматывать Россию, государственные, финансовые и другие учреждения могут стать объектами ответных мер РФ как в Украине, так и на Западе.

Для Запада использование кибернетических возможностей может стать привлекательным вариантом, который находится выше на лестнице эскалации, чем санкции. Использование кибер-операций наряду с экономическими санкциями было испытано в прошлом, и есть косвенные доказательства их успеха. Оба президента — Джордж Буш-младший и Барак Обама — решили использовать вирус Stuxnet против Ирана, когда экономические санкции стали неспособны предотвратить развитие иранской ядерной программы. По словам Фреда Каплана, Буш считал кибер-операции против Ирана «чем-то средним между авиаударами и ничегонеделанием».

Украина была названа российской киберлабораторией. В прошлом Россия использовала множество кибер-операций против своего соседа (с ограниченным успехом). Здесь кибер-операции можно разделить на две большие категории — операции, направленные против сетевых систем, и операции, направленные против человеческого разума (включая кибер-ориентированные операции против морали). Мы уже видим, как украинские и негосударственные субъекты начинают использовать разрушительную силу кибернетических возможностей для противодействия России через нацеливание на сетевые системы путем создания «ИТ-армии». Но эти операции, скорее всего, будут играть ограниченную роль в текущем конфликте – в основном потому, что их максимальная польза обычно приходится на мирное время. Мы все еще не знаем, каковы будут последствия в разгар полномасштабной войны, особенно когда высок потенциал просчетов или кросс-доменной (межсекторальной) эскалации. Вопрос о том, меняется ли полезность кибер-операций в условиях милитаризованного кризиса и войны по сравнению с условиями конкуренции, является критически важным.

Избежание эскалации до применения военной силы

Для остального мира эскалация является серьезной проблемой: взаимодействие с Россией в киберпространстве может втянуть Запад в конфликт, в котором, по его (Запада) словам, он не хочет участвовать. Байден несколько раз заявлял, что Соединенные Штаты не будут вступать в войну за Украину. Это особенно важно в свете решения президента Владимира Путина изменить уровни боеготовности ядерных сил России, на что администрация Байдена пока не ответила. Как заявила пресс-секретарь Байдена Джейн Псаки: «В настоящее время мы не видим причин для изменения наших собственных уровней боевой готовности. Мы считаем, что провокационная риторика в отношении ядерного оружия опасна, увеличивает риск просчета, ее следует избегать, и мы не будем ей потакать». Действительно, обдумывая варианты поддержки Украины, западные политики сейчас ломают голову над вопросом: «Скажите мне, как нам не втянуться в конфликт сверхдержав».

Использование кибер-операций для подрыва России на фоне продолжающегося вторжения в Украину не является примером «обычной» операции, предусмотренной стратегией Киберкомандования США «Защита вперед» (Defending Forward) и «Постоянное участие» (Persistent Engagement). Киберстратегия США, в основном, предусматривает использование кибервозможностей в качестве инструментов международной конкуренции в мирное время. Фактически, для Соединенных Штатов использование киберсредств в пик кризиса не имеет исторического прецедента. На сегодняшний день, в современных научных исследованиях в основном рассматриваются последствия кибер-операций в мирное время и конфликты в «серой зоне».

Более того, большая часть научных работ, включая наши собственные исследования, предполагает, что государства не используют кибервозможности безвозмездно. Другими словами, для того, чтобы государства использовали кибер в военное время, необходим мотив, а выбранный инструмент должен быть оптимальным для достижения желаемой цели. Например, недавно Россия предпочла сбросить бомбу на телебашню в Киеве вместо того, чтобы провести распределенную атаку типа «отказ в обслуживании» (DDoS) на украинские телеканалы.

Что считается ценной целью кибер-операций во время кризиса и войны? Потенциальные варианты обычно варьируются от поражения инфраструктуры до отключения Интернета и подрыва GPS. Например, список целей, опубликованный украинской IT-армией, длинный и включает как государственные, так и негосударственные цели, такие как крупные предприятия и банки. Из-за высокой степени взаимосвязанности современного мира, сохраняются опасения относительно непреднамеренных последствий таких кибератак, риски которых были проиллюстрированы атакой российских хакеров NotPetya в 2017 году. Целью атаки была Украина, но ущерб распространился по всему миру.

Для Запада выгоды от кибер-операций, направленных на сетевые системы, могут быть столь же неоднозначными. Использование кибервозможностей может быть использовано как знак американской решимости, хотя исследования показывают, что использование кибер-операций для демонстрации решимости может быть неэффективным. Занимаясь урегулированием кризиса, Соединенные Штаты могут начать преследовать критически важные российские цели. Мы уже видели некоторые из этих действий: Соединенные Штаты использовали упреждающие (потенциально кибер-) операции для оказания помощи украинцам в их собственной киберзащите и для сбора разведданных, которые привели к обнародованию информации о потенциальных российских уловках или предлогах для вторжения.

Ограничения кибервозможностей в разгар кризиса

Тем не менее, более широкое использование кибернетических средств в этом конфликте создает ряд проблем. Ученые утверждают, что значимость кибер-операций на поле боя ограничена, и что Россия обратилась к более дорогостоящим обычным средствам, потому что не смогла получить желаемое по дешевке через киберпространство.

Исследования показывают, что эффективность киберопераций ограничена. Если Соединенные Штаты хотят использовать кибервозможности как сигнал о своей решимости, им придется найти способ достичь одной важной цели — Россия должна знать, кто преступник. Возможно, этого будет легче добиться во время кризиса, поскольку атрибуция становится менее сложной (то есть, во время конфликта становится легче указывать пальцем). Существует риск, поскольку кибер-операции наиболее полезны, когда они проводятся под завесой секретности и обмана, по нескольким причинам, включая преходящий характер кибер-возможностей. Поэтому цель сохранения тайны и обмана противоречит цели использования киберопераций в качестве сигнала. Чтобы использовать кибероружие в качестве сигнала, Соединенные Штаты, возможно, должны быть готовы объявить о своей операции, сделав ее публичной. Это, в свою очередь, может иметь ряд важных последствий для международного права, внутреннего общественного мнения России и роли Запада в войне. В качестве альтернативы Соединенным Штатам, возможно, придется дать России понять, «кто виноват» (whodunit), что приведет к форме закулисной кибер-конкуренции в расчете на то, что Россия воспримет их действия как знак решимости.

Наконец, создание высокотехнологичных кибер-опций (таких как Stuxnet, например) — это сложный и длительный процесс, который может оказаться не таким дешевым, как кажется, несмотря на общее глобальное распространение кибероружия. В условиях военного кризиса государству может быть целесообразнее использовать традиционные средства ведения войны для достижения своих целей, а не прибегать к хакерским атакам.

Публичная атрибуция любых киберинцидентов между Россией и США может иметь негативные последствия для управления конфликтом. Если Россия станет объектом атак, публично приписываемых Соединенным Штатам, внутреннее общественное мнение может измениться в пользу военных целей Путина. С другой стороны, несмотря на множество возможных путей эскалации, нападение на Соединенные Штаты и их граждан с помощью кибернетических средств не имеет для России большого стратегического смысла. Напомним, что Соединенные Штаты официально вступили во Вторую мировую войну лишь после того, как были атакованы Перл-Харбор и другие контролируемые США территории в Тихом океане. Любые нападения на Соединенные Штаты со стороны России, скорее всего, подтолкнут внутреннюю аудиторию к поиску возмездия и сдвинут общественное мнение в сторону активного участия в конфликте.

Далее, в свете приказа Путина о повышении уровня ядерной боеготовности, стоит рассмотреть влияние кибер-инструментов на ядерную стабильность. Например, киберэксплуатация может быть привлекательным инструментом для воздействия на ядерное командование и управление, которое опирается на компьютерные сети. Однако атака на ядерные системы противника неизбежно увеличивает риск просчета. Исследование Wargaming предлагает аналогичный вывод, предполагая, что риск использования таких возможностей заключается в недооценке опасности непреднамеренной эскалации.

Эскалация с одного театра военных действий на другой

Существует также риск эскалации до применения военной силы. Хотя большинство исследований на сегодняшний день показывают, что реального риска киберэскалации не существует – как в мирное время, так и во время международных кризисов — сохраняются опасения по поводу кросс-доменной (медотраслевой/межсекторальной) эскалации или перемещения между различными «театрами» военных действий. Как Россия будет относиться к кибер-операциям (таким как оперативная подготовка среды), когда она ведет войну? Смогут ли американские кибер-операции эффективно объявить о прямом участии США или НАТО в конфликте, который до сих пор был в основном косвенным посредством экономических санкций и военной помощи?

Наши собственные исследования показывают, что существуют серьезные опасения по поводу того, что Соединенные Штаты переходят от кибер- к физическим театрам военных действий для защиты себя, своих союзников и интересов за рубежом. Как минимум, это вызывает опасность просчета или случайного применения. В худшем случае это может втянуть Соединенные Штаты в глобальную войну для защиты себя или союзников по НАТО. Генерал Джон Э. Хайтен, бывший заместитель председателя Объединенного комитета начальников штабов и бывший глава Стратегического командования США, предупредил о возможности кросс-доменного ответа в потенциальном споре, описав ответ на атаку в космосе с использованием широкого набора опций: «Я буду рекомендовать какой-то стратегический ответ. Но [он] может быть обычным, может быть в киберпространстве, и это может быть любое количество целей, потому что это просто война, а война требует ответа противнику».

Таким образом, хотя использование кибероружия для поражения сетевых систем может показаться привлекательным, учитывая ужасы конфликта, долгосрочные последствия этого далеко не известны и могут фактически ввергнуть Соединенные Штаты в войну, которую они на самом деле не хотят вести.

Альтернативы: Операции влияния с использованием кибертехнологий

Хотя киберпространство, возможно, и не оказывает прямого влияния на формирование результатов боевых действий, как предполагают ученые, кибер-операции могут принимать различные формы. Было бы ошибкой пренебрегать тем фактом, что современный конфликт – это борьба за умы людей, а также за их технологии. Одним из путей к (минимальному) тактическому выигрышу, который с наименьшей вероятностью приведет к эскалации или просчетам, является сосредоточение внимания на кибернетическом воздействии на российскую общественность и — что, возможно, наиболее важно в ходе оккупации — на моральный дух войск. Наши исследования показывают, что влияние кибервозможностей для наблюдения, саботажа и операций влияния с использованием кибертехнологий, направленных на внутреннюю аудиторию (включая солдат) в России и Украине, может быть значительным. Действительно, «информационная война» в Украине и России идет полным ходом. Например, Россия использует операции влияния, чтобы заявить, что украинский президент Владимир Зеленский бежал из страны, вероятно, с целью повлиять на моральный дух в Украине. Россия также развернула операции влияния в рамках подготовки к вторжению. Между тем, видеоролики с российскими военнопленными становятся вирусными в социальных сетях. Использование Западом кибернетических средств воздействия на моральный дух может стать важным недостающим элементом. Например, наши исследования показывают, что операции влияния с использованием кибернетических технологий могут быть использованы для микронацеливания людей и предоставления им специально разработанных сообщений, которые резонируют с их предварительными убеждениями. Кибер-операции влияния могут быть использованы для воздействия на и без того низкий моральный дух российских военных с помощью правдивой информации, например, подчеркивая общую историю и моменты общей культурной гордости, а также для внесения сомнений в сообщения российских государственных СМИ.

Наконец, наше исследование показывает, что социальные медиа, благодаря своим функциям микро-таргетинга, могут также представлять собой привлекательный инструмент для операций влияния, которые состоят не только из дезинформации и превратного толкования информации, но и правдивой информации, стратегически используемой для целевой аудитории. Россия знает об этом не хуже любого международного игрока, используя информационное оружие для вмешательства в президентские выборы в США в 2016 году, используя его как часть своих «активных мер», которые также изучались как элементы информационной войны. Ограничение доступа России к платформам социальных сетей может остановить ее кампании влияния с использованием кибернетических технологий для воздействия на внутреннюю и внешнюю аудиторию во время войны в Украине. Например, в поддержку более широкого пакета санкций «большая пятерка» технологических компаний уже решила ввести собственные санкции против России, ограничив свои онлайн-сервисы и доступ к передовым технологиям. Хотя ограничения на экспорт, включающие полупроводники, могут оказать влияние только в среднесрочной и долгосрочной перспективе, такие действия, как удаление доступа к RT и Sputnik в Facebook, могут оказать немедленное воздействие на способность России распространять свои послания и проводить операции влияния с помощью кибертехнологий.

Растущий гуманитарный кризис, а также все более воинственная риторика Москвы подчеркивают, насколько опасной на самом деле является ситуация. Хотя кибер-операции, направленные на сетевые системы, включая инфраструктуру, могут показаться привлекательными, их последствия далеко не известны и могут привести к эскалации и просчетам во время войны. В качестве альтернативы, низкоуровневые, целенаправленные операции кибервлияния против российских военных или широкой общественности могут служить противодействием более широким российским информационным кампаниям и усилить давление на Путина без риска эскалации. Поиск творческих путей отступления и других способов деэскалации в разных сферах (включая обещание ослабить санкции, если Россия согласится прекратить свою кампанию террора) может оказатьсяединственным способом остановить зверства в Украине.

Источник: https://www.qresearch.it/2022/03/14/why-russian-cyber-dogs-have-mostly-failed-to-bark/

_____________________

Авторы:

Елена Вичич — постдокторант Центра исследований мира и безопасности (cPASS) Калифорнийского университета в Сан-Диего (@JelenaVicic).

Рупал Н Мехта — доцент кафедры политологии Университета Небраски-Линкольна (@Rupal_N_Mehta).

Last Updated on 19.03.2022 by iskova