Мнение
Почему наши лидеры больше не могут быть героями
Этой статье более 7 лет, а ее актуальность, на мой взгляд, ничуть не меньше
Автор: Джонатан Пауэлл
Источник: The Guardian, 13.03.2022
Мы жаждем, чтобы политики заняли место своих всемогущих предшественников. Но попытки стать суперменом таят в себе ужасные опасности.
В обществе принято сетовать на лилипутскую природу наших нынешних лидеров.
Где возвышающиеся фигуры прошлого?
Почему у нас такие неинтересные лидеры, которые не могут даже съесть бутерброд с беконом, или удержаться от расслабления на работе, или, в случае «зеленых», даже вспомнить свою политику?
Конечно, в этом нет ничего нового.
Если вы оглянетесь на газетные колонки 1960-х годов, то увидите, что комментаторы требовали знать, где же современные Черчилли и Беваны, а в 1930-х годах они хотели знать, куда делись лидеры такого масштаба, как Гладстон и Дизраэли.
Это знакомый синдром — от которого я страдаю — что с возрастом полицейские выглядят все моложе и моложе.
Тем не менее, бесспорно верно, что в настоящее время ощущается необычная нехватка сильных, харизматичных лидеров не только в Великобритании, но и в Европе.
Дошло до того, что Ангела Меркель, канцлер Германии, является доминирующей фигурой в Европе.
Я восхищаюсь ее тихим и тонким стилем руководства, она возвышается над своими коллегами, но ее вряд ли можно назвать стержнем в духе Де Голля или даже Коля.
Я отчетливо помню первую встречу Тони Блэра с ней в новом посольстве Великобритании в Берлине в 2004 году.
Тогда лидер оппозиции в Германии, будущий канцлер наклонилась к нему и обезоруживающе сказала: «У меня 10 проблем.» Затем стала перечислять их, начиная с отсутствия харизмы.
Нехватка сильных лидеров — это нечто большее, чем обычные праздники и голод — иначе она не распространялась бы на весь Запад.
Отчасти этот вакуум является результатом знакомой закономерности: обычно за сильным лидером сразу же следует слабый.
За Маргарет Тэтчер последовал Джон Мейджор, за Блэром — Гордон Браун, за Рональдом Рейганом — Джордж Буш-старший, и так далее.
Новому сильному лидеру очень трудно расти в тени уже существующего сильного лидера. Их преемниками почти всегда становятся менее значимые фигуры.
Но нехватка сильных лидеров — это не просто обычная модель пиршества и голода, иначе она не распространялась бы на все поле западных демократий.
Что-то более фундаментальное произошло с тем, как мы воспринимаем наших политиков.
С начала времен мы ожидали, что наши лидеры будут суперменами, не похожими на простых смертных.
Мы хотим, чтобы они были намного выше нас, чтобы мы могли равняться на них.
В XV веке Никколо Макиавелли советовал князю заботиться о том, чтобы его «репутация была выше его силы». Он должен стремиться «держать себя так, чтобы величие, мужество, мудрость и сила проявлялись во всех его действиях».
Но на самом деле лидеры — это обычные человеческие существа с недостатками, такие же, как мы с вами.
Миф о величии поддерживается с помощью хитрости, подобной той, что использовалась в фильме «Волшебник страны Оз», где незначительная фигура волшебника с помощью веревок, мехи и занавесок заставляется казаться больше жизни и «ужасным» для своего народа.
Точно так же современные политтехнологи стремятся представить своих боссов героями. Им даже не разрешается страдать от обычных недугов.
Будучи директором по коммуникациям лейбористов, мой коллега Аластер Кэмпбелл придерживался твердого правила: Блэр никогда не должен был выглядеть больным. Если у него болело горло, ему делали анестезию, чтобы он мог произнести свою речь как ни в чем не бывало. А в 2005 году ему пришлось участвовать во всеобщих выборах не только потому, что Браун превратил его жизнь в мучение, пытаясь сместить его, но и потому, что воспаленный диск причинял ему страдания, не позволяя проявиться ни одному из симптомов.
Проблема в том, что, как в «Волшебнике страны Оз», иногда Тото может нечаянно отодвинуть занавес и открыть, что волшебник — обычный смертный.
В прошлом занавес держался на месте благодаря негласному соглашению между политиками и СМИ.
Человеческие слабости лидеров были скрыты.
Джону Ф. Кеннеди было бы трудно стать героем чопорной политики 1960-х годов, если бы его сексуальные пристрастия стали достоянием общественности. Франклина Рузвельта не воспринимали бы как сильного военного лидера, если бы СМИ показали его прикованным к инвалидному креслу. Образ несгибаемого Черчилля был бы сильно подорван, если бы о его депрессии и алкоголизме стало известно всем.
Если вы оглянетесь на газетные колонки 1960-х годов, то увидите, что комментаторы требовали ответа на вопрос, куда делись нынешние Черчилли и Беваны.
Все изменилось.
Сегодня даже французский президент не может прокатиться на скутере по Парижу, чтобы навестить свою любовницу, без того, чтобы все не стало известно.
И в результате наши лидеры перестали быть героями надолго.
Мы возлагаем на них свои надежды и чаяния, а потом разочаровываемся.
То же самое можно сказать и о знаменитостях в современном мире. Раньше их почитали десятилетиями, прежде чем они окончательно уходили из жизни. Теперь их создают, наслаждаются ими и выплескивают за считанные месяцы.
Весь процесс возведения человека на пьедестал и его последующего низвержения резко ускорился.
Дело не только в изменении правил и темпе современной жизни.
Верно и то, что современные лидеры действительно менее влиятельны, чем их предшественники.
В глобализированном мире премьер-министры не могут дергать за те же экономические рычаги, что и в 1960-х годах, и они скорее подвержены влиянию глобальных экономических тенденций, чем могут управлять ими.
Будучи членами Европейского Союза, они не могут остановить иммиграцию, как бы часто они ни обещали это сделать. Не имея значительной армии, они не могут играть ведущую роль в мировых делах.
А в составе НАТО и Европейского Союза их возможности для независимых внешнеполитических инициатив сильно ограничены.
Таким образом, лидеры ослаблены как в реальном деле, так и в плане восприятия.
Единственная часть мира, где лидеры все еще кажутся нам суперменами — это восточные автократии.
Президент Владимир Путин, конечно же, не признается, что у него простуда или что он чувствует холод, когда снимает рубашку.
Никто в России не стал бы жаловаться, что сейчас страдает от слабых лидеров.
В Китае с «папой Си» культ личности вернулся практически к уровню времен Мао.
За первые два года пребывания у власти президент Си Цзиньпин появлялся на страницах «Жэньминь жибао» примерно вдвое чаще, чем его предшественник Ху Цзиньтао.
В Северной Корее культ настолько экстремален, что людей учат, что их лидеры настолько другие, что им даже не нужно ходить в туалет по нужде, как всем обычным людям.
Таким образом, сильное лидерство продолжает жить, но не в той идеализированной форме, которую мы себе представляем.
Так что, возможно, нам следует быть осторожными в своих желаниях.
Может быть, сильные лидеры не так привлекательны, как мы думаем, и мы должны приветствовать тот факт, что наши лидеры такие же, как мы.
То, что один кандидат не может запомнить всю свою речь, а другой любит «забить на всё» на работе, вовсе не означает, что они не могут управлять.
Возможно, в более жестких условиях развитых демократий и глобализированной экономики мы действительно нуждаемся в лидерах с обычными человеческими недостатками, а не в величественных фигурах прошлого.
Last Updated on 26.06.2022 by iskova