КОРНИ СОПРОТИВЛЕНИЯ: ПОНИМАНИЕ НАЦИОНАЛЬНОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ В УКРАИНЕ
Подавали ли украинцы сигналы миру перед вторжением России в 2022 году, что они, как и Путин, верят в то, что они и россияне являются частью «одного народа»?
После первого этапа вторжения России в Украину в 2022 году появились сообщения о том, что Россия рассчитывала быстро выиграть войну и закрепить свою военную победу путем кооптации местных выборных должностных лиц и граждан, которые, как ожидалось, будут радоваться российской оккупации или, по крайней мере, смирятся с ней.
Однако исследования в области социальных наук, проведенные широким кругом ученых до вторжения России, не подтвердили ожидания России и скорее говорили о том, что украинцы будут решительно выступать против российской оккупации и сохранять верность Украине.
Почему прокремлевские силы считали, что они могут рассчитывать на широкую народную поддержку в Украине, вызвало спекуляции и дебаты как среди политиков, так и среди обозревателей.
Президент Украины Владимир Зеленский в интервью российскому телевидению обвинил Виктора Медведчука, лидера пророссийской оппозиции в Украине, в том, что он побудил российские власти поверить в то, что среди украинцев широко распространена поддержка предполагаемого освобождения России.
Другие предполагают, что Путина ввели в заблуждение олигархи и приближенные к нему «подхалимы».
Еще один вариант — российская служба безопасности ФСБ, которая сама заказывала опросы в Украине и сделала выборку из тех из них, которые соответствовали именно ее версии. Они также, вероятнее всего, не понимали, чем отличается проведение опросов в демократической стране от автократии наподобие России.
Независимо от того, кто убедил Путина и его сторонников, российские лица, принимающие решения, были введены в глубокое заблуждение относительно уровня украинской поддержки их военных амбиций. В действительности же украинские граждане массово вызвались взять в руки оружие и в подавляющем большинстве поддерживают военные усилия.
Важно понимать, что источником этого сопротивления является гражданская идентификация большинства украинцев с Украиной и лояльность украинскому государству, независимо от языка, на котором они говорят, или их этнического наследия.
Украинский патриотизм — это не недавнее явление и не продукт преимущественно митинга вокруг флага.
Более того, важно подчеркнуть, что исследования в области социальных наук, включая мои собственные, предоставили убедительные доказательства того, что украинцы не поддерживали объединение с Россией или оккупацию Россией до вторжения.
Более того, украинская идентичность уже была сильна и, вероятно, становилась все сильнее.
До вторжения России существовал большой массив данных опросов, которые демонстрировали, что украинцы не поддерживают более тесные отношения с Россией.
Например, политологи Грэм Робертсон и Григор Поп-Элехес, изучая изменения до и после революции на Евромайдане и последующего российского вторжения, начавшегося в 2014 году, прямо спросили украинских респондентов в двух временных точках (2012 и 2015 годы), считают ли они своей родиной «Украину», «Россию», «СССР» или «регион Украины». Они обнаружили, что ничтожно малый процент людей выбрал «Россию», причем это было верно как в 2012, так и в 2015 году.
Более того, они обнаружили, что в период с 2012 по 2015 год процент людей, ответивших «Украина», увеличился на 11 процентных пунктов с и без того высоких 80 процентов до 91 процента, в основном за счет тех, кто ответил, что их родиной является СССР. Это увеличение произошло несмотря на то, что доля респондентов, говорящих дома на русском языке, за тот же период времени оставалась стабильной и составляла около 30 процентов (еще 20 процентов говорили и на украинском, и на русском).
Исследование также выявило значительное снижение поддержки таможенного союза с Россией в период с 2012 по 2015 год как по языковому, так и по этническому признаку, что говорит о том, что, когда украинцев попросили высказать свои явные предпочтения, большинство из них не поддерживали более тесные связи с Россией после вторжения в Донбасс в 2014 году.
Действительно, как недавно написал Сиамак Тундра Нафиси, Путин, возможно, «упустил из виду пользу насилия и войны в трансформации идентичности» — процесс, который длится в Украине вот уже семь лет.
Несмотря на эти данные, российские политики могли бы утверждать, что опрос украинцев о том, во что они верили до российского вторжения, не давал достоверной информации, поскольку украинцы могли скрывать свое истинное мнение из-за давления со стороны Запада и его союзников в Украине, чтобы они придерживались определенных убеждений.
Чтобы выяснить, насколько реалистично это объяснение, необходимо ввести два термина, используемых в опросных исследованиях для объяснения того, как заявленные гражданами убеждения могут отличаться от их истинных убеждений, и изучить, действовали ли эти механизмы в Украине.
Первый термин — «фальсификация предпочтений«.
Данный термин разработал известный социолог Тимур Куран для обсуждения поддержки гражданами авторитарных режимов. Куран проводит различие между взглядами, которые граждане высказывают публично, и взглядами, которые они высказывают в частном порядке.
Он утверждал, что преобладающие в стране настроения могут заставить граждан публично заявлять о поддержке режима, но в частном порядке говорить, что они выступают против него.
В случае Украины, если бы респонденты фальсифицировали свои предпочтения, они бы публично заявили, что поддерживают независимую Украину, но в частной жизни могли бы сказать своим соседям или близким друзьям, что поддерживают воссоединение с Россией или воссоздание СССР.
Если в данном случае имела место фальсификация предпочтений, то, как только Россия захватит территорию Украины, этим гражданам больше не нужно будет фальсифицировать свои предпочтения, и они смогут открыто заявить, что поддерживают российскую оккупацию.
Однако эта теория фальсификации предпочтений предполагает авторитарное (или, по крайней мере, неплюралистическое) государство, в котором респонденты не чувствуют себя комфортно, рассказывая о своей истинной политической позиции публично из-за страха политически мотивированных последствий.
Учитывая, что Украина является демократическим государством, где часто публично высказываются самые разные мнения, даже по темам, которые в Северной Америке считаются деликатными, есть все основания сомневаться в том, что граждане будут чувствовать необходимость фальсифицировать свои публично заявленные предпочтения.
Конечно, существуют и другие причины, по которым респонденты могут не делиться своими частными мнениями с интервьюером. Например, респонденты могут захотеть дать социально желательный, по их мнению, ответ, даже если они не боятся политических последствий высказывания своего истинного мнения.
Однако все чаще опросы в Украине и во всем мире проводятся в Интернете, что обеспечивает респондентам большую анонимность, позволяя им делиться своим мнением, даже если оно может быть непопулярным. Тем не менее, вопрос о частных и общественных предпочтениях остается актуальным.
Даже если трудно точно определить, почему частные предпочтения респондентов могут отличаться от тех, которые они публично озвучивают в опросах, в общественных науках существует широкий спектр методов, направленных на выявление истинных частных предпочтений респондентов путем скрытия этих ответов от интервьюера.
В нескольких исследовательских проектах, которые я проводил в Украине, я использовал эти методы для изучения мнений респондентов по широкому кругу тем, таких как коррупция — горячая тема в Украине — или голосование за женщин-политиков. Я не обнаружил никаких свидетельств того, что украинцы скрывают свои частные предпочтения.
Хотя эти исследования не касались конкретно предпочтений украинцев в отношении России, они поддерживают позицию, согласно которой, если нет убедительных доказательств обратного, мы должны верить украинцам на слово и не считать, что при изучении выражения ими общественного мнения имеет место фальсификация предпочтений.
Второй термин — «диссоциация».
Согласно этой концепции, люди могут неявно (на подсознательном уровне) иметь базовую предрасположенность к той или иной политике или курсу действий, даже если они явно заявляют о поддержке, публично или частным образом, другой политики. Если бы это имело место до вторжения России в 2022 году, то хотя украинцы могли бы прямо заявить, что они не поддерживают объединение с Россией или российскую оккупацию Украины, их глубинные подсознательные процессы могли бы подсказать, что они поддержат такой исход.
Учитывая войну в Донецке и Луганске, начавшуюся в 2014 году при поддержке России, диссоциация потенциально могла стать более заметной, поскольку, хотя подсознательно украинцы могли испытывать положительные чувства по отношению к России, они могли почувствовать необходимость четко заявить о своей проукраинской позиции, поскольку их правительство вело войну против поддерживаемых Россией сепаратистов на Донбассе.
Исследователи в области психологии разработали ряд тестов для изучения этих неявных предпочтений, и эти инструменты все чаще используются в области политологии. В исследовании, которое я недавно опубликовал вместе с Келвином Гарнером в журнале International Studies Quarterly, основанном на данных, полученных в основном в 2015 году, мы поставили перед собой задачу эмпирически проверить идею о том, что украинские граждане расходятся между тем, что они говорят явно, и тем, что они чувствуют неявно. Мы сосредоточились на проведении этих исследований на востоке страны в Харькове, Херсоне и Одессе, где отношение к России имеет особое геополитическое значение. Мы также провели исследование в Киеве.
Чтобы выяснить укоренившиеся в сознании (имплицитные) установки украинцев, мы использовали метод, называемый тестом неявных ассоциаций, примеры которого читатели могут пройти онлайн.
Тесты на неявные ассоциации просят респондентов связать множество слов с заданной категорией («Украина» или «Россия» в нашем исследовании) или заданным атрибутом (положительным или отрицательным в нашем исследовании).
В тесте слово, которое ассоциируется либо с категорией, либо с атрибутом, показывается в центре экрана, а соответствующие категории или атрибуты — в двух верхних углах. Например, пользователь может увидеть слово категории «Страдание» в центре экрана, а «Россия или отрицательный» в верхнем левом углу и «Украина или положительный» в верхнем правом углу. (В других заданиях «Россия» будет сопряжена с «Положительным», а Украина — с «Отрицательным»).
Респондента просят использовать определенные клавиши на клавиатуре, чтобы как можно быстрее связать слово в центре экрана с соответствующей комбинацией категория-атрибут. Компьютер отслеживает время, затрачиваемое респондентами на выполнение каждого из многочисленных ассоциативных заданий, генерируя метрику, называемую задержкой ответа.
Валидность теста имплицитных ассоциаций обусловлена тем, что если респондент не ассоциирует слово в середине с комбинацией категории (например, Россия) в сочетании с атрибутом (например, Негатив), перечисленными на той же стороне экрана, то респондент будет гораздо медленнее выбирать сторону экрана, к которой относится слово в середине.
В нашем примере респонденты будут медленнее ассоциировать «Страдание» из середины экрана с «Россия или негатив», если они относятся к России положительно.
Имплицитное предубеждение каждого респондента в отношении Украины или России — это стандартизированная разница в результатах (известная как «IAT d-score») между задержками ответов респондента в блоках, где негативный атрибут сопряжен с Украиной, а позитивный — с Россией, и блоках, где негативный атрибут сопряжен с Россией, а позитивный — с Украиной.
В дополнение к тесту на имплицитные ассоциации мы также попросили респондентов прямо сказать, положительно или отрицательно они относятся к Украине и России.
Получение результатов измерения как явного, так и неявного (имплицитного) отношения позволяет нам количественно измерить, происходит ли пророссийская диссоциация.
Если бы мы увидели много предубеждений в отношении России в имплицитном тесте, но услышали бы мало явной поддержки России, это бы свидетельствовало о том, что украинцы либо не считают возможным признаться в «пророссийских взглядах», либо подсознательно предрасположены к России.
Однако, именно этого мы не обнаружили.
Во всех городах, где мы проводили исследование, мы установили, что большинство респондентов как неявно, так и явно выступают за Украину. И было очень мало свидетельств масштабного диссонанса — то есть явное и неявное отношение людей совпадали. Это исследование предоставляет еще больше доказательств того, что украинцы не имели скрытых пророссийских предрасположенностей, которые русские должны были выявить сразу после вторжения в страну.
В целом, Россия крайне неверно оценила уровень поддержки российского вторжения со стороны украинского населения.
Их предположения не были подтверждены современными социологическими исследованиями, которые показали, что украинцы активно поддерживали свою родину до войны на Донбассе при поддержке России, которая началась в 2014 году, и еще больше поддерживали после 2014 года.
Нынешнее вторжение России только еще больше укрепило украинскую национальную сплоченность и чувство идентичности.
Решительное неприятие украинскими гражданами российской оккупации подчеркивает, что война России в Украине — это попытка имперской экспансии, а не национального воссоединения.
И хотя имперские державы могут использовать различные методы для управления завоеванными территориями, нынешняя риторика и действия России говорят о том, что любые украинцы на завоеванной Россией территории будут подвергаться попыткам России искоренить их украинскую идентичность.
В этом отношении российские оккупанты, вероятно, пойдут еще дальше, чем они это сделали в Донбассе, где преподавание украинского языка было практически сведено на нет.
Действительно, запрет символов украинской идентичности, объявление вне закона преподавания украинского языка в школах и нагнетание искажённого исторического нарратива в СМИ и образовании в путинской версии, вероятно, станут ключевыми элементами российской оккупации.
Подобное авторитарное правление — именно тот тип сценария, который предполагал Тимур Куран, когда разрабатывал идею фальсификации предпочтений.
Учитывая возможность жестких репрессий или даже смерти при режиме Путина, украинцы, которые сегодня свободно делятся своим мнением с миром, скорее всего, будут вынуждены фальсифицировать свои предпочтения в условиях российской оккупации, если Путину удастся закрепить там свое правление.
 |  |
27 апреля 2022 года
Автор: Аарон Эрлих
Аарон Эрлих — доцент политологии в Университете Макгилла, где он является членом Центра изучения демократического гражданства.
Источник: War on the Rocks
Last Updated on 29.04.2022 by iskova