Изображение: Army Inform

Танк мёртв. Да здравствуют JAVELIN, SWITCHBLADE, … ?

Неужели ценность танка в современной войне равна нулю? Именно такой урок извлекают многие наблюдатели из потока изображений, на которых запечатлены российские танки, погрязшие в грязи, с сорванными башнями, попавшие в засаду и уничтоженные украинскими войсками, вооруженными дешевым противотанковым оружием.

На эти изображения часто указывают наряду с кадрами с беспилотников турецкого производства, уничтожающих танки, казалось бы, с легкостью. После недавней войны в Нагорном Карабахе, в которой танки российского производства были уничтожены беспилотными летательными аппаратами той же модели, это – пьянящий материал для тех, кто готов провозгласить смерть танка.

Мы уже видим сравнения защитников брони с адмиралами линкоров перед Второй мировой войной, которые отказывались видеть важность авианосной авиации, или генерал-майором Джоном Герром, последним военачальником кавалерии армии США, который продолжал настаивать на значимости лошади на поле боя даже после нацистских блицкригов против Польши и Франции.

Во время Второй мировой войны ВМС США смогли запустить и линкор, и авианосец, хотя на линкор в основном полагались для обеспечения огневой поддержки, а не для перехода через линию фронта противника.

Лошадь, однако, была проблемой другого рода для армии. Герр препятствовал модернизации армии с помощью танков, настаивая на том, что он не согласится на увеличение брони за счет конной кавалерии. Ни о каком компромиссе не могло быть и речи. Поэтому начальник штаба сухопутных войск генерал Джордж К. Маршалл использовал свои полномочия, данные ему после Перл-Харбора, чтобы избавиться от всех лошадей в армии – и в конечном счете, от Герра.

В чем смысл этих анекдотов?

Их два. В случае с линкором может измениться платформа, но не функция. Последние линкоры ВМС США находились в активной эксплуатации до 1990 года, когда затраты на их содержание явно превысили их эффективность. А вот миссия морской артиллерии, напротив, сохранилась, хотя и на судах меньшего водоизмещения.

В случае с конной кавалерией – их роль подошла к концу. И лошади как виду вооружений, суждено было отправиться на пенсию – возможно, на хорошую конную ферму, где она могла вспоминать о былой славе.

Сейчас же перед нами стоит вопрос, является ли танк современным эквивалентом линкора или лошади.

Или, может, ни то, ни другое?

Почему именно танк?

Впервые танки появились в Первую мировую войну как средство обеспечения выживаемости маневров на кровопролитных полях сражений Великой войны. Даже в столь ранний период существовали различные мнения о пользе танка. Некоторые, в частности, британский защитник танков Дж.Ф.К. Фуллер, считали его революционным. Они полагали, что танк легко прорвется сквозь оборону противника и ворвется в его тыл, сея хаос.

Большинство других считали танк решением проблемы продвижения пехоты вперед на охваченном огнем поле боя. Именно так использовали танки Франция и Соединенные Штаты – они устанавливали башенные пулеметы, чтобы обеспечить продвижение наступающей пехоты.

Словом, танк был оружием поддержки пехоты. Германия, находившаяся в обороне на протяжении большей части войны, уделяла мало внимания созданию собственной бронетехники.

После Первой мировой войны немецкий Генеральный штаб во главе с генералом Хансом фон Сектом изучил то, что произошло с ними в той войне.

Причиной неудач первоначального наступления в 1914 году – долгожданного плана фон Шлиффена – и весеннего наступления 1918 года стало отсутствие оперативной мобильности. Хотя в 1914 и 1918 годах немецкая армия была очень успешна на тактическом и оперативном уровнях, стратегически она потерпела неудачу.

Почему? Офицеры немецкого Генерального штаба в конце концов поняли, что человек или животное не в состоянии преодолеть расстояния, необходимые для стратегической победы, прежде чем Франция, Великобритания и США, обладающие внутренними коммуникациями, смогут укрепить свою оборону и сорвать стратегические цели немецких планов. Проще говоря, армия не может дойти до Парижа достаточно быстро, чтобы измотать противника.

Решением проблемы мобильности на расстоянии стал двигатель внутреннего сгорания. Танки обеспечивали смертоносную и защищенную мобильность, что позволило бы немецкой армии увеличить радиус действия. Для решения проблемы огневой поддержки блицкрига, Германия обратилась к самолету. Чтобы соединить эти два вида оружия, она использовала новые радиотехнологии.

Хотя история часто приписывает эту инновацию генералу Хайнцу Гудериану, в действительности блицкриг был организационными мерами на решение стратегических проблем, возникших во время Первой мировой войны.

Только одна Германия применила тогда этот подход, объединив танк и самолет в объединенные вооруженные силы в период между двумя мировыми войнами, хотя все участники боевых действий на Западном фронте имели непосредственный опыт использования этих технологий. Это дало Германии изящное потенциальное решение сложной проблемы, с которой она столкнулась после объединения: как избежать войны на два фронта – на западе и на востоке?

Быстрая победа над противником на западе, прежде чем повернуть на восток, всегда оставалась целью.

Блицкриг, ставший возможным благодаря механизации и моторизации, обеспечил средства для достижения этой стратегии. Другие армии (американская и французская) продолжали рассматривать танк в основном как оружие поддержки пехоты или межведомственные трения между родами войск (британская армия).

Звёздный час танка

Вторая мировая война и арабо-израильская война 1967 года стали днями славы танка. Танки стали центральным элементом каждой “настоящей” армии. Усилия разработчиков были сосредоточены на том, что лучшая защита от танка – это другой танк. Были некоторые улучшения в противотанковом оружии для пехоты – наиболее известными были немецкий Panzerfaust и американская базука. Однако, это было оружие ближнего боя, которое использовалось в засадах или же в отчаянном положении при прямом  столкновении солдат с танками.

В 1950-х годах в армиях начали появляться безоткатные орудия. Это было противотанковое оружие, которое могло использовать боеприпасы большого калибра (например, 106-миллиметровые), не за счет отката орудия. До появления безоткатного орудия, противотанковые орудия были похожи на гаубицы, требовавшие системы поглощения энергии отдачи, что делало их гораздо более массивными, чем безоткатное орудие. Это новое оружие давало солдатам возможность уничтожать танки на большей дальности, и во многих случаях оно было переносным. Но даже несмотря на увеличение дальности стрельбы, безоткатное орудие всё же было неудобным видом оружия.

Арабо-израильская война 1967 года стала первым конфликтом со времен Второй мировой войны, в котором широкомасштабно применялись танковые соединения на мобильном поле боя. Ошеломляющая победа Израиля в этом конфликте укрепила в вооруженных силах большинства государств  мнение о том, что доминирующей силой на поле боя является именно танк.

Арабо-израильская война 1967 года имела особое значение, поскольку подтвердила концепции ведения боевых действий в вооруженных силах других государств. Со времен Второй мировой войны в Европе не было большой войны между одинаково оснащенными противниками. Это было особенно важно во время холодной войны, когда силы союзников и Варшавского договора стояли лицом к лицу на межгерманской границе.

Израильтяне продемонстрировали, что принципы маневрирования объединенными вооруженными силами, которые США и другие страны взяли на вооружение во время Второй мировой войны, чтобы победить нацистскую Германию, остаются надёжными.

Более того, хотя Армия обороны Израиля уступала в численности, она показала, что хорошо подготовленные, обученные и оснащенные военные могут победить численно превосходящие силы противника.

Кроме того, учитывая, что оружие и тактика, применяемые Армией обороны Израиля и арабскими армиями, во многом повторяют оружие и тактику, используемые Соединенными Штатами и Советским Союзом, каждая из сторон смотрела на эти войны, чтобы улучшить свое собственное оружие и тактику – и лучше понять оружие и тактику друг друга. Таким образом, войны на Ближнем Востоке стали суррогатами того, что может произойти в НАТО.

Выход “Малютки”

Менее чем через десять лет на тех же полях сражений на Ближнем Востоке, которые утвердили основной боевой танк в качестве доминирующей силы в современном бою, обнаружились его первые серьезные уязвимости. В период между 1967 годом и войной Судного дня 1973 года появились две технологии, которые, казалось, изменили все. Разработка ракеты “Малютки” и других противотанковых управляемых ракет (ПТУР) впервые дала пехоте возможность уничтожать танк на большом расстоянии. Аналогичным образом, другой ключевой компонент израильской обороны – воздушная мощь – был поставлен под угрозу переносными ракетами класса “земля-воздух”. Впервые в истории господство воздушно-бронетанковой группы оказалось под вопросом. Два ключевых компонента, которые были основой блицкрига и маневренной войны с применением комбинированного оружия – танки и самолеты – потерпели драматическую неудачу.

После войны Судного дня 1973 года были опубликованы первые некрологи для танка.

“Малютка” выявила уязвимые места танка, которые, по мнению многих в то время, выбросили его на мусорную кучу неудачных вооружений и идей, подобно смертному приговору рыцарским доспехам при Азенкуре. Эти дорогие, высокотехнологичные системы изображались как неуклюжая добыча дешевых, простых в использовании ПТРК. По цене одного танка армии могли иметь на вооружении сотни ПТРК.

Тогда почему же они этого не сделали?

Что делать с противотанковыми управляемыми ракетами?

С появлением ПТРК на поле боя необходимо было ответить на два важнейших вопроса. Во-первых, зачем армии нужны танки? Во-вторых, если танки необходимы, что можно сделать для снижения угрозы ПТРК?

Ответы на эти два вопроса имели большое значение для всех вооруженных сил, но особенно для Армии обороны Израиля и Вооруженных сил США. Опять же, в результате применения ПТРК и мобильных зенитно-ракетных комплексов под вопросом оказались две области: воздушная и наземная. Решения по восстановлению их жизнеспособности будут равнозначными как для танка, так и для самолета.

Основная роль танка оставалась практически неизменной со времен Второй мировой войны. В наступлении танк обеспечивал мобильную, защищенную смертоносность на поле боя для обеспечения маневра наземных сил. В обороне танк был лучшим оружием против другого танка: ваша пушка против вражеской в перестрелке. Для Армии обороны Израиля танк был основой их наземной способности защищать свою страну от численно превосходящих сил противников на многих фронтах. Для Соединенных Штатов танк был ключевым компонентом сухопутной мощи в Европе для сдерживания численно превосходящих сил стран Варшавского договора. Решение проблемы уязвимости танка было ключевым для наземных средств сдерживания обеих стран.

Кроме того, не существовало другой технологии, которая могла бы обеспечить мобильную, защищенную смертоносность танка. Десантные войска с ПТРК не были авангардом маневра ни в наступлении, ни в обороне, где требовалось быстрое перемещение, чтобы выжить на зачищенном артиллерией поле боя и провести контратаки, чтобы сорвать маневренные планы противника.

В продолжающемся смертоносном соревновании между танком и будущими угрозами, решением проблемы с ПТРК, добавлением технических усовершенствований танка, а также в поисках тактических решений специалисты обратились ко Второй мировой войне.

Во время Второй мировой войны все армии научились тому, что практиковали немецкие войска: комбинированный огонь и маневр, включающий поддержку с воздуха.

В армии США этот подход было сложнее реализовать из-за внутриведомственной конкуренции между сухопутной и воздушной армиями (до создания ВВС США после Второй мировой войны, военно-воздушные силы входили в состав сухопутной армии США).

Я рассказываю об этих проблемах и о том, как они были решены, в своей книге “Быстрые танки и тяжелые бомбардировщики”. Достаточно сказать, что интеграция воздушно-наземных сил была обусловлена не институтами в Вашингтоне, а командирами на поле боя, которые пытались понять, как выжить и победить на поле боя.

В конечном счете, получилась воздушно-артиллерийская группа, поддерживаемая полевой артиллерией, которая уничтожила мощную немецкую армию. Авиация наносила удары по немецким формированиям, оборона которых была подавлена артиллерийским огнем. Эта же артиллерия обстреливала пехоту из “Панцерфустов” [нем. Panzerfaust, «Броневой кулак» — немецкий одноразовый гранатомёт времён Второй мировой войны – прим.пер. ] и других противотанковых орудий. 

И Армия обороны Израиля, и армия США в конечном итоге поняли, что, учитывая сохраняющуюся важность мобильной, защищенной смертоносности (танк), нейтрализация “Малютки” и других ПТУР является первоочередной задачей. Решение было в основном тактическим: операции с применением комбинированного оружия, при этом особое внимание уделялось подавлению этих ПТРК.

Армия обороны Израиля также провела техническое усовершенствование, установив минометы на свои танки, и эта практика продолжается до сих пор на основных боевых танках серии “Меркава“. Наконец, в каждой армии на боевых машинах были установлены дымогенераторы для защиты от огня. Это была не новая тактика, она использовалась на немецких танках во время Второй мировой войны.

В бою, когда экипаж танка обнаруживал “Малютку”, он немедленно начинал подавлять её минометным огнем. Вскоре к этому огню присоединялись более мощные минометы и полевая артиллерия. Кроме того, в Армии обороны Израиля и армии США сложилась практика, когда артиллерийские подразделения наводили орудия на потенциальные места расположения “Малюток”, чтобы оперативно их нейтрализовать, выполняя задачи по немедленному подавлению.

Этот метод был особенно эффективен против “Малютки”, который требовал от наводчика следить за ракетой до самой цели. Если заставить его вздрогнуть, что обычно вызывают взрывы фугасных снарядов вблизи позиции, то это нарушит его контроль над целью и приведет к промаху ПТУР.

Однако самым важным техническим усовершенствованием в ответ на применение ПТУР стала разработка улучшенной брони, которая должна была заменить однородную катаную сталь времен Второй мировой войны, использовавшуюся на танках. Требовалась новая броня, которая защищала бы танк от кумулятивных боеголовок “Малютки” и других противотанковых средств.

Здесь лидировали британцы, разработавшие и принявшие на вооружение броню Chobham, которая защищала как от кумулятивных боеголовок, так и от проникающих снарядов с кинетической энергией. Вскоре последовали и другие решения, например, реактивная броня со взрывчатыми веществами.

Кроме того, учитывая, что Армия обороны Израиля в значительной степени полагается на воздушно-наземные операции, ей необходимо было решить проблему превосходства в воздухе с помощью ЗРК. Они поняли, что подавление артиллерийским огнем является тактическим решением для нейтрализации вражеских ракет.

Армия США также изучила войну Судного дня 1973 года, осознав, что арабские армии, с которыми столкнулись силы Армии обороны Израиля, были в основном оснащены советским оружием и практиковали советскую военную доктрину.

Если сирийцам и египтянам чуть не удалось разгромить  израильские войска, считавшиеся до этого момента непобедимыми, то что Варшавский договор сможет достичь против НАТО?

Здесь, как и в случае с израильскими вооруженными силами, решение было найдено с помощью комбинированных вооружений. Армия США и ВВС США также объединились вокруг общей проблемы, которую ни те, ни другие не могли решить самостоятельно, для выработки решений.

Но, по сути, основной урок заключался в том, что тесно интегрированные воздушные и наземные силы, опирающиеся друг на друга, смогут одержать победу.

Танк и самолет вернули себе превосходство на поле боя.

Без человека-в-цикле (Human-in-the-loop, HITL)

Следующий признак того, что танк столкнулся с новым серьезным и, возможно, смертельным вызовом, появился во время Второй ливанской войны 2006 года. И снова вызов был брошен со стороны ПТРК. Однако, “Корнет” 9M133 имел гораздо большую дальность стрельбы, чем “Малютка” (5 тысяч метров против 3 тысяч метров), сдвоенную боеголовку, способную поражать любую известную броню, даже лобовую, и самое главное – простую в управлении лазерную систему наведения.

Почти сразу же был провозглашен конец танка, но на этот раз от рук даже негосударственных субъектов. Дешевое оружие снова стало заклятым врагом дорогих основных боевых танков. Тем не менее, израильские военные поняли, что только танк способен выжить на поле боя, даже против таких гибридных противников, как “Хезболла”. Если уж танки уязвимы, то спешенная мотопехота и пехота является просто “пушечным мясом”.

Частью решения израильских военных было осознание того, что “Хезболла” – компетентный противник с очень мощным оружием, против которого требовалось применение общевойсковой тактики.

Танковые экипажи должны были вновь пройти боевую подготовку по высокоинтенсивному бою, а интеграция “воздух-земля” и подавление артиллерии вновь вышли на первый план в качестве требований к возможностям.

Оружие противника должно было быть подавлено, чтобы бронетанковые соединения могли вводить пехоту в ближний бой – решающий бой на дистанции 100 метров. Тем не менее, “Корнет”, учитывая его дальность и систему наведения, нуждался как в техническом решении, так и в концептуальном/тактическом подходе. Даже один ПТУР, выживший после поражения, означал вероятную потерю дорогостоящей военной техники и потери в живой силе.

Техническим решением, которое ЦАХАЛ (Армия обороны Израиля) применил в ответ на новое поколение ПТУР, стала система активной защиты Trophy. В двух словах, Trophy использует сложное оружие с радиолокационным наведением, установленное на танке, чтобы сбить приближающийся ПТУР. Кроме того, эта система позволяет экипажу и другим сетевым системам определить местоположение пусковой установки ПТУР.

Вскоре Trophy доказала свою эффективность в операциях Израиля против ХАМАС в Газе, по существу, полностью нейтрализовав угрозу ПТУР и гранатометов для машин, оснащенных этой системой. Систему Trophy приняли на вооружение Соединенные Штаты, Германия и Великобритания.

Другие страны разработали системы активной защиты как мягкого, так и жесткого поражения, например, российские “Арена”, “Афганит” и немецкая MUSS.

Не можешь пробить спереди – ударь сверху

Большинство систем активной защиты были разработаны для поражения ПТУР, атакующих переднюю или боковую часть машины. Именно в этой плоскости применялись такие ПТРК, как “Малютка”, “Корнет” и американский TOW, поскольку передняя и боковые части танка оснащены наиболее мощной броней, и именно туда обычно попадает оружие противника. Оружие для атаки сверху нацелено на гораздо менее бронированную верхнюю часть машины. К ним относятся ПТУР, например, американский ПТРК FGM-148 Javelin, всё расширяющийся спектр артиллерийских снарядов и беспилотники. Все эти виды оружия усложнили задачу активной обороны, которую первоначально решал Trophy.

Кроме того, Javelin – это ракета типа “выстрелил и забыл” с фиксацией перед запуском и автоматическим самонаведением, что позволяет экипажу ПТРК сразу менять дислокацию после выстрела для выживания. Опять же, относительно дешевое, простое в эксплуатации оружие, которое убивает дорогостоящую главную ценность армии противника.

Изображения Джавелинов захватили воображение общественности из-за их использования в руках героических украинских бойцов: настоящая праща украинского Давида против российского Голиафа. А видеоролики, демонстрирующие его разрушительное воздействие на незадачливые российские бронетанковые колонны, весьма убедительны. Эффективность Джавелинов уже используется некоторыми для оправдания текущих спорных решений по разработке новой концепции вооруженных сил, например, решения Корпуса морской пехоты США избавиться от своих танков M1 Abrams, появившихся недавно в журнале War on the Rocks.

Тим Баррик и Ноэль Уильямс ответили на важные вопросы тех, кто не согласен с нынешним подходом Корпуса морской пехоты, воплощенным в концепции экспедиционных передовых баз операций (EABO), которую отстаивает его Комендант – генерал Дэвид Х. Бергер [Комендант корпуса морской пехоты США Дэвид Хиллари Бергер – прим.пер.].

Баррик пишет, что отставные старшие офицеры морской пехоты обеспокоены тем, что:

• “Ликвидация танков, сокращение подавляющего огня артиллерии, уменьшение пехотных батальонов и сосредоточение внимания на создании прибрежных полков морской пехоты коренным образом меняет экспедиционный общевойсковой потенциал службы для выполнения любых задач”.

Баррик отмечает, что “эти опасения сохраняются, несмотря на многочисленные попытки Коменданта и других лиц донести информацию о применимости сил к другим [оперативным] миссиям и театрам [военных действий]”. Используя ранние уроки текущей войны в качестве ответа критикам Коменданта, он заявил следующее:

• “Непосредственно с вышеупомянутым вопросом связана роль танков, артиллерии и пехоты в современной общевойсковой войне. Все были свидетелями уничтожения российских механизированных соединений в Украине, где мощь обороны и смертоносность легкой пехоты, вооруженной современным противотанковым оружием, разгромили российские штурмы”.

Пока еще слишком рано делать такие выводы, кроме как попытаться понять, почему российские бронетанковые силы оказались столь уязвимы для Джавелинов, а также для украинской “Стугны-П” и других ПТРК.

Мне кажется, что российские войска сталкиваются с теми же трудностями, с которыми столкнулись израильские войска в Ливане, хотя и в гораздо большем масштабе. Российская армия показала, что она не компетентна в комбинированном огне и маневре.

Где сопровождающая пехота с танковыми соединениями, которые должны были подавлять засады, устроенные украинскими войсками? Где подавляющий огонь минометов, артиллерии и ближней авиационной поддержки?

Если бы российская армия была тактически грамотной, то Джавелины и другие ПТРК были бы подавлены артиллерией или авиационной поддержкой, а их выжившие экипажи были бы нейтрализованы российской пехотой.

Пока же эти ключевые компетенции, похоже, отсутствуют, и российские солдаты платят высокую цену за свою неподготовленность. 

Опять же, угроза ПТРК в Украине отличается от той, с которой сталкивались в предыдущих конфликтах, уже тем, что оружие использует атаку сверху, чтобы пробить тонкую верхнюю броню танков и избежать перехвата системами активной защиты, которые не обеспечивают прикрытие сверху. Это техническая проблема, решение которой, в сочетании с эффективным комбинированным оружием и подавлением, вероятно, позволит танку продолжать делать то, что танки делают лучше всего: обеспечивать решающие ударные действия путем умелого применения мобильной, защищенной, смертоносной силы в составе квалифицированной комбинированной группы вооружений.

А вот беспилотники – совсем другое дело.

Беспилотники – превыше всего!

Беспилотные летательные системы проявили себя во время “глобальной войны с террором”. Predator и Reaper сыграли неоценимую роль в обеспечении сбора разведывательных данных, ведения наблюдения  и тактической разведке театра военных действий, а также в нанесении дальних высокоточных ударов по важным целям.

Однако эти платформы являются сложными и дорогостоящими, с массивной инфраструктурой поддержки. И, учитывая их относительно высокую стоимость и конкуренцию с пилотируемыми человеком системами, они так и не были введены в эксплуатацию в массовом количестве. По это причине, так и не появились рои беспилотников Predator или Reaper, и вероятнее всего, вряд ли они появятся в будущем.

Однако шоком для системы стало появление более мелких, дешевых, расходных беспилотников – жуткого “роя”.

Эти расходные беспилотники, оснащенные оружием, впервые стали достоянием общественности в войне против самопровозглашенного Исламского государства. То, что раньше считалось игрушками из магазина “Всё для хобби”, внезапно появилось на поле боя с гранатами. Хотя угроза, которую представляло это оружие Руба Голдберга, была в основном несущественной, однако для тех, кто обратил на это внимание, это было явным предвестником грядущих событий.

В последнее десятилетие растущее повсеместное распространение беспилотных летательных систем на поле боя было ошеломляющим. Будь то Predator, Reaper, Switchblades, турецкие TB2 (Байрактар), барражирующие боеприпасы или начиненные взрывчаткой игрушки, беспилотные летательные аппараты – это потенциал, с которым приходится считаться.

Как уже отмечалось, многие существующие бронированные наземные системы уязвимы для атак с воздуха. Этот тип атаки также может быть осуществлен с помощью беспилотников. Другие виды использования, которые доказали свою эффективность, включают сбор разведывательных данных, ведение наблюдения  и тактическую разведку; геолокацию целей; ретрансляцию связи; подавление радиосигнала – и это лишь некоторые из них.

Потенциальное использование беспилотных систем ограничено только воображением и традицией военных, которые пытаются интегрировать их в свои силы. Тот факт, что они сравнительно недороги, представляют труднодоступную цель и не требуют (в большинстве случаев) высококвалифицированных пилотов для управления ими, делает беспилотные авиационные системы привлекательными по многим причинам: стоимость, снижение рисков для управляющих ими пилотов, низкая нагрузка по обучению и т.д.

Основным ограничением, как это всегда было для беспилотных авиационных систем, остаётся их традиционное восприятие. “У самолетов должны быть пилоты” – это “теологическое” утверждение, которое часто остается неоспоримым. Если бы не эффективность Predator, продемонстированная на широких просторах Афганистана и других стран, было бы весьма сомнительно, чтобы вооруженные силы США продвинулись так далеко в области беспилотных систем, как им это удалось сегодня.

Баррик поднимает эти важные вопросы в своем обсуждении усилий по проектированию сил морской пехоты, как с точки зрения возможностей морской пехоты, так и с точки зрения защиты от вражеских беспилотников.

Во-первых, он задается вопросом, смогут ли беспилотники, пилотируемые самолеты, беспилотные боеприпасы и ракеты эффективно заменить танки и артиллерию морской пехоты.

Во-вторых, он предупреждает, что в настоящее время не существует эффективного противодействия  барражирующим боеприпасам и рою беспилотников противника.

Независимо от того, на какой схеме вооружений и сил в итоге остановится служба, морская пехота будет подвергаться риску до тех пор, пока не будет найдено решение “воздушного боя с беспилотниками”. К этому совету стоит прислушаться как Корпусу морской пехоты, так и Сухопутным войскам США.

Таким образом, можно с полным основанием задаться вопросом, смогут ли дешевые, атакующие роем беспилотники, “вбить осиновый кол в сердце танкового вампира”.

Война в Нагорном Карабахе в 2020 году и продолжающаяся война в Украине, кажется, доказывают это многим. В этой связи, статья в издании Foreign Policy, где говорится, что “общедоступная воздушная мощь изменит будущие поля сражений”, является весьма показательной.

В этой статье Скотт Шоу, тогдашний директор Группы асимметричной войны Армии США (Asymmetric Warfare Group), отмечает, что в Нагорном Карабахе “вы можете увидеть видео, на котором танки подбиты БПЛА, артиллерийские позиции подбиты БПЛА, войска подбиты БПЛА”.

Таким образом, по оценке Шоу, последствия огромны:

• “Что становится очевидно из этого конфликта, так это то, что менее финансируемая страна может вести общевойсковую войну… Не обязательно для этого быть Соединенными Штатами или Россией. Цена вступления в войну с применением комбинированных вооружений ниже, чем предполагалось вначале. Вам не нужно что-то вроде ВВС США, великолепно обученных, впечатляющих возможностей, чтобы вести потенциально локальные действия класса “воздух-земля” или “воздух-воздух”. С этой точки зрения, вызов, брошенный беспилотниками, будь то БПЛА, морские суда или наземные роботы, является серьёзным. Это не просто смертный приговор для танка, но потенциально для всего, что касается общевойсковой войны в том виде, какой мы ее знаем.”

Или всё же не совсем?

Сначала вопросы первого порядка

Вопрос первого порядка, который необходимо задать и ответить на него, – как военные могут вести успешные наземные боевые действия перед лицом угрозы, исходящей от беспилотных систем. Некоторые предлагают в качестве решения беспилотные наземные транспортные средства. Этот подход привлекателен в первую очередь тем, что защищает солдат; он не исключает уничтожения машины.

К сожалению, предотвращение собственных потерь в живой силе не является ключевым показателем успеха в войне.

Достижение целей с наименьшими собственными потерями в живой силе – вот ключевой показатель успеха.

Кроме того, состояние наземных боевых роботов не достигло такого уровня, чтобы они обладали маневренностью пилотируемых платформ. Я понимаю, что это тот же аргумент, который десятилетиями использовался защитниками пилотируемых самолетов, и что эта точка зрения слишком долго тормозила развитие беспилотных авиационных систем.

Однако, реальность такова, что наземная среда сильно отличается и более перегружена, чем небо. Роботы могут, в конечном итоге, вытеснить пилотируемые наземные системы и они, безусловно, дополнят их. Однако, в какой-то момент, целью наземной войны станет преодоление сложного рельефа местности для победы над противником и захвата его территории. И это именно то, что, вероятно, придется выполнять живой силе еще какое-то время в будущем.

Что касается эффективности танка по сравнению с роботом, то стандартом должно быть то, что оба они должны обеспечивать решительные ударные действия посредством мобильной защищенной смертоносности для поражения противника, будь то солдаты или роботы. Опять же, важно понимать, что, по всей вероятности, робот будет так же уязвим для ПТРК и беспилотников, как и пилотируемые системы. Для того чтобы иметь возможность маневрировать на полях сражений будущего, ключевым требованием является решение, позволяющее осуществлять наземный маневр против вражеского оружия.

Конец эпохи танков?

• Являются ли правильными заголовки, пришедшие с русско-украинской войны, окончательным некрологом для танка как жизнеспособного инструмента войны, или же – как в случае с баннером газеты Chicago Daily Tribute, объявлявшим о поражении Трумэна от Дьюи на президентских выборах 1948 года – преждевременными?
• Является ли танк конницей 21-го века? Или это полезная вспомогательная система, как линкор во Второй мировой войне?
• Или же он по-прежнему, с учетом адаптации, является лучшим оружием для наземного боя?

Как и любой другой шаг в бесконечной борьбе между наступлением и обороной, беспилотные системы и оружие воздушного боя ставят перед нами невиданные ранее проблемы, которые необходимо решать, иначе придется провести переоценку своих вооруженных сил в стиле Монти Пайтона: “А теперь мы переходим к другим новостям”.

Однако прежде чем торопиться на похороны, необходимо ответить на следующий вопрос: сохранится ли роль мобильной, защищенной смертоносности на полях сражений будущего?

Если ответ “да” или даже “возможно”, то следующим действием в продолжающейся драме о том, как защитить танк, будет предоставление ему возможности делать то, что может делать только он. И, учитывая события сегодняшнего дня, этот вопрос должен быть решен объективно и безотлагательно.

Мы все должны помнить слова австралийского генерал-майора Кэтрин Тухи, произнесенные ей в 2019 году:

“Танки – это как смокинги. Они нужны нечасто, однако когда они становятся нужны, их ничем другим не заменишь“.

Предостережение генерала объясняет, почему танк выжил и почему, возможно, еще не пришло время для его похорон, если только не будет доказано обратное.

18 апреля 2022 года

Автор: Дэвид Джонсон

Дэвид Джонсон – полковник армии в отставке. Он является главным исследователем в некоммерческой, беспартийной корпорации RAND и адъюнкт-исследователем в Институте современной войны в Вест-Пойнте. В 2012-2014 годах он основал и возглавлял Группу стратегических исследований начальника штаба сухопутных войск генерала Рэймонда Т. Одиерно.

Источник: WAR ON THE ROCKS

Читайте iskova.news в соцсетях:

Telegram:   https://t.me/iskova_news

Twitter:  @IskovaNews

Last Updated on 20.04.2022 by iskova