Киевская старина. XIX век. Кокотки

Кокотка — вольно промышляющая и незарегистрированная в полиции проститутка, выдающая себя за светскую даму. Дорогостоящая содержанка или подруга богатого мужчины.

Кокотки обычно играли роль звезд жуирующего света, законодательниц мод и вкусов, «демонических женщин». Одаренные кокотки-гетеры создавали вокруг себя артистические кружки и салоны.

Эрнст Людвиг Кирхнер (нем. Ernst Ludwig Kirchner, 1880-1938). «Улица с красной кокоткой», 1914

Менее одаренные куртизанки составляли неизменную принадлежность («украшение») богатых мужских компаний.

Вспоминая богемную жизнь аристокра-тической молодежи 1830 гт., П. Д. Селецкий пишет, что представления в его домашнем театре «сопровождались иногда веселыми пирушками, совершенно приличными, в присутствии дам». В других случаях, когда о приличиях принято было не упоминать, на пирушки приходили известные городские кокотки с претенциозными «романтическими» именами:

«Бывали, впрочем, иногда и маленькие оргии, на которых появлялись Тибс, Катарина Брогадини, Марион де Лорм и другие героини Гюго. У меня была Эсмеральда, чистой крови и редкой красоты. Эта цыганка до того привязалась ко мне, что покинула свой табор».

Свои куртизанки водились и в офицерской среде. М. Чалый вспоминает, что убийца Лермонтова Мартынов, отбывавший епитимью в Киеве, появлялся на гуляньях в Царском саду с одной из звезд киевского полусвета: «Самодовольно и гордо шагал он по главной аллее сада со своей всегдашней спутницей, известной куртизанкой Ш-ч».

Кокотками гордились как породистыми собаками или лошадьми. Обычные понятия морали и чести на них не распространялись.

«Студент П-ский, – рассказывает далее о даме Мартынова М. Чалый, — побился об заклад, что он на Крещатике публично поцелует Ш-ч, и выиграл пари; Бибикову очень понравилась такая смешная выходка».

В 1840-е годы кокотки были в большой моде, и каждому светскому человеку как бы полагалось иметь при себе эдакое экзотическое существо.

В ту эпоху Киев превратился в город фешенебельных кокоток и, как утверждали элые языки, сам император Николай Павлович любил поволочиться здесь за какой-нибудь красоткой-«южанкой», в чем, впрочем, ему якобы способствовали даже некоторые духовные лица, во что уже трудно поверить.

Ловеласом слыл и его сатрап «Бибик». Одно время он питал особые симпатии к жене начальника своей канцелярии Софье Гавриловне Писаревой. Но после того, как сам правитель безнадежно погряз во взятках, Дмитрий Гаврилович переменил предмет обожания и сосредоточил свои трогательные заботы на дочери начальника Арсенала, которая, как сообщает П. Селецкий, «вскоре вышла замуж за какого-то приезжего чиновника и, получив в приданое 30 тысяч, уехала из Киева».

Еще одна избранница Бибикова оказалась самой удачливой куртизанкой Киева XIX века, которая в самый короткий срок из скромной бесприданницы превратилась в обладательницу графского титула и огромных владений. Разумеется, при самом деятельном участии генерал-губернатора Бибикова.

В 1845 (или 1846) году на концертах и балах во время контрактов всеобщее внимание привлекли к себе две молоденькие красотки – дочери покойного польского полковника П-о-Ш-кого.

Среди поклонников старшей сестры оказался и Бибиков, влюбившийся в нее глубоко и надолго. Конечно, она не могла рассчитывать на брак с сатрапом: у него была жена и два взрослых сына, но это обстоятельство не очень огорчало сообразительную аферистку.

Войдя благодаря своему сановному покровителю в высшее общество, она сумела очаровать самого богатого помещика края, графа Мечислава Потоцкого, и вышла за него замуж, заключив с ним при этом странный брачный контракт, по которому ей причиталось получить миллион рублей за рождение первого ребенка.

Обретя титул графини, а потом и миллионный капитал, авантюристка покидает имение мужа, мчится в Киев, где с помощью своего всесильного любовника упекает брошенного и оклеветанного ею графа в Сибирь, а сама поселяется на аристократической Липской улице и ведет странный образ жизни аристократки-куртизанки, звезды одновременно двух миров — света и полусвета, давно тяготевших друг к другу и наконец нашедших в ее лице свой идеал.

«В Киеве, — писал А. Солтанов-ский, — она жила весьма роскошно. Ее рысаки и экипажи, ее бархат, кружева и бриллианты в соединении с необыкновенною красотою и молодостью всем кружили головы. Бибиков бывал у нее несколько раз в день, и все говорили, что он пользуется ее благосклонностью.

Но особенно любила она инспектора Первой киевской гимназии С[теблина]-К[аменского]. Это действительно был красавец-мужчина в полном значении этого слова. Статный, высокого роста, довольно плотный, с черными искрящимися глазами и великолепными волосами цвета воронова крыла, которые падали ему на плечи прекрасными кудрями, он пользовался благосклонностью всех замужних дам и доводил до безумия девиц».

Бибиков знал о любовных похождениях графини-кокотки, воспринимал их как нечто должное, но почему-то ее увлечение инспектором приводило его в бешенство. Ревность толкала старого ловеласа на отчаянные поступки.

«Однажды, — вспоминает А. Солтановский, — в своем одноэтажном доме на Липках графиня сидела в окне, а подле нее за портьерой, никому с улицы не видимый, сидел Бибиков.

В это время после полуденных занятий возвращался с портфелем из гимназии (она находилась тогда в Кловском дворце. — А. М.) С[теблин]-Каменский . Он поклонился графине и, поняв указание ее глаз, не заговорил с нею и пошел дальше.

Графиня не выдержала: «От таких кудрей можно с ума сойти!» – вырва-лось у нее невольно. «У кого это такие кудри?» – спросил Бибиков. «Да у С[теблина]-К[аменского]; он сейчас прошел из гимназии и поклонился».

Вечером С[теблин]-К[аменский] получил приказ Бибикова явиться к нему в 8 утра обстриженным по-солдатски, под гребенку, иначе завтра его обстригут у генерал-губернатора на барабане».

Источник: А. Макаров. «Малая энциклопедия киевской старины»

Вместо послесловия

Кокотки – это особая прослойка тогдашних путан, самая привилегированная и, естественно, высокооплачиваемая.

Кокотка – это дорогостоящая содержанка богатого мужчины, ослепительно красивая светская львица, законодательница мод и вкусов в Киеве, образованная женщина.

Все помнят “Бесприданницу” Островского.

Так вот: если бы Ларису Огудалову не убили, то она скорее всего и стала бы кокоткой – предложения уже стали поступать после бурной ночи на “Ласточке” с Паратовым.

В конце ХІХ века в Киеве кокотки были в большой моде, элитных куртизанок содержал практически каждый обеспеченный киевлянин.

Как показывает практика, “славные гусарские традиции” в “городе-герое любовников” не умирают и в нынешнее время, о чем свидетельствуют многочисленные внебрачные связи власть имущих всех уровней, каденций и созывов.

Маскировались продажные девки по-разному. Скажем, дома свиданий так называемых “полушелковых” проституток прикрывались вывесками врачей, нотариусов, акушерок, различных мастерских и магазинов, поэтому они принимали клиентов днем, в рабочее время.

Впрочем, так же как и работницы “минерашек”, тех самых балаганчиков, о которых столь нелицеприятно писал Куприн.

Была еще одна веская причина, почему дамы полусвета старались всячески завуалировать свое ремесло: у “официальных”, зарегистрированных в полиции проституток отбирались паспорта и выдавались взамен желтые билеты.

От 50 копеек до миллионов

В магазине с вывеской “Искусственные минеральные воды” на Ямской, за перегородкой, отделяющей бордель от распивочной, на грязных постелях бывшие батрачки отдавались солдатам, матросам, гимназистам и кадетам всего за 50 копеек.

Немногим больше зарабатывали за один “сеанс” и “дамы от буфета” – проститутки, промышляющие в кафешантанах при содействии (не безвозмездном, разумеется) буфетчиков.

Начало знакомства с кутилой было обычно трафаретное: “Угостите пивом – так хочется пить!”. Всеми силами девушка старалась понравиться “поклоннику” и перенести кутеж в “кабинет” – если дело выгорает, то и она сама, и буфетчик остаются не в накладе.

О подольской “мамаше” по кличке Камбала, бывшей проститутке, известной необузданным характером и зверским отношением к работавшим на нее девушкам, ходят легенды по сей день. За час отдыха в публичном доме тогдашние клиенты платили 1-5 рублей в зависимости от красоты “барышни”.

В домах терпимости с “хорошей репутацией” на Крещатике (роскошный интерьер, специально обученные девушки, претензия на санитарию) с клиента брали от 10 до 25 рублей за ночь.

Из письма управляющего округа директору 5-й киевской мужской гимназии:

«Имею честь сообщить Вашему Превосходительству, что 6 сего июля мною получено следующее сообщение о поведении на улицах и в скверах г. Киева учащихся:

“Посмотрели бы Вы, что Ваши гимназисты проделывают у Вас под самым носом в Николаевском парке с проститутками в 8-10 часов вечера. Подобных мерзких безобразий, цинизма и пошлости еще никогда не наблюдалось.

Впрочем, Ваши гимназисты и по улицам разгуливают с б… под ручку».