С точки зрения швейцарского ВПК, национальный нейтралитет обычно всегда означал просто возможность поставлять как можно большего количества военных материалов всем странам — или вообще не поставлять ничего никому. И все-таки — причем тут нейтралитет? И что это вообще за стратегия?

Швейцарский нейтралитет является очень сложным конструктом, который состоит из нескольких проблемных областей.

• Во-первых, это ныне действующий комплекс правовых и нормативных документов. Чтобы составить на их основе какую-то более или менее непротиворечивую картинку, нужно еще очень постараться, учитывая, что в Швейцарии нет ни Федерального закона «О нейтралитете», ни соответствующей статьи в Конституции. Зато есть Закон о порядке военно-технического сотрудничества с зарубежными странами, регулирующий экспорт военных материалов и товаров двойного назначения, о котором мы поговорим ниже.

• Во-вторых, это долгая история превращения нейтралитета из внутриполитической стратегии во внешнеполитическую доктрину, причем важнейшим этапом этого пути стал Венский конгресс 1815 года.

• В-третьих, это «образ» нейтралитета в общественном сознании, в прямом смысле «национальная скрепа», сформулированная очень размыто, но это даже и очень хорошо, потому что каждый может истолковать эту «скрепу» как ему хочется в зависимости от своей политической ориентации и идеологической конъюнктуры.

• Отсюда и четвертый комплекс: нейтралитет как экран, на который люди проецируют свои субъективные ожидания и предпочтения в поисках подтверждения собственной правоты.

Сложная эволюция

Говорят, что свою обувь они начищали жиром, вырезанным из трупов павших врагов. Эта вполне макабрическая история, тем не менее, наглядно иллюстрирует эволюцию, которую претерпела структура швейцарского военного экспорта за последние столетия — от поставок на мировой рынок людей к поставкам оружия.

Сегодня доля Швейцарии в международной торговле военными материалами и товарами двойного назначения относительно невелика: в период с 2018 по 2022 год она составляла всего 0,7%, в то время как США занимали 40% мирового рынка вооружений, Россия — 16%, Китай — 5% рынка.

Доля военных материалов в общем объеме промышленного экспорта Швейцарии составляет менее 0,5%.

Еще одна интересная особенность: примерно в 17 веке нейтралитет был главным аргументом как раз не в пользу курса на неучастие в войнах, но в пользу снабжения наемниками и товарами, связанными с войной, всех воюющих сторон в равной степени.

Кто какую ведет войну? Кто агрессор, кто жертва? Такие вопросы в то время не ставились, тем более что порой объективных ответов на них просто нет.

В период после 1918 года, то есть после завершения Первой мировой, нейтралитет был скорее средством поддержки отечественного ВПК, нежели препятствием для развития экспортной оружейной промышленности.

Гаагские конвенции 1907 года, одним из инициаторов которых была Российская империя, устанавливали и закрепляли базовые принципы нейтрального курса. Они запрещали экспорт и поставки воюющим сторонам военных материалов государственного производства — частный же сектор экономики Конвенции лишь обязывали относиться ко всем воюющим сторонам равным образом. И не более того!

Основная проблема, точнее, особенность, заключалась в том, что тогда война еще не была запрещена в качестве легитимного продолжения политики «иными средствами».

Этот запрет был введен только после 1945 года. Отсюда к чисто прагматическому отношению к вопросу поставок оружия была добавлена моральная составляющая, что всю ситуацию скорее еще более запутало, чем прояснило. И это мы наблюдаем сейчас в полном объеме.

Легализм и морализм

Например, когда сегодня Швейцарию спрашивают, почему она не разрешает реэкспорт военных материалов в Украину, она отвечает как раз в духе легализма 1907 года: если реэкспорт вооружений в Россию запрещен, то тогда в ситуации войны этот запрет должен распространяться и на Украину.

Равное отношение, однако, как раз в духе 1907 года, означало бы как раз снабжение вооружениями всех сторон.

Но тут в действие вступает морализм 1945 года: война как таковая нелегитимна, а значит поставлять оружие или разрешать реэкспорт значило бы подкидывать дрова в топку мировой несправедливости.

Вопрос о том, что бывают войны справедливые, а бывают захватнические, в этом контексте не ставится. Нелегитимна любая война как таковая. И точка.

В период Первой мировой войны легалистский подход к нейтралитету как комплексу международно-правовых норм позволял швейцарским предприятиям ВПК продавать, например, взрыватели с часовыми механизмами всем сторонам мирового конфликта.

Соответствующие ноу-хау и квалифицированные трудовые кадры имелись в Швейцарии, стране часов, в избытке. Тогда Швейцария не рассматривала такой экспорт в качестве факта, противоречащего нейтралитету.

После Первой мировой такой нейтралитет повлиял и на отношения со странами, проигравшими войну. Версальский мирный договор запретил Германии и Австрии любое производство вооружений. Иметь собственную полноценную армию той же Германии также запрещалось, поэтому Берлин активно готовил свои военные кадры в СССР. Но тема сотрудничества Рейхсвера и Красной Армии выходит за пределы нашей статьи.

Поэтому мы возвращаемся в Швейцарию и разговариваем с Петером Хугом, историком и экспертом по истории швейцарского ВПК и военного экспорта.

Он не упоминает о сотрудничестве Германии и СССР в военной сфере в 1920-е годы, а ведь это важнейший фактор, приведший потом ко Второй мировой, подчеркивая, прежде всего, что «реваншистские круги организовали незаконное перевооружение Германии и Австрии с опорой на Швейцарию и другие нейтральные государства.

Сделать это было легко, потому что в то время в Швейцарии не существовало требований по лицензированию ни производства, ни экспорта вооружений. В результате в Швейцарию поступали сложные военные технологии, в частности, лежащие в основе 20-мм скорострельных пушек».

В 1938 году кабмин (Федеральный совет) взял на себя под давлением народа обязанность контролировать экспорт военных материалов.

Но, по словам Петера Хуга, этот контроль оставался более чем «вялым».

«Военный департамент (так тогда называлось Минобороны), которому было поручено следить за выполнением требований в области лицензирования, работал тут более чем формально».

За время Второй мировой войны Швейцария экспортировала вооружений и боеприпасов на 10 млрд швейцарских франков — в 1941 году это составило долю в 14% от общего объема промышленного экспорта страны. В рамках Независимой комиссии экспертов по Второй мировой войне (она же «Комиссия Бержье») Петер Хуг установил, что 84% этого объема было поставлено Германии и ее союзникам и 8% — союзникам по Антанте / Антигитлеровской коалиции и прочим нейтралам.

Особенное значение придавалось экспорту товаров, необходимых для обеспечения военных действий, включая прецизионные инструменты, сложные станки и шарикоподшипники.

Германия получала львиную долю этих товаров, так что в 1943 году министр иностранных дел Великобритании Энтони Иден даже предупреждал: «Каждый франк, за который Швейцария отправляет военные материалы в Германию, продлевает войну».

С учетом банковских и финансовых связей с Германией не удивительно, что в глобальном сообществе укрепился образ Швейцарии как страны, которая недобросовестно наживалась на мировой бойне.

С точки зрения права, однако, все это вполне соответствовало нейтральному курсу в его формулировке от 1907 года. Однако после 1945 года к правовым аспектам добавились еще и моральные.

Война перестала считаться легитимным актом продвижения национальных интересов. Но как быть со справедливой оборонительной войной?

Военный экспорт и прямая демократия

Став еще более сложным, вопрос нейтралитета был «купирован» двумя факторами:

• неприсоединением Швейцарии к ООН (точнее, Берн просто не пустили туда, считая попутчиком стран Оси) и
• возникновением биполярной системы противостояния демократического мира и мира коммунизма.

Что касается ООН, то как раз эта организация, легализовав вмешательство международного сообщества в Корее, на этот вопрос ответила четко: оборонительная справедливая война как акт самообороны легитимна. Но Швейцария была вне ООН и это обстоятельство прошло мимо ее. Страна все еще оставалась на легалистских позициях 1907 года. В рамках же биполярной мировой системы Швейцария четко находилась на стороне демократических стран, это было ярко выраженное антикоммунистическое государство.

Поэтому ее «грехи» времен Второй мировой быстро были задвинуты на второй и даже десятый план.

А вот проблема военно-промышленного экспорта оставалась.

В мире, расколотом на два лагеря, военно-промышленный экспорт уже не мог более распределяться прямолинейно и равномерно. В 1968 году в стране разразился крупный скандал, когда выяснилось, что оружейный завод Oerlikon-Bührle поставлял вооружения в зону гражданской войны в Биафре. Была запущена народная законодательная инициатива, которая призывала тотально запретить экспорт вооружений из Швейцарии.

Несмотря на то, что народ ее отклонил, правительство все-таки осознало необходимость внесения изменений и дополнений в действующее военно-экспортное законодательство (Bundesgesetz über Kriegsmaterial / Федеральный закон о нормах и условиях поставок военных материалов и товаров двойного назначения).

Было решено, что в будущем продукцию швейцарского ВПК страна не будет экспортировать туда, где ведется война или где существует угроза ее развязывания.

По мнению П. Хуга «впервые в Швейцарии был установлен более или менее дифференцированный и четкий контроль за экспортом военных материалов. При том, что у правительства все еще оставалась значительная свобода маневра».

Оставив за скобками вопрос о том, бывают ли на свете легитимные войны, Конфедерация далее разрешала поставки только военных материалов «безопасным» государствам, то есть тем, в отношении которых официальный Берн мог не опасаться давления со стороны других европейских государств — а это как раз та стратегия, которая, по словам П. Хуга, действует и сегодня.

Тем не менее политика нейтралитета продолжала служить основой для торговли оружием и в период холодной войны.

«Мы вовсе не мировые полицейские», — указал высокопоставленный швейцарский дипломат Рудольф Биндшедлер (Rudolf Bindschedler) в 1976 году. Это означало, что Швейцария, оставаясь нейтральной, не имела права отказывать кому-либо в поставках военных материалов, даже если речь шла о поставках тоталитарному режиму в Аргентине, который подозревался в желании создать собственную ядерную бомбу, тяжелой воды, необходимой для производства оружейного плутония.

Там же, где действующие нормативные акты запрещали экспорт вооружений напрямую, швейцарские компании ВПК обходили их, например, предоставляя своим клиентам возможность подписывать лицензионные соглашения.

В частности, компания SIG поставляла военной диктатуре Чили не сами штурмовые винтовки StGw90, а чертежи и станки для их производства, зарабатывая на соответствующих лицензиях.

В Швейцарии по сей день ведутся споры о том, что подпадает под действие Федерального закона о нормах и условиях поставок военных материалов и товаров двойного назначения, а что нет.

Военные учебные самолеты Pilatus, например, не имеют никакого гражданского применения — для этого такие машины слишком дороги и негибки в своей компоновке. Однако когда в 1990-е годы Федеральный совет хотел распространить действие данного Закона на эти самолеты, то парламент выступил против, не увидев никакой проблемы в том, что реально самолеты Pilatus могут быть переоборудованы, например, под легкие бомбардировщики.

На вопрос о том, какая в Швейцарии существует для ВПК самая большая лазейка Питер Хуг сухо отвечает: «Лоббирование со стороны бюргерских партий». И тут мы покидаем пространство правовых и юридических споров и попадаем в зону прямой демократии. Потому что ужесточен в 1996 году Федеральный закон о нормах и условиях поставок военных материалов был как раз под давлением не партий, а народной законодательной инициативы. С тех пор экспортному контролю подлежали, в том числе, и «специальные военные товары» и товары двойного назначения, включая комбинезоны индивидуальной химзащиты, учебные самолеты и навигационные GPS-совместимые системы. Начиная с 2009 года началось некоторое ослабление экспортного контроля за продукцией ВПК.

С одной стороны, швейцарский электорат на очередном референдуме высказался однозначно в пользу поддержки отечественной военной промышленности, так что вовсе не партии, но народ был и остается главным спонсором родного ВПК, не забывая, что швейцарский нейтралитет носит все-таки «вооруженный характер».

С другой стороны после окончания холодной войны в Швейцарии, как и во всей Европе, началась пацифистская эйфория. Распад СССР и мирное объединение Германии привели к тому, что в Конфедерации было предложено вообще распустить армию, но в любом случае масштабы военных закупок для нужд собственных ВС резко сократились вместе с сокращением и численности Вооруженных сил с 650 тыс. до нынешних примерно 140 тыс. человек. Компенсировать убытки можно было только наращиванием экспорта, благо в тот период если где и шли войны, то исключительно локального значения.

Оружие для Украины?

В 2013 году швейцарское оружейное лобби начало громко жаловаться на «невыгодные условия, в которых находится наш ВПК».

В 2016 году Федеральный совет (кабмин) значительно смягчил военно-экспортные нормы и практику, решив продолжать поставки вооружений Саудовской Аравии, даже несмотря на войну в Йемене. Федеральный совет утверждал, что гражданская война — это «совсем другое», она, де, не может сравниваться с полноценным межгосударственным вооруженным конфликтом, пусть даже в ней и участвуют некие «зеленые человечки», похожие на граждан Саудовской Аравии.

И так, будучи воюющей стороной, саудиты смогли и дальше приобретать военные материалы у Швейцарии, причем в 2022 году эти поставки достигли суммы в 120 млн швейцарских франков. Потом, изрядно закупившись «в ближайшем военторге», «зеленые человечки» появились в Крыму, который был затем в нарушение международного права аннексирован Москвой.

С тех пор настроения в Европе стали меняться, пацифистская эйфория начала улетучиваться, вопросы обеспечения безопасности снова стали набирать былую актуальность.

А потом в Европе началась первая с момента окончания Второй мировой войны наступательная конвенциональная агрессивная широкомасштабная война на фронте протяженностью около 1 400 км.

Вся архитектура европейской безопасности оказалась разрушенной. И перед Швейцарией снова возник вопрос сначала чисто военно-экспортного характера: почему поставлять вооружения саудитам можно, а украинцам нельзя.

А потом сам собой актуализировался и вопрос цели, смысла и назначения швейцарского курса на нейтралитет.

Потому что военный экспорт — это только один сегмент более широкой проблемы швейцарского нейтралитета.

Документы образца 1907/1945 года ответа на этот вопрос уже не давали.

А между тем Швейцария уже была в подобной ситуации. Напомним, что в 1946 году Федеральный совет полностью запретил экспорт военных материалов — но не столько в память о погибших на полях сражений в Европе.

Дело в том, что в самом конце войны швейцарская оружейная компания Bührle активно поставляла франкистской Испании артиллерийские орудия.

ООН назвала эти поставки «угрозой миру» и приняла решение о введении эмбарго на любые военные поставки режиму Франко. Швейцария оказалась под мощным международным давлением.

Чтобы не «сердить» генерала односторонним запретом на экспорт вооружений Федеральный совет принял решение о полном запрете экспорта оружия вообще кому бы то ни было.

Как говорит Петер Хуг «такого рода падение на колени перед Франко пацифистами не было осознано в качестве такового и с тех пор они постоянно требуют аналогичного всеобщего запрета военных поставок, хотя в случае явной агрессивной войны, такой как эта, данный запрет был бы выгоден агрессору и ослаблял бы того, кто справедливо пользуется правом на самооборону на основе положений Устава ООН».