“Кто управляет социумом”?

Существует ли в украинском обществе элита?  Чтобы ответить  (для себя) на этот вопрос обратимся к теории и зарубежному опыту (на примере Швейцарии-образца современной  демократии).

Кто “она”, эта современная “украинская элита”???

Тест для размышлений.

Как говорят, на злобу дня…

Итак,

ТЕОРИЯ

Понятие “элита”

 Эли́та (фр. élite — «лучшее; отборное», от лат. eligo — «выбираю» ) в социологии и политологии — совокупность людей, занимающих высокие руководящие должности в управлении государством, союзом государств и экономике. (Источник: Материал из Википедии — свободной энциклопедии)

Элита представляет собой устойчивую общность с глубокими связями входящих в неё людей, имеющих общие интересы и доступ к рычагам реальной власти.

 Всякая элита осуществляет функции управления социумом, а также регламентирует выработку новых моделей (стереотипов) поведения в условиях смены парадигм общественной жизни, что позволяет данному социуму адаптироваться к изменениям в окружающей среде либо в этническом ландшафте.

При этом структурно элита может быть открытой для влияния извне (демократия) или же оказаться полностью закрытой от постороннего вмешательства (авторитарное общество).

О термине

В обществе в отношении трактовки термина «элита» существует неоднозначность.

Можно выделить два основных подхода:

• Политический подход оценивает принадлежность к элите по факту обладания реальной властью или влиянием на политические процессы, безотносительно оценок интеллектуальных и/или моральных качеств тех или иных индивидов. Этот подход восходит к основополагающим работам Моски
• Ценностный или меритократический подход базируется на исходном смысле понятия «элита» (то есть «лучшее»). Подразумевается, что входящие в элиту индивидуумы, обладают более высокими интеллектом, талантом, способностями, компетентностью по сравнению со средними показателями конкретного социума. Этой позиции придерживался Парето.

В настоящее время политический подход к трактовке термина «элита» является преобладающим, поскольку надёжных и проверяемых критериев принадлежности к элите сторонниками ценностного подхода не выработано.

Термин «элита» для обозначения групп, обладающих реальной властью, вне зависимости от природы последней или этических оценок поведения властных кругов, применяют современные экономисты и политологи.

Группы, обладающие реальной властью или влиянием на принятие политических решений, также зачастую называют себя «элитой».

Ограничения и классификация

В отличие от правящего класса правящая элита определяется организационными структурами, через которые она достигает своего могущества.

Лидеры правящего класса объединяются в ней с высшими служащими.

Основное различие определяется тем, что социальный класс представляет собой союз по интересам (доминирование в них материальных основ подчеркивается марксистами — «бытие определяет сознание»), в то время, как существование элит обусловлено нуждами управления, то есть носит существенно информационный характер.

Следует различать формальную и неформальную элиты.

Власть и влияние формальной элиты базируется на её положении в соответствующих иерархических структурах, например государственных.

Представители неформальной элиты могут и не входить в официальные иерархии, но, тем не менее, оказывать значительное влияние на мировоззрение и поведение значительной части социума.

Следует также различать действующие элиты и так называемые контрэлиты, то есть потенциальные элиты, ставящие своей целью осуществление смены, ротации действующих элит и предлагающие себя в этом качестве.

В целях подтверждения собственных претензий контрэлиты предлагают социуму либо новые схемы управления, либо новые модели (стереотипы) поведения. А также антиэлиты, то есть ставящие целью свержение действующих элит, но не способные выступать в качестве достойной замены таковых.

Кроме того элиты различаются по сфере деятельности (политическая элита, научная элита, финансовая элита, военная элита…).

По характеру формирования можно различать номенклатурную и ситуативную элиту.

Состав номенклатурной элиты формируется по принципу, похожему на принцип формирования династий, или путём демонстрации преемниками верности идеалам и принципам существующей элиты. Этот принцип противоречит закону необходимости разнообразия (закону Эшби).

Конкуренция идей и решений в таких условиях сводится к минимуму и заключается преимущественно в конкуренции авторитетов их авторов.

При этом возникает опасность того, что несостоятельность элиты не может быть выявлена иначе, кроме как утратой социумом своей жизнеспособности.

Наиболее продуктивна ситуативная элита, формирующаяся в переломные для общества моменты, когда существовавшая ранее элита утрачивает свой авторитет.

Ситуативная элита утверждается на этом фоне, доказывая свою общественную пользу, обосновывая актуальность предлагаемых идей и решений.

Исторически сложилось, что ситуативная элита со временем перерождается в номенклатурную.

Рассмотрим, например, Швейцарию.

Существует ли в швейцарском обществе элита?

Швейцария знаменита на весь мир своей прямой демократией.

Эгалитарная модель, лежащая в основе всего здания швейцарской государственности, в сочетании с теорией и практикой «политической нации», строящейся не на «почве и крови», но на определенном наборе общих для всех ценностей, и сейчас делает Конфедерацию весьма привлекательным социальным проектом, –пишет Селия Лутербахер (Celia Luterbacher), swissinfo.ch, 2 февраля 2018 г.

С вопросом о том, как обстоят дела со швейцарской элитой и есть ли она вообще, мы обратились к Феликсу Бюльманну (Felix Bühlmann), профессору социологии и политических наук Лозаннского Университета, одному из руководителей исследовательского проекта, посвященного швейцарским элитам.

Он является также главным редактором монографии «Трансформация швейцарской элиты» («Transformation des élites en Suisse), которая составила первый том новой научной серии трудов под названием «Социальные изменения в Швейцарии».

Реализуется эта серия «Швейцарским экспертным центром в области социальных наук» при Университете Лозанны при поддержке программы «Национальные приоритетные исследования» («Nationale Forschungsschwerpunkte», «NFS»), курируемой «Швейцарским национальным научным венчурным фондом» («Schweizerischer Nationalfonds»).

«Часто под «элитой» понимают людей, добившихся действительно выдающихся успехов в какой-то области», — рассказал он порталу swissinfo.ch.

«На самом деле здесь все гораздо сложнее.

Напомним, что слово «элита» происходит от латинского «eligo», что значит «избранный», «отобранный», «тщательно отсортированный».

В социологии и других общественных науках «элитой» называют, скорее, социальный слой или группу людей, серьезно влияющих на принятие политических решений, имеющих фундаментально важное значение для всей страны».

То есть речь идет не столько о лучших учебных заведениях, о спортсменах, достигших невероятных результатов, или о винах и жилых домах, которые тоже ведь могут быть «элитными», сколько о формальных или неформальных группах, занимающих ключевые позиции в обществе и влияющих на это общество таким же «ключевым» образом, составляя его «мозговой центр».

Множественность центров власти

В период раннего средневековья в Швейцарии, в отличие от остальной Европы, не было условий для возникновения мощного класса потомственной знати, из которой обычно в то время рекрутировалась правящая элита.

Связано это было, в первую очередь, с раздробленностью страны на очень маленькие «кантоны».

В каждом из них существовали зачатки родовой аристократии, однако конкуренцию ей всегда составляли свободные граждане с их традициями самоуправления, а также с относительно высокой степенью социальной и экономической мобильности.

С этими обстоятельствами знать была обязана считаться всерьёз, если, конечно, она хотела обеспечить свое политическое и материальное выживание.

Свою роль играла и удаленность будущих кантонов от центров имперской власти, так что обособленной имперской элиты в Швейцарии также не возникло.

Права политического самоуправления сочетались в Швейцарии и с правами хозяйственной автономии. Развиваясь сначала в рамках цехового производства, а потом и на основе современных либерально-рыночных принципов, промышленная элита Швейцарии оставалась, во-первых, глубоко укоренённой в традициях народного кантонального самоуправления, а во-вторых, будучи открытой для всех, кто имел талант к предпринимательству, эта элита не концентрировалась в рамках какого-то только одного общественного слоя.

Приобретая политические права не за счет узурпации инструментов социального управления, но в рамках традиций прямой демократии, промышленная элита, богатея, оставалась по сути своей «народной аристократией», не менее влиятельной, правда, но совершенно не нацеленной на конвертацию своего материального богатства в единоличное представительство интересов всего общества.

Элитарные слои

В настоящее время Феликс Бюльманн и его коллеги фокусируются на изучении тенденций, характерных для швейцарских «элитарных слоев» в последние сто лет.

Особенности этого периода швейцарской истории, однако, являются прямым следствием процессов, имевших место в 19-м веке, в ходе которого Швейцария пережила наполеоновское нашествие и революционный слом всех социальных и политических структур, характерных для т.н. «Старой Конфедерации», существовавшей до 1798 года, то есть до вторжения Наполеона.

Доминирование города над деревней и одних кантонов над другими было уничтожено. «Патрицианская элита», господствовавшая, например, в Берне, хотя и вернулась потом к власти в период так называемой пост-наполеоновской «Реставрации» (1815-1830 гг.), но она, — и это имеет фундаментальное значение для понимания особенностей Швейцарии, — никогда не была монопольным источником власти.

Ей всегда оппонировали мощные низовые либеральные народные движения, состоящие из граждан-собственников. В период так называемой «Регенерации» (1830-1848 гг.) эти движения постепенно брали власть в кантонах, где изгоняя старую патрицианскую элиту, а где и привлекая ее, на новых условиях, к государственному управлению.

Таким образом, политическая элита Швейцарии, не будучи единоличным источником власти, всегда существовала в атмосфере общественной дискуссии. Ей всегда приходилось доказывать обоснованность своих претензий на власть и влияние, постоянно «сдавая экзамены на зрелость» перед лицом народа.

Разгром олигархии

Создание современной Швейцарии в 1848 году породило два новых феномена: управленческую элиту «федерального уровня» и новые условия ведения хозяйственной деятельности, обусловившие мощный промышленный рывок страны в сторону модерна.

Неизбежно возникло олигархическое слияние власти и бизнеса, освобожденного в новой Швейцарии от пут мелкой кантональной государственности, символом же этого слияния стала фигура Альфреда Эшера. Швейцария стояла на критической развилке своей истории.

Однако первый всеобщий пересмотр федеральной конституции в 1874 году (второй состоялся в 2000 году) дал народу в Швейцарии инструменты современной прямой демократии (референдум), с помощью которых олигархическая «система Эшера» была уничтожена довольно быстро.

Промышленная и политическая элита страны была поставлена отныне в условия прямого столкновения с демократическими правами народа.

***Результатом этого стало возникновение знаменитой «культуры швейцарского компромисса», которая помогла сохранить единство страны и обеспечить конструктивный диалог множественных центров влияния в стране, где власть не концентрируется в столице, как в России или Франции, а оказывается, причем совершенно сознательно, разбросанной по разным социальным слоям и уровням швейцарского федерализма, по различным языковым, культурным и религиозным ареалам.

В среднесрочной исторической перспективе это привело к нивелированию представителей швейцарской элиты.

Ее представители имели, как правило, один и тот же, довольно средний, социальный и образовательный уровень.

Они обладали весьма скромными финансовыми и административными ресурсами, не позволявшими им претендовать на политический монополизм.

Негативным следствием этого обстоятельства стало отсутствие в Швейцарии образцов высокой культуры в количестве, сравнимом с Германией, Италией или Францией, где именно развитая автократическая элита была заказчиком того, что сейчас составляет классику европейского культурного наследия.

Однако куда важнее для Швейцарии был тот факт, что элиты не имели здесь возможностей стать единоличными представителями власти, что накладывало на них неизгладимый отпечаток.

******Говоря по-простому, швейцарская «элита» очень скромна, она знает свое место и не претендует на универсальную репрезентацию целей и ценностей общественного блага.

******Находясь в постоянном критическом диалоге со другими слоями социума, швейцарская элита вносит свой вклад в общее процветание, будучи постоянно настроенной на социальный компромисс.

Не допустить отрыва

Основой проекта профессора Феликса Бюльманна является банк данных, в котором содержится детальная информация о личной и профессиональной истории примерно 20 тыс. человек, числящихся сейчас в рядах политической, экономической, административной и научно-культурной «элиты Швейцарии».

Анализируемый период охватывает время с 1910 по 2010 гг.

На основании собранных данных ученые, в частности, уже смогли прийти к выводу о том, на протяжении всего 20-го века представителями швейцарской элиты в основном были состоятельные, хорошо образованные люди мужского пола — и, конечно, коренные швейцарцы. Мигрантов среди них представить себе было просто невозможно.

«Приземленность» и «скромность» швейцарской элиты, а также здание швейцарской государственности, выстроенное строго снизу-вверх на основе принципа субсидиарности (компетенции для решения данных задач предоставляются тому уровню федеративного механизма, на котором обеспечивается наиболее дешевое и оптимальное решение этих задач – прим. ред.) привели к тому, что федеральный центр в стране, а значит и «федеральная элита», оказались наделены очень ограниченными и строго контролируемыми формальными полномочиями.

Поэтому-то даже город Берн в Швейцарии, вопреки расхожим представлениям, юридически не имеет статуса столицы.

****Более того, стремясь не допустить отрыва политических «элит» от реальной жизни, кантоны настояли в свое время на создании непрофессионального («милиционного») парламента, депутаты которого приезжают четыре раза в год в Берн на свои сессии, но в остальное время живут у себя на родине, рядом с избирателями.

Глобализация элит

Во второй половине 20 века, однако, ситуация начала меняться кардинально.

Процессы глобализации и все более плотная вовлеченность Швейцарии в мировое разделение труда привели к появлению новых источников благосостояния, которые на сей раз, — что очень важно, — находились за пределами Швейцарии.

Создав почти идеальные условия для привлечения иностранного бизнеса, Швейцария сейчас просто «забита» штаб-квартирами международных корпораций.

Английский язык слышен на улицах едва ли не реже четырех швейцарских национальных языков.

Возникли условия для возникновения новой элиты, пусть даже родом из Швейцарии, но живущей за счет глобальных рынков.

Такая элита и связанные с ней новые форматы обустройства частной жизни уже в гораздо меньшей степени зависели от демократического народного мнения.

В самом деле, если в 1980 году доля высших управленческих постов, на которых находились иностранцы в 110 крупнейших швейцарских фирмах, составила 3,7%, то в 2010 году этот показатель возрос до 35%.

Такой финансовый гигант, как банк «Credit Suisse», является отличной иллюстрацией этого нового тренда, особенно если учесть историю о том, как недавно ушедшего с должности исполнительного директора банка американца Брэди Дугана (Brady Dougan) сменил африканец Тидьяне Тиам (Тidjane Thiam).

Жизнь вокруг стремительно усложнялась, что непосредственно отражалось на федеральной элите, в частности, на парламентариях, и на парламентаризме в целом. Швейцарский депутат, хорошо знающий луга и поля в своем кантоне, попадая в Берн, все чаще сталкивался с глобальными вопросами, на которые он едва ли мог так сразу дать ответ. Поэтому начинает резко расти значение разного рода консультантов и лоббистов.

С другой стороны, для самих депутатов с их политическими полномочиями и знаниями местных реалий начинают открываться совершенно новые перспективы сотрудничества с частным отечественным и глобальным бизнесом.

Уже в 1957 году, например, 19,5% парламентариев одновременно занимали какие-либо должности в совете директоров крупнейших швейцарских компаний. Сегодня эта тенденция выражена как никогда ярко.

«Члены швейцарского парламента всегда были, да и сегодня остаются, тесно связаны с крупными концернами, заседая в советах директоров и в правлениях швейцарских и международных компаний», — подтверждает Андре Маш (André Mach), который также является профессором университета Лозанны и соавтором монографии «Трансформация швейцарской элиты».

Гендерный фактор и вопрос «насыщения элит» представительницами прекрасного пола и сейчас остается в Швейцарии серьезной темой. Нужна ли бизнесу страны «женская квота» в составе правлений ведущих фирм? Приведет ли женское присутствие к гуманизации «неолиберальной элиты»?

Этот вопрос особенно интересен именно для Швейцарии, страны, где женщины право голосовать, избирать и быть избранными на федеральном уровне получили только в 1971 г. Стефани Гинальски (Stephanie Ginalski), социолог Университета Лозанны и еще один соавтор монографии «Трансформация швейцарской элиты», считает, что если где женщины и продвинулись вперед и вверх, то скорее в политической сфере, а вот экономическая элита, когда дело доходит до гендерного равенства, пока еще серьезно отстаёт.

В самом деле, в 2010 году доля представительниц женского пола среди элиты в экономической сфере была на уровне лишь 10%, тогда как в политической сфере этот показатель находился на уровне 27,6%.

Так или иначе, проект исследования характера швейцарских элит имеет долгосрочный характер.

Какую роль будут играть элиты в швейцарском обществе в будущем, сказать пока очень трудно.